Гиперпанк Безза… Книга вторая

Сотников Игорь

– Встречаемся через… – здесь Валькирия задумалась, видимо в уме просчитывая, сколько понадобится им времени для своей акклиматизации в новом образе (так вот зачем она решила разделиться, – догадался Алекс, – нервничает из-за того, что её новый вид не будет как прежде приниматься окружающими людьми, всё-таки привычка быть не на последнем месте в людском внимании вещь неистребимая) до пункта назначения, обозначенным как место встречи, – минут сорок пять будет достаточно. – Добавляет Валькирия, сопроводив собой сказанное взглядом на наручные часы. А вот у Алекса часов нет и как он будет тогда ориентироваться в пространстве, чтобы не опоздать. Впрочем, он этим вопросом не задаётся, его интересует более актуальный вопрос.

– А

где встречаемся-то? – спрашивает Алекс. А Валькирия ведёт себя более чем странно. – А я что, не говорила? – с долей удивления спрашивает Валькирия, при этом смотря на Алекса с чётко прослеживающим посланием – имеющий сердце, сам найдёт это место.

И Алекс в каком другом случае с этим её условием завоевания её внимания и чего ещё другого согласился бы, но сейчас, как он понимает, перед ними ставятся куда как более сложные задачи, вот он и говорит всё как есть. – Нет, не говорила.

– Тогда Гермес-центр. – Говорит Валькирия так, как будто её это заставили говорить. А почему создалось такое ощущение у Алекса, то, наверное, потому что он её заподозрил в желании соединить в одном приятное с полезным. А именно: она хочет в этом торговом центре под свой новый образ поменять полностью свой имидж, прикупив для себя одежды, и вполне возможно, что проведя все эти траты в последствии через бухгалтерию их службы, как затраты на обслуживание конспиративного задания (как это она сумеет сделать, то это другой вопрос, было бы только желание, как говорят люди с возможностями, а они у Валькирии точно есть). И как не трудно догадаться, как в таком случае и при таких возможностях Валькирия себя, с достойным лучшего упорством поведёт, отдаваясь полностью этому моменту необходимости себя преобразить.

И ещё одно сейчас догадливо понял Алекс насчёт желания Валькирии разделить их группу для прибытия в этот пункт назначения, она хочет раньше его туда прибыть, – до этого центра максимум минут пятнадцать идти, – и спокойно, без приглядывания с его стороны, выбрать для себя новый образ, чтобы потом его поразить этим своим новым видом. Несколько, конечно, поспешно так рассудил Алекс, не понимая совершенно природу вещей, интересующих от случая к случаю современницу. Кто, конечно, идёт в ногу со временем, теперь с большими скоростями обрабатывая необходимую для создания своего имиджа информацию, но в тоже время они не гнушаются тратить чуть больше, чем следовало времени на физическое выражение подчёркивания своего внешнего вида и имиджа.

В общем, если всё так есть насчёт Валькирии, как себе тут решил надумать самоуверенно Алекс, и она хочет без оглядки с его стороны и внимания побыть наедине со своим выбором одежды, то ей понадобится куда как больше обозначенного ей времени. А это значит лишь одно – в эти расчёты Алекса закралась одна существенная ошибка. А вот какая, то сейчас с этим не разобраться.

Но Алекс не хочет никак признаваться в ошибочности этих своих расчётов насчёт Валькирии, и он, чтобы подыграть этой своей версии понимания Валькирии, идёт на хитрость, озадачившись вопросом времени. – А не мало ли времени? – задаётся вопросом Алекс.

А Валькирия смотрит на эту его озадаченность под своим углом зрения – хочет Алекс пообтереться в своём новом образе, вот и запрашивает у неё таким образом побольше времени. Валькирия смотрит на часы, в уме опять делает какие-то вычисления, и да, соглашается выделить ещё с полчаса времени Алексу для своей адаптации.

– Но не больше. – Говорит Валькирия, на этом ставя точку с запятой в разговоре. – Встречаемся рядом с фонтаном, на прилегающей к торговому центру площади. – А вот теперь точно ставится точка Валькирией, бросившей запоминающийся взгляд на Алекса, и развернувшись к нему спиной, принялась шаг за шагом удаляться от него в свою незримую для него даль. Далее Алекс, глядя ей вслед мог запросто поддаться романтической обрисовке их расставания на

век, в трагической интерпретации этой истории о двух одиночествах, ставших жертвой служебной этики, не дающей их сердцам соединиться, но он не поддался на такие регрессивные мысли, считая себя большим оптимистом, и значит, не время и на этом вопросе ставить точку.

К тому же время не ждёт, особенно тогда, когда оно лимитировано. – И да, сколько сейчас времени? – Вопросил себя Алекс, вдруг обнаружил, что он не знает от какого времени ему отталкиваться, и всё потому, что у него нет часов. А это заставляет его поспешать.

И вот он себя приводит в какой есть порядок, только для этого порядка, рукой сбив с себя формальную пыль, после чего смотрит на тот проулок, через который они прошли сюда, и по которому ему выходить обратно, вздыхает и вперёд на выход.

И как им по выходу из проулка выясняется, то не всё так страшно и печально, как он решил думать перед тем, как выдвинуться на выход. И никто его здесь не только не начинает третировать своей эмоциональной несдержанностью: «А это что ещё генотип такой?! Ты откуда взялся такой, с такой физиономией точно неандертальца», а до него тут нет никому дела, хоть и прохожих вокруг пруд пруди.

И такое невнимание мимо снующих прохожих несколько успокаивает Алекса, правда не настолько, чтобы он окончательно успокоился. А теперь его тревожит другое, а именно это полноценное его игнорирование проходящими мимо людьми, кто мог бы хотя бы для вежливости взглянуть на него, перегородившего собой весь путь, и даже он был бы не против того, чтобы кто-нибудь из них себе в нос возмутился, выражая в его сторону претензию: «Вот же встал на дороге, другого места что ли нет, чтобы постоять».

– Я что, настолько незначим, пустое место, что меня вообще не стоит замечать?! – возмутился пока что про себя Алекс, собравшись уже зацепить первого прохожего какой-нибудь язвительной фразой, или лучше схватить кого-нибудь за нос, заявив ему, что его не проведёшь, и давай немедленно отвечай, отчего вы все отводите от меня свои носы. И смотри мне, не думай даже выкручиваться, твой нос со всем в нём содержимым, тьфу и апчхи одновременно, в моих руках.

И Алекс так бы точно поступил по отношению к приближающемуся к нему прохожему, чей нос с горбинкой как раз укладывался в оперативную схему решений Алекса, и он даже пальцы своих рук размял перед тем, как схватить этого типа за нос, – а, попался, – но тут он наталкивается на мысль о том, что алгоритмам контроля будет небезынтересно знать, кто это такой, кто так мотивирует людей с помощью своих носов быть чутким к ближнему своему, а в частности к этому неравнодушному к чужим носам гражданскому лицу, кто чихать на всех хотел таким интересным способом, с помощью чужих носов, и его в момент возьмут на контроль. Если уже не взяли по выходу из слепого пространства, как лицо ассоциированное он сам знает с кем.

А всё это заставляет Алекса немедленно втянуть свою голову в плечи, как будто он так сумеет укрыться от незримого ока контроля правосудия, и выдвинуться поскорее подальше отсюда.

И это его подальше от той точки принятия им решения так проследовать длится в одном спешном темпе где-то с квартал, пока он не упирается в объективную причину для своей задержки – на запрещающий сигнал светофора на перекрёстке дорог. Здесь он останавливается, и начинает с задумчивым видом, нет, не ожидать разрешающего сигнала светофора, а он начинает разглядывать людей на ту сторону улицы, кто, как и он ждёт зелёного света светофора, и за всем этим ожиданием не пытается выдать из себя того, кем он не является. Все тут люди можно сказать, что естественны в себе и открыты для стороннего наблюдения, прямо на него смотря. Чем и воспользовался Алекс, сейчас имеющий в себе острую необходимость познать себя, как Сигиндапала Раму (о его кино-лимитированной составляющей имени Алекс предпочитает забыть).