Гиперион
Шрифт:
Посмотрев друг на друга, мы с Джонни дружно расхохотались. А отсмеявшись, надолго замолчали.
– Ты уверен, что здешнее Святилище Шрайка – действительно лучший вариант? – машинально спросила я (наверное, уже в третий или четвертый раз).
– Мы не можем воспользоваться нуль-Т, – сказал Джонни – Техно-Центру достаточно внести малейшую неисправность, и нам тут же конец. Мы даже на лифте подняться не можем. Нужно найти неконтролируемые лестницы и взобраться на сто двадцатый этаж. А в Святилище идти прямо через площадь Мэлл.
– Да, но впустят ли нас служители?
Джонни пожал плечами. Доспехи сделали его движения утрированно-резкими, как у насекомого, а герильерский шлем добавлял в речь металлические нотки.
– Они – единственные, кто заинтересован, чтобы мы остались живы. И только они обладают достаточным влиянием, чтобы защитить нас от Гегемонии по пути на Гиперион.
Я подняла забрало.
– Но Мейна Гладстон говорила мне, что на Гиперион больше не пускают паломников.
Покачав зеркально-черной головой, мой любовник-поэт небрежно бросил:
– Ну, что ж, к черту Мейну Гладстон!
Я перевела дыхание и двинулась к выходу из нашей пещеры, нашего логова – последнего нашего убежища. Джонни подошел ко мне сзади. Лязгнули доспехи.
– Ты готова, Ламия?
Я кивнула, поправила «Штайнер» и уже собиралась выйти, как Джонни коснулся моей руки.
– Ламия, я люблю тебя.
Я стиснула зубы, вспомнив, что подняла забрало и он может заметить слезы.
Улей не спит все двадцать восемь часов в сутки, но так издавна повелось, что Третья Смена – самая тихая. В это время и народу на улицах меньше обычного. Конечно, правильнее было бы выйти в час пик – в Первую Смену – и затеряться в толпе. Но если нас поджидают герильеры или туги, погибнет невесть сколько случайных прохожих.
До площади Мэлл мы добирались часа три – разумеется, не по главной лестнице. Бесконечная череда пустующих автотуннелей и колодцев техобслуживания, по которым восемьдесят лет назад, словно саранча, прокатились толпы луддитов, слилась для меня в одно серое пятно. И вот наконец одолев последнюю лестницу (ржавчины в ней было явно больше, чем железа), мы вышли в служебный коридор. Отсюда до Святилища оставалось не более километра.
– Ни за что бы не поверила, что это так просто, – прошептала я в интерком.
– Вероятно, они стянули людей к космопорту и частным порталам.
Дорогу мы выбрали с таким расчетом, чтобы по возможности не выходить на открытое место – метрах в тридцати под первым торговым ярусом. До крыши улья отсюда было метров четыреста, до Святилища Шрайка – колоссального сооружения причудливых очертаний – менее пятисот. Неурочные покупатели и любители бегать трусцой, завидев нас, торопливо скрывались в боковых коридорах. Полицию, несомненно, уже оповестили, но я бы очень удивилась, если бы она прибыла вовремя.
И вдруг из подъемной шахты с гиканьем и криком высыпала куча ярко размалеванных тугов, вооруженных цепями, импульсными ножами и энергетическими рукавицами. Джонни вздрогнул от неожиданности, но тут же развернулся и хлестнул по ним «адской плетью». Пистолет-пулемет выпрыгнул у меня из рук и, следуя за моим взглядом, стал поражать одну цель за другой.
Семеро парней застыли с вытаращенными глазами, потом задрали лапки кверху и стали отступать. Мгновение – и они скрылись в шахте.
Я взглянула на Джонни и в черном зеркале его шлема увидела себя. На сей раз никто из нас не рассмеялся.
Мы перебежали к северному торговому ряду. Несколько прохожих поспешили к дверям магазина. До Святилища оставалось меньше ста метров. В наушниках я слышала удары собственного сердца. Мы были уже в пятидесяти метрах. Высоченные ворота Святилища приоткрылись, и из них выглянул дьякон (а может, священник). Тридцать метров. Если бы нам действительно хотели помешать, это сделали бы раньше.
Улыбнувшись, я повернулась к Джонни, но не успела и рта открыть, как на нас обрушился град пуль и лазерных импульсов. Внешний слой доспехов сдетонировал, поглотив и рассеяв кинетическую энергию пуль. А зеркальная поверхность под ним отразила почти все смертоносные лучи. Почти.
Удар сбил Джонни с ног. Я упала на одно колено и переключила «Штайнер» в режим самонаведения.
Так, десятый этаж на жилой стене Улья. Мой визор оплавился и потерял прозрачность, защитный слой доспехов выгорел почти целиком. Пистолет-пулемет застрекотал, словно швейная машинка из старинной голопьесы. Пятиметровый балкон в десяти этажах над нами окутало облако-разрывных игл и бронебойных пуль. Лазеру конец.
Меня словно огрели по спине палкой. Еще раз. И еще.
Я не устояла на ногах. Вырубив «Штайнер», я откатилась в сторону и привстала на одно колено. Их было не меньше десятка на каждом ярусе, они двигались быстро, точно и слаженно – прямо балет! Джонни приподнялся и, переключив «плеть» в частотный режим, начал пробивать радужную завесу активной защиты фазированными сериями импульсов.
Одна из бегущих фигурок вспыхнула, и тут же позади этого живого факела лопнула витрина, засыпав чуть ли не всю площадь осколками. Из-за парапета высунулись еще двое. Я уложила их из «Штайнера».
Раздался визг реверс-моторов. Из-под самого перекрытия вынырнул скиммер и, заложив крутой вираж, понесся прямо на нас. По бетону ударили ракеты. Полетело стеклянное крошево – последние остатки витрин. Я вскинула голову, пару раз сморгнула, прицелилась и выстрелила. Скиммер отшвырнуло вбок, он ударился об эскалатор (на котором стояли, сжавшись от страха, человек десять) и взорвался. Какой-то зевака, на котором вспыхнула одежда, метнулся вниз с восьмидесятиметровой высоты.
– Слева! – закричал Джонни по интеркому.
Четверо с левитационными ранцами за плечами быстро спускались вдоль стены. Камуфляж из «хамелеоновой кожи» не успевал отслеживать меняющийся фон, превратившись в причудливый калейдоскоп узоров и красок. Один тут же ушел вбок и, оказавшись в «мертвой зоне» пулемета, бросился ко мне. Остальные навалились на Джонни.
Он шел на меня с импульсным ножом – излюбленным оружием этого отребья. Я подставила под удар рукав защитного костюма, прекрасно понимая, что имп пробьет его, но не сразу. Мне нужно было выиграть всего секунду, и я ее выиграла. Я убила его режущим краем перчатки и, развернувшись, дала очередь по тем троим, что напали на Джонни.