Гильдия

Диксон Гордон Руперт

Амид обратился к Хэлу.

– Раз уж возник вопрос об области твоих занятий, я должен признаться тебе, Хэл, у нас есть и небескорыстная причина для того, чтобы ты пожил у нас; в особенности потому, что Аманда не может остаться. Оккупационные войска мгновенно уничтожили бы нас, если бы подозревали, что мы находимся здесь. Мы, насколько возможно, избегаем того, чтобы они нас обнаружили; а поэтому общаемся лишь с тремя людьми из Порфира, которые время от времени добираются сюда под предлогом сбора диких плодов и ягод. Но всегда есть опасность, что по какой-то причине местный гарнизон захочет обследовать эту местность. И нам было

бы кстати иметь среди нас кого-то с военной подготовкой – даже если возможность того, что оккупанты узнают о нас, очень мала. Пока ты находишься здесь, мы будем спокойно спать.

– Боюсь, – сказал Хэл более холодным тоном, чем он намеревался, – вы заблуждаетесь. Возможно, Аманда могла бы оказать вам некоторую реальную помощь, но я не дорсаец.

Говоря это, он избегал смотреть в глаза Аманде, но знал, что та пристально смотрит на него.

– Да, ты не дорсаец, все мы знаем это, – поспешил высказаться Амид, – но насколько мне известно, один из твоих наставников был дорсаец, и ты гораздо больше походишь на них, чем кто-либо из тех, кто сейчас находится здесь на уступе, – конечно же, кроме Аманды. Но если солдаты обнаружат нас и дело дойдет до настоящей стычки…

– А, это… – Хэл пожал плечами. – Разумеется, все, что сможет сделать один человек. Я же ваш гость. Ну конечно же.

Он слегка улыбнулся печальной улыбкой.

– Хорошо, что вы не попросили меня об этом пару лет назад, – сказал он. – В то время я ответил бы вам, что стал несколько похож на вас самих – в том, что по философским взглядам я отошел от применения насилия. Но теперь я берусь помочь вам, чем смогу.

– Да, – мягко сказал Амид, – конечно, ты имеешь право жить согласно своим убеждениям – как и мы сами. Если это вынуждает тебя…

– Нет! – Хэл удивился резкости своего тона. Более мягко он добавил:

– Все в порядке. Я в вашем распоряжении – и словом, и делом.

– Мы это ценим, – ответил Амид. Аманда по-прежнему молчала, и Хэлу показалось, она не одобряет его слова.

– Расскажите мне побольше о Джатеде, – попросил он, чтобы сменить тему разговора.

– Дай Амиду поесть, Хэл, – наконец нарушила свое молчание Аманда, – а потом можешь задавать все вопросы, какие хочешь.

– Нет, нет. Все в порядке. Я ем очень немного, – сказал Амид. – А что именно ты хочешь знать о Джатеде?

– Если вы не возражаете, Мастер, – включился в разговор Артур, – я сидел здесь, и только ел и слушал, так что почти покончил с едой. А что, если отвечу я, в то время как вы поедите? Если зайдет речь о чем-нибудь важном, вы всегда можете прервать меня. Но вам следует поесть.

– Я буду есть, я буду есть! – кивнул Амид. – Почему меня все время стараются накормить до отвала!

– Извините, Мастер. Мы, конечно, склонны переусердствовать…

– Ничего. Я буду есть. А вы разговаривайте. Но если мне захочется что-то сказать, я не позволю жареным корешкам помешать мне это сделать. Хорошо, извините. Ты прав. Говорите. А я буду есть.

Он начал накладывать себе на тарелку еду из разных чашек.

– Если Джатед не верил в обучение, то что он делал? – спросил Хэл. – Он сам ходил в круге?

– Не на памяти никого из тех, кто стал его учеником, – ответил Артур. – Очевидно, он занимался этим долго, все те годы, когда жил один в джунглях, подобно отшельнику; потому что, как я уже и говорил, – вокруг хижины, которую он построил для себя к тому времени, когда начал

принимать учеников, образовалась круговая колея, которую можно было бы даже назвать канавой. Она была уже настолько глубокой, что вскоре кое-кто из них начал потихоньку ее засыпать – когда Джатеда не было поблизости. Однажды он застиг их за этим, но возражать не стал. Так что они заровняли ее.

– Но сам он прекратил ходить к тому времени, когда жил уже не в одиночестве? – спросил Хэл.

– Он заявил, что больше не нуждается в этом. Что он теперь все время помнит о Законе, который проложил в нем самом колею, как в земле. Это было в одном из тех случаев, когда он ответил на чей-то вопрос – вместо того, чтобы просто крикнуть: «Глупец!» и прогнать спросившего своим посохом.

– Но что он делал, если он не учил, и не ходил по кругу?

– В конце его жизни, – ответил Артур, – после того как у него появились ученики, он имел обыкновение подолгу говорить перед ними. Я не хочу создать впечатление, что он все время был невыносим. На самом же деле он по большей части был приятным, даже остроумным, и всегда готовым к дискуссии. Единственная проблема состояла в том, что, если ты сделал ошибку, тебя прогоняли навсегда.

– А тот, которого он выгнал, не мог позже вернуться? – поинтересовалась Аманда. Артур покачал головой.

– Никакого предупредительного выстрела, никакого повторного шанса. Было очевидно, если вы задали не тот вопрос, то показали, что вам здесь не место, и вам следует уйти. Некоторые пытались создавать собственные группы, но ни у одного из них ничего не получилось.

– Джатед мог быть, да и был, – внезапно прервал Амид, – не только источником знаний, он и просто вызывал восхищение. Чтобы он разговорился, не требовалось вопроса. Птица, падающий лист – что угодно или вообще ничего, и он начинал одну из своих непринужденных лекций. Теоретически, как только сказал Артур, за неправильный вопрос он мог вас прогнать, но его ученики заметили, что когда он говорил таким образом, было гораздо безопаснее задавать вопросы. Тогда, он, похоже, более охотно давал объяснения, чем в остальное время. Некоторые из этих «лекций» записывались учениками. Джатед, похоже, не возражал против этого. Артур, где пульт управления? По-моему, он лежал на столе, прямо здесь, если я случайно не сбросил его…

Он пошарил на одном из концов стола.

– Я найду его, Амид, – сказал Артур. – Кажется, я видел его рядом со стулом, на котором вы обычно сидите.

Он вернулся туда, где они раньше сидели вокруг очага, и поднял со стула стеклянное пресс-папье в виде зеленой сосновой шишки: под ним оказался пульт управления, который он и подал Амиду.

– Спасибо, – поблагодарил его тот. – Моя память не хуже, чем всегда, если не считать вот таких мелочей.

– Вы слишком много работаете, Мастер.

– Я делаю то, что должно быть сделано. А, вот оно!

Он нажимал на клавиши. Внезапно в комнате зазвучал до удивления раскатистый и приятный глубокий бас.

– …другая вселенная. Моя вселенная – не ваша вселенная. Например, я в моей вселенной сейчас встану – следите за мной – пересеку комнату, пройду по стене и, оказавшись головой вниз, буду говорить с вами в точности, как сейчас. Дело в том, что в моей вселенной и я и кто угодно другой может это сделать.

Наступила долгая тишина, которую в конце концов нарушил несколько робкий голос молодого мужчины.