Гильдия
Шрифт:
– Ага! Поняла, голубушка? Болото – ладно, а если бы мою голову в Наррабан повезли? Солью бы засыпали, чтоб не протухла, – это тебе как, солнышко мое?
От таких странных слов даже Дайру забыл про свое горе и с приоткрытым ртом уставился на Шенги. Нургидан – тот и вовсе вскочил со скамьи, готовый бежать куда угодно, драться, спасать учителя.
А Нитха сидела, как мышонок в мышеловке, – тихая, несчастная.
– Она у нас тоже хитрая, вроде Дайру, – сообщил мальчикам Совиная Лапа. – Я, говорит,
– А кто мою семью не уважает?! – вскинулась Нитха. – Покажите мне таких!
– Все уважают, все... А только ты забыла сказать, что у твоего отца очень, очень интересное ремесло. И редкое. Он работает Светочем.
В наступившем молчании Нургидан медленно переводил взгляд с гневного лица учителя на багровое личико Нитхи, пытаясь понять, шутят с ним или нет. А Дайру произнес неуверенно, сам изумляясь своим словам:
– Выходит, она.... то есть светлая госпожа... выходит – принцесса?
– Настоящая! – кивнул Шенги. – Сейчас, госпожа моя, во дворце Хранителя сидит наррабанский вельможа, которого твой царственный отец отправил на розыски. Кстати, что у вас делают с девочками из знатных семей, которые убегают из дома?
– Закапывают живыми в землю, – думая о своем, рассеянно ответила Нитха. Подняла голову, увидела искаженные ужасом лица и поспешила успокоить собеседников: – Нет-нет, отец не допустит! Он меня любит, он добрый. Прикажет держать взаперти, потом выдаст за кого-нибудь замуж, вот и все...
Это «вот и все» прозвучало грустно и беспомощно.
– Да, девочка, отец тебя любит. Больше, чем заслуживаешь. Знаешь, что он приказал этому вельможе? Разыскать дочурку. Если она в беде и дела ее плохи, хватать в охапку и тащить в Наррабан. А если эта ненормальная ухитрилась стать ученицей Подгорного Охотника, как в прощальной записке грозилась, тогда оставить все как есть. Пусть нахалка ходит в свой Подгорный Мир.
Восторженный визг Нитхи сотряс башню от подвала до смотровой площадки. Из стены высунулась встревоженная вислоусая физиономия Старого Вояки. Убедившись, что для шума нет причин, призрак выбранился и опять исчез в стене.
– А ты не радуйся, не радуйся, – проворчал Шенги. – Еще не все знаешь. Этот вельможа – его зовут Рахсан-дэр – домой не вернется. Тагиарри выделил ему покои во дворце, дал слуг. Очень, очень наш Хранитель горд и счастлив, что в городе живет принцесса, пусть даже не наследная... ты ведь не единственное дитя Светоча, верно?
– Шутишь, учитель? – ответила сияющая принцесса. – У отца от старшей жены семеро детей да от мамы четверо. Восемь сыновей и три дочери, вот!
– Правильная наррабанская семья! – одобрил Шенги. – Так вот, этот самый дэр приглядит, чтоб дочь Светоча не забыла обычаи родной страны. Будешь читать по-наррабански, слушать рассказы о Гарх-то-Горхе
Радость девочки разом потускнела.
– Ой! Рахсан-дэр... он такой зануда! Учитель, заступись!
– И не подумаю. Не жалко. Терпи, раз принцесса.
– В Наррабане говорят: «Собаке мало радости, что на ней золотой ошейник...»
– Ничего-ничего! Будешь знать, как врать учителю! Теперь у тебя нас сразу двое!
– Когда я врала?!
– Когда говорила, что тебе про мои приключения вместо сказок... Это во дворце-то Светоча?
И тут девчушка сказала такое, что мир закачался перед глазами Шенги:
– Мне рассказывала мама. Она была твоей напарницей. Может, помнишь: силуранка Ульнита...
Девочка говорила еще что-то, но мимо Шенги ревущим потоком понеслись вспять годы. Перед глазами встало надменное, прекрасное, бесконечно дорогое лицо в короне цвета спелой пшеницы.
– Учитель! Ты меня слышишь, учитель?
– Что?.. Извини, маленькая, немножко задумался.
Проклятые годы, дотла ограбившие Шенги, все же дали ему ценный дар – умение владеть собой. Сейчас оно пригодилось.
– Я про маму рассказываю. Ее похитили и увезли в Наррабан. Отец освободил ее и взял второй женой.
Вот так. И наверняка ее никто за косы на свадьбу не волок. Не осталась бы с нелюбимым, не тот человек. И ребенок бы ее не удержал.
– Ты говорила, у твоей мамы было четверо детей?
– Три брата и я.
Да... Но дочку она растила на рассказах о своей юности, о Подгорном Мире.
И умерла в далекой чужой стране...
Чему смеются эти суслики? Ах да... Вспоминают, как Нургидан хвастался перед Нитхой своей знатностью! Даже Дайру робко улыбается...
Совиная Лапа заставил воспоминания умолкнуть и стал прежним.
– Давайте, смейтесь, а мне только плакать остается! Повезло с учениками, ничего не скажешь! Знал бы заранее, что у каждого по кошмарной тайне за душой, – бежал бы от вас до Ксуранга!
И тут же прикусил язык, сообразив, что сказал лишнее. Надо бы сначала все обдумать, дело-то серьезное.
Поздно. Смышленый Дайру заметил промах учителя. Обернулся, сказал с ударением:
– У каждого?
И тут же смех стих. Поняли. Умные ребятишки.
Нургидан резко выпрямился, бросил по сторонам затравленный взгляд, и сразу лицо его стало непроницаемым. Он холодно спросил:
– Так ты знаешь? Давно?
– Недавно, – так же сухо ответил Шенги. – Случайно увидел.
– И что собираешься делать?
– Не знаю. Думаю.
– Что уж там думать... – вздохнул Нургидан и вдруг горько усмехнулся: – Но теперь-то хоть веришь, что я в честном поединке убил Летучего Скорпиона?
– Верю. У бедной твари наверняка не было надежды на спасение!