Гимназистка. Нечаянное турне
Шрифт:
Я сбросила одежду и перетекла в рысь. Возможно, зря, потому что меня тут же оглушило множеством запахов, приятных и не очень. Я чихнула и немного поиграла кисточкой на декоративной подушке, чтобы хоть так удовлетворить рвущуюся наружу потребность одной из своих половин. Кисточка неожиданно оторвалась, что меня ужасно огорчило, и я подумала, что стоит на такой случай возить с собой верёвочный мячик, а то кисточек в гостинице не напасёшься.
В человека я вернулась с некоторым сожалением, но этого никак нельзя было избежать. Нужно было поторапливаться, чтобы успеть к сроку. Ничего, сейчас
В холл я спустилась, чуть успокоившись и освежившись. Осанка строгая, волосы затянуты — никто не забудет, что я на работе. Как ни странно, Песцов меня уже ждал и даже встал при моём появлении, но руку не подал, не посчитал достойной спутницей, лишь сухо кивнул, показывая, что заметил.
— Вы меня необычайно злите, Анна Дмитриевна, — неожиданно почти пролаял он, когда мы уже сидели за столом и ждали заказ. — Почему?
— Вы у меня спрашиваете? — удивилась я. — Вам лучше знать. Психолог бы наверняка сказал, что я вам напоминаю что-то неприятное или, напротив, нравлюсь.
Он забавно дёрнул носом.
— Нравитесь? Ну у вас и самомнение, дорогая. Впрочем, будь вы лет на тридцать моложе… — Он выразительно окинул меня взглядом, в этот раз не ограничившись только осмотром лица, задержался на руках, на которых остались следы чернильных пятен. — Или на двадцать…
Задумчивость его мне не понравилась. Изменяла я только лицо, а всё остальное было моё и наверняка не слишком подходило к выбранному образу, но тут уж я ничего поделать не могла, не так уж хорошо я наводила иллюзии, чтобы менять сразу всё. Но руки — это не лицо. Может, я за ними хорошо ухаживала, чураясь грязной работы? Или вообще Песцов думал совсем о другом, глядя на мои руки, и не замечал их состояния? Да даже если и заметил, главное чтобы не посчитал важным.
— А вы знаете, Анна Дмитриевна, что-то в вас есть этакое…
— Вы геронтофил, Дмитрий Валерьевич? — любезно улыбнулась я, надеясь, что уж этим определением я его пристукну так, что он надолго обо мне забудет.
— Кто? — вытаращился он.
— Тот, кто влюбляется исключительно в пожилых женщин. Испытывает, так сказать, нездоровую тягу к ним.
Руки я спрятала под стол и молила бога, чтобы официант как можно скорее принёс заказ. Тогда Песцов отвлечётся на еду и не будет меня разглядывать с таким интересом. А то раз поглядит, два — и вся конспирация полетит коту под хвост. Или в данном случае — песцу. Конечно, он меня снабдил деньгами для экстренного бегства, но это не даёт ему права лезть в мои тайны.
— Слышала бы вас сейчас мисс Мэннинг…
— Хотите сказать, что тяга к ней здоровая?
— Она не может считаться пожилой, — возмутился Песцов.
— Так и я об этом. — Я невинно похлопала глазами. — Мисс Мэннинг красивая молодая дама, а значит, вас к ней тянет совершенно нормально. Тянет же?
— Тянет, — усмехнулся Песцов, не сводя с меня внимательных глаз.
— Значит, с вами всё в порядке.
Наконец появился официант с нашим заказом, и мы с Песцовым приступили к тому, зачем, собственно, сюда пришли: к ужину. Я старалась побыстрее покончить, чтобы уйти к себе и придумать, что сделать с руками. Или теперь уже ничего делать не нужно, а то подозрений не оберёшься? В расстройстве
— И всё-таки вы меня бесите, Анна Дмитриевна, — вместо прощания сказал Песцов. — Что-то с вами не то. Нутром чувствую, объяснить не могу. — Он грозно нахмурился и бросил: — Постарайтесь поменьше попадаться мне на глаза. Не до ваших загадок сейчас.
Хотя хотелось вылететь из ресторана пулей, я шла неторопливо, помня, что Песцов на меня смотрит, а он и так подозревает меня невесть в чём. Бешу я его, видите ли, он меня тоже бесит. Не потому ли, что один оборотень чует другого даже через отвод и хочет показать, кто здесь главный? Нужно держаться от него подальше, пока он не сложил два и два.
По дороге я зашла к мисс Мэннинг спросить, нужна ли я буду сегодня певице. Дверь открыла горничная и прошептала, что мисс Мэннинг утомилась и спит. Мы договорились, что утром она ко мне забежит и сообщит, когда хозяйка проснётся, после чего я с чистой совестью поднялась к себе, заперлась, оставив ключ в замке и чуть повернув, чтобы его нельзя было вытолкнуть. Я чувствовала, что если сегодня я не побуду рысью, то не смогу ни отдохнуть, ни успокоиться.
Я разворошила постель, создав там уютное гнездо, насколько это можно было сделать с накрахмаленным бельём, разделась и прыгнула, в прыжке перетекая в рысь. Потянулась, подумала, не оббежать ли хотя бы по периметру комнату, но полный живот тянул к матрасу, и я решила с ним согласиться.
Сон пришёл сразу, и был он несколько странным. Сначала казалось, что вокруг непроницаемая темень, словно кто-то вылил бутылёк самой чёрной туши и закрасил всё в один цвет без полутонов. Затем ко мне начал приближаться свет, яркий, почти такой как в святилище Велеса. Но не такой. Велесовское сияние было тёплым, это холодным, но сомнений в том, что в мой сон пожаловал бог — не было. Силуэт был уже совсем рядом, но черты я рассмотреть не могла: свет слепил даже во сне, мешая не только смотреть, но и думать. А ещё он подавлял. Я начинала казаться себе маленькой и слабой, захотелось упасть на колени и молить о прощении.
— Пришло время исполнить договор, — прогремело так, что у меня волосы стали дыбом везде: от кончиков ушей до кончика хвоста.
— Какой договор?
— Ты забыла?
— Забыла, — легко согласилась я. — Вы же сами заблокировали мою память. — Почему-то я была уверена, что блок поставил именно он. — Поэтому вам придётся напомнить, о чём мы договаривались. И вернуть мою память. Это наверняка в договор не входило. Что я должна сделать?
— Вернуть принадлежащее мне и не принадлежащее этому миру. Произнести нужные слова над нужным предметом.
— Как я произнесу, если их не помню?
— Ты вспомнишь сразу, как возьмёшь в руки, — резко сказал он. — И память к тебе тогда тоже вернётся. Вся полностью и без купюр. Печать будет сорвана. Иначе нельзя.
Что-то мне подсказывало, что он лукавит. И что в нашем договоре что-то пошло не так. Я бы не согласилась занимать чужое тело, оставляя своё умирать. От перемещения души её суть не меняется.
— Где я должна брать этот нужный предмет?
— Это знает прежняя владелица этого тела.