Гипноз и мировоззрение

Перин Роман Людвигович

Я не помню, как стал помощником депутата Шандыбина от КПРФ. Но сейчас я рядом с ним в новеньком зале Госдумы, и мы вместе склонились над листом бумаги, набрасывая план статьи для газеты «Правда». В зале шум – депутаты делят госбюджет. Василий Иванович нервничает и постоянно причесывает ладонью волосы на абсолютно лысой голове. Он не может сосредоточиться и, не выдержав, выкрикивает с присущей ему прямотой: «Товарищи! Ну не мешайте! Я пишу антисемитскую статью!» О, это было не тихое, философское розановское в редакции «Господа, тише, я пишу черносотенную статью». Это было народное «черносотенное», от земли и матери – правды под шелест видеокамер! В этот момент в Шандыбине было нечто от Маяковского, выплескивающего свое перекипевшее: «Республика наша в опасности. В дверь лезет немыслимый враг!» Я видел и слышал, как у Иосифа Кабзона стон застрял в горле и стал отклеиваться парик. Японская еврейка Хакаманда что-то невнятное произнесла на иврите, а растерянный Зюганов – на выдохе шепотом: «Ну, ты, Вася, даешь». Шандыбин понял, что он что-то не то изрек. Нельзя сказать, что это было неожиданным для присутствующих: он и раньше проезжался по сионистам и еврейской буржуазии. Но тут он произнес вслух сокровенное. Это как с работниками посольств и консульств. Все знают, что они в той или иной степени сотрудники спецслужб, но пока не пойман – не шпион. Представьте, что на каком-нибудь официальном приеме вдруг встает эстонский дипломат и заявляет, что он агент Моссада. Конечно, у Шадыбина случай более сложный. Что такое шпион по сравнению с антисемитом! Предчувствуя надвигающийся скандал, хитрейший спикер Селезнев объявил перерыв. Я даже не успел поделиться своим впечатлением с Василием Ивановичем, как кто-то из фракции КПРФ подбежал к нему и шепнул в его колоритное ухо: «Срочно на экстренное собрание фракции». Я попытался пойти за шефом, но гонец резко бросил мне: «А с тобой мы еще разберемся!» Ну, сон был бы не сном, если бы я не оказался на «экстренном заседании коммунистов». Там я уже был в роли стенографиста

и переводчика. Очень покрасневший Геннадий Андреевич, поблескивая глазами, глядя далеко вперед, сказал: «Как вы все знаете, у нас ЧП. Наш товарищ, подвергшись влиянию одного из националистов-черносотенцев, соскочил с тропы интернационализма и классового подхода. Я давно указывал коммунисту Шандыбину на его новое окружение, на его увлеченное чтение националистических газет и книг. Товарищ меня не услышал, и вот катастрофа! Только мы успели оправиться от жидоедских выходок Макашова, теперь Шандыбин. Василий Иванович, мы же вместе с вами ходили в мавзолей к Владимиру Ильичу, возлагали цветы Карлу Марксу, неужели вы не знаете, что все наши основоположники немножко, так сказать, евреи. А вы „антисемитскую статью“. Как я буду смотреть в глаза нашим товарищам-евреям. Что я скажу нашему нобелевцу Жоресу. Прошу высказаться и других товарищей». Василий Иванович нервно теребил ухо, глядя на свое отражение в глянце стола. На его лице читалось неудовлетворение, только причина гримасы была непонятна: то ли он был недоволен своей внешностью, то ли речами товарищей. Шандыбину отводилось пять минут на раскаянье. Василий Иванович, прокашлялся, поднял глаза и посмотрел на портрет Ленина. Было такое впечатление, что вождя он видел в первый раз. Пару секунд «перерожденец» думал и выдал: «Товарищи, я предлагаю в ближайшее время провести заседание по поводу замены портрета Ленина на портрет Сталина». «Ни в коем случае!» – крикнул вскочивший Зюганов. Почему все забыли об «антисемитизме» Шандыбина и стали обсуждать его предложение, объяснить не могу, поскольку – сон. Через пару часов выяснилось, что у Шандыбина есть сторонники. Еще через пару часов родилось компромиссное решение: «Повесить товарищей Ленина и Сталина вместе на одной стенке». Шандыбин был против одной стенки и согласился только на разные стенки, процитировав Сталина: «То Ленин, а то я…» Круг обсуждающих расширился, к фракции КПРФ присоединились аграрии. Депутат Харитонов с типичным лицом русского крестьянина, напомнивший мне одноклассника Сему Каца, обратил внимание, что портрет Сталина цветной, а портрет Ильича черно-белый. Замечание Харитонова было отвергнуто как незначительное. Вдруг из-под стола вынырнул спикер Верхней палаты Строев, держа в руках портрет Путина. Пошмыгивая своим инородческим носом, он прошептал: «Если позволите, то я, ради консенсуса обеих палат, предложил бы на третьей стенке повесить портрет нашего президента». Такой ход многих поставил в тупик. После небольшого перерыва и переговоров с кем-то собрание продолжило работу…

Уже светало, рубиновые звезды Кремля меркли. В зале была тишина раннего утра. Уткнувшись в стол и откинувшись в креслах, депутаты спали. На всех четырех стенах висели портреты Путина. Василий Иванович отрешенно сидел в углу. По крупному лицу «антисемита» катились маленькие слезы и падали на портрет Сталина, который держал своими натруженными руками пролетарский депутат. От слез Шандыбина портрет Сталина мироточил…

Сон № 05

За последние годы всякое снилось, даже что из мавзолея Зюганов с Анпиловым Ленина выносят. А тут совсем душевное дело. Погода летняя, солнышко ласковое и птички как-то по-райски и мы Все – около сотни. Вобщем, весь патриотический бомонд. Батюшка в рясе ходит, что-то причитает, очень на Дьякова похожий, и голос такой же вкрадчивый, где-то возле сердца застревает. Гусев с Истарховым о рунах спорят, но по доброму, как славянин с немцем до Первой мировой. Подхожу к Авдееву, а он с Тулаевым и Севастьяновым во фраках и бабочках… Теряюсь, не знаю, как обратиться, пытаюсь отчества вспомнить, а они почему-то на английском разговаривают и как-то настороженно оглядываются. Я отдельные слова по-американски еще помню, но только глаголы, ищу подходящий, а в это время мне кто-то по плечу тяжелой рукой стучит, оглядываюсь, а это сам Евгений Артемьевич Щекатихин сигарету протягивает и говорит своим армейским басом: «Закури, Рома, напоследок». Я спрашиваю, на какой такой «последок»? А тут Ю. Беляев с другого плеча: «На тот самый… В партию ко мне пойдешь?» И чистый бланк протягивает, сейчас, говорит, торопиться надо, заполняй быстрее, а то не успеешь, лавочка закрывается. Я пытаюсь понять: почему это мы все вместе собрались, а еще ни в одном глазу? Подхожу к мудрому Корчагину и спрашиваю у него, где мы в Москве или в Питере, а Виктор Иванович так проникновенно: «Эх, Роман Людвигович, не успел я Адика переиздать!» А я (так глупо получилось): «А кто же успел? Николай Островский?» Я их все время путаю: сказывается нетвердая четверка по литературе. Потом как-то все путано, словно во сне. Потом – явственнее, панорама, как у Бондарчука в «Войне и мире»: от земли все выше и выше. Смотрю как бы с высоты птичьего полета, а мы все, оказывается, в воронке от взрыва стоим и вокруг нас «французы», но не те, что в армии Наполеона были, а те, которые у него в обозе шли. Возле этих «французов», видимо, самый главный бегает и что-то выкрикивает, заглядывая в книгу. Всматриваюсь в название книги, ё-моё, геноцидная: – «Политический экстремизм в России»! А я то думал, что это мы все вместе, и не то, что не пьем еще, так и поругаться не успели за право отстаивать русский народ. И так мне обидно и больно стало за бесцельно написанные строки… Проснулся! Глядь на календарь – среда. Ну, слава Богу, что не пятница, не сбудется…

Приложения

Доктор медицины Э.В. Эриксон. Об убийствах и разбоях на Кавказе

Кавказ по распространённости убийств и разбоев занимает из всех стран, входящих в состав Российской Империи, первое и выдающееся место, несмотря на весьма энергичную борьбу с этими преступлениями административных и судебных властей и немалым материальным средствам, издерживаемым на просвещение местного населения. (Не напоминает ли это день сегодняшний? – Р.П.) Естественно, что психиатру и психологу, интересующемуся этнопсихикой, и криминальному антропологу не вполне может придти иной раз на мысль вопрос: не имеют ли значение в этиологии убийств и разбоев на Кавказе врождённые особенности психики отдельных племён и рас, населяющих край, и не играют ли в этого рода преступлениях также некоторой роли, а если играют, то в какой степени – психические и нервные болезни людей. Попытаемся хоть немного разобраться в этом сложном, трудном для решения, но практически важном и интересном вопросе.

Грузины, населяющие Тифлисскую губ., являются одним из наиболее культурных народов на Кавказе, достигших уже в XII–XIII столетиях довольно высокой степени цивилизации. Они всегда отличались воинственностью и отстаивали свою национальную независимость более или менее удачно в течение длинного ряда веков – от греков, римлян, персов, арабов, монголов, турок и т. д. Уже одно обилие в Грузии величественных замков и крепостей свидетельствует о тяжёлых для неё временах кровавых сообщений с ближайшими соседями и упорной безконечной борьбы со вторгшимися в страну с разных сторон завоевателями. Летописи и другие письменные исторические документы в свою очередь убеждают нас, что в Грузии, как и вообще на Кавказе, кровавые войны, междоусобицы с необычайными насилиями и изуверствами были испокон веков явлением самым обычным. Что касается внутренней жизни народа, то в Грузии до присоединения её к России хотя и существовало судопроизводство, но фактически царил самосуд и полный произвол над личностью человека. Жизнь никогда высоко не ценилась, и каждый принужден быть отстаивать её и свои интересы сам собственными силами. Ныне грузины так же как и прежде воинственны, задорны, впечатлительны, горячи; гнев вспыхивает у них чрезвычайно легко, а решение следует быстро. Из всех туземных племён, населяющих Закавказье, грузины отличаются наибольшим простодушием, безпечностью и страстью к пирушкам и веселью. В праздники слышатся около духанов музыка, пение, ссоры, крик, хохот. В семьях при всяком поводе тоже изрядно веселятся и стар и молод, и мужчины и женщины, и гости и хозяева. При таком складе характера естественно, что у них на пирушках, на свободе, храмовом празднике около духана и пр. чрезвычайно часто возникают ссоры, легко завершающиеся печальной драмой. Убийства в форме скрытого разбоя, особенно организованными бандами, грузины совершают много реже. Как всякое племя, грузины имеют свои особенные черты характера, передающиеся по наследству и резко бросающиеся в глаза в европейском обществе, что свойственно, впрочем, всем аборигенам Кавказа и всякому известно. Насколько можно проследить по историческим документам, основные черты характера грузин за 1500 лет едва ли значительно изменились.

(Необходимое пояснение. Далее по тексту встречаются субэтнические и локально-этнографические группы грузин: мегрелы, сваны, лазы, картлийцы, кахетинцы, имеретины, тушины, хевсуры, пшавы, мтиулы, мохевцы, рачинцы, лечхунцы, гурийцы, аджарцы, месхи, джавахи, ингилойцы. – Ред.)

Близкие грузинам по крови имеретины, минегрельцы и гурийцы Кутаисской губ. имеют очень много общего с ними по историческому прошлому и темпераменту. В проявлении своего удовольствия, восторга и весёлого настроения духа вообще они более сдержанны, не так покорны судьбе, не так беззаботны и добры. Имеретины горделивые, мстительнее их и между прочим необычно склонны к сутяжничеству. Впрочем, эта последняя черта характерна многим другим племенам, населяющим Кавказ, особенно грекам, и влечёт за собою часто кровавые расправы. Гурийцы гораздо вспыльчивее и раздражительнее грузин и даже имеретин, самолюбие у них выражено сильнее, при этом они смелы, храбры, хитры, прекрасные стрелки и отличные ходоки. Они стройны, красивы, в обращении

любезны и деликатны, в манерах благородны и исполнены чувства достоинства: они поэты в душе и живут больше чувствами и страстями, чем холодным рассудком. Как грабители они в глазах не только соотечественников, но и пришлого элемента слывут за обладающих рыцарской душой; так, ограбив торговцев, едущих в одном экипаже с дамами, они вежливо с видимой искренностью извиняются перед последними за причинённый испуг и безпокойство. Гурийцы и имеретины развитее, трудолюбивее и оборотливее грузин. Мингрельцы, имея общие свойства характера с другими племенами той же картвельской группы, отличаются склонностью к воровству и ко всякого рода предприятиям честным и нечестным, связанным с удалью и молодчеством; настоятельны они не менее имеретин и гурийцев. Свободолюбие свойственно всем картвелам, но менее всего настоящим грузинам, держащим себя в отношении, напр., к русским довольно приниженно. Религиозны все, но религия, видимо, мало сдерживает побуждения к насилию, раз возникает к тому повод; гурийцы, напр., дают сравнительно с другими названными племенами особенно много убийств и разбоев именно во время строго соблюдаемых ими постов и в дни храмовых празников. Хотя патриотизм грузин, имеретин, гурийцев и мингрельцев не идёт дальше привязанности к родной сакле, родному селению, любимых долин, гор, ущелий, пней и лесов, но племенческие убийства у них явление не редкое, особенно в последнее время экономических неурядиц и общего брожения умов.

Аджарцы обладают строгими нравами и суровым видом, свободолюбием, трезвостью и сознанием собственного достоинства. Это мужественные, рослые, физически крепкие люди. Мусульманская вера, горные стремнины и дикие пышные леса по сторонам ущелий тормозят проявления весёлого настроения духа, накладывают на все действия людей свой особый отпечаток серьёзности. Во взаимных отношениях аджарцев наблюдается поразительная дисциплина, что особенно бросается в глаза в дни мусульманских праздников когда главное удовольствие поселян выражается в скромных посещениях своих друзей и знакомых и в коротких полуофициальных визитов младших к старшим. Нет в аджарских селениях ни песен, ни плясок, ни даже музыкальных инструментов. Шумных ссор не встречаешь. Всё кругом необычайно тихо, погружено в какое-то своеобразное скучное спокойствие. Даже листья на деревьях редко колышатся и шумят, даже птицы отличаются безголосьем, скрытностью в чаще лесной. Малоподвижный, молчаливый аджарец обладает однако не холодным темпераментом и при случае может развить большую двигательную энергию, напр., в сутки пройти пешком верст 60; призвание к умственному труду у него, однако, очень слабо. Вооружённый всегда с ног до головы, он во всякий момент готов вступить в кровавый бой и уступать врагу не привык. Отличаясь самолюбием, обидчивостью, впечатлительностью, порывистостью, недостаточной общественностью и переоценкой собственной личности, аджарец с лёгким сердцем, подчас с сознанием исполненного долга спокойно убивает намеченную жертву. Изуверства над мёртвым телом он себе, однако, никогда не позволяет, хотя бы и ненавидел убитого до глубины души. Убить сразу одним выстрелом – вот его девиз. В былые времена Аджария наводила своими разбоями ужас на все окрестности, а в ней самой не было свободного проезда по главным дорогам. Только в последнее десятилетие народ до поры до времени присмирел, хотя убийства из мести процветают по старому. Перевал в Аджарию через Арсианские горы до сих пор носит название «кровавого», и разбои вблизи него изредка повторяются.

Лазы, живущие в Батумском округе, поближе к Чёрному морю, по своему характеру не представляют резких отличий от аджарцев, лишь более предприимчивы и обирательны и менее склонны к разбоям.

Хевсуры как обитатели самых диких и трудно доступных мест на альпийских высотах главного Кавказского хребта обладают нравами, сохранившимися в первобытной чистоте с чрезвычайно древних времён и складом характера, поддающимся крайне слабо влиянию европейской цивилизации. Хевсуры самоуверенны и надменны; они подвижны и смелы в своих горах, но, спустившись с них в долины, медлительны, робки, смотрят подозрительно из-под лобья. Их интересует собственная крохотная родина, внутренний быт их маленьких обществ, традиции рода и племени и больше ничего. Старшие в роде их земное начальство, кинжал и винтовка лучшие друзья. Кровавая месть как пережиток великого прошлого считается у хевсуров священной обязанностью каждого взрослого мужчины. У них своё судопроизводство по традициям, свои правовые терасы с пояснениями относительно времени мести, формы её, возможной замены штрафом и пр. Каждому увечью своя оценка: убийство, напр., односельца считается более тяжким преступлением, чем человека из другого села, убийство жены или детей не преследуется путём мести, а штрафуется и т. д. Хевсуры имеют и рыцарские черты характера – не бить лежачего, щадить слабого и безоружного, держать раз данное слово. Между прочим, заслуживает упоминания существования у этого племени поединков на шпагах в полном воинском облачении (шлём, кольчуга, наручники, щит и пр.) и фехтование как предмет воспитания мальчиков. При учебных боевых схватках и на поединках дело не идёт дальше лёгкого поранения; появление хотя бы нескольких капель крови у кого-нибудь из схватившихся считается доказательством, кто победил. Хевсуры, живя почти на границе вечного снега, не испытывали на себе гнёта от победителей и покорителей и привыкли веками к своеволию; тем не менее преступлений, если не считать кровной мести, у них поразительно мало.

Тушины, живущие также высоко в горах, умственно гораздо развитее хевсуров. Они воинственны, храбры, мстительны, ловки в движениях и крепки на ноги и, как все горцы, отличаются большей физической силой. К хевсурам тушины относятся дружественно, но крайне враждебны к вороватым кистинам (тоже горцы, соседи). Интересы тушин чисто пастушеские, и городская цивилизация им, как и вообще горцам, не по душе, а к жизни в низменностях не приспособлен их организм в антропологическом отношении. Тушины все же менее замкнуто живут в своих горах и посещают, в противоположность хевсурам, города с торговыми целями.

Пшавы, населяющие долины менее высоких гор Тионетского уезда, а также Душетского Тифлисской губ., добродушнее хевсур и тушин и вообще более напоминают настоящих грузин, с которыми родственны по крови, но крайне невежественны. Убийства на почве мести у тушин и пшавов является делом самым заурядным, но разбойничьих банд они, как и хевсуры, не образуют и вообще к разбоям склонности не обнаруживают.

Сванеты – горцы Кутаисской губ. – по своему психическому складу составляют много общего с упомянутыми племенами картвельской группы. Они отличаются добростью духа, любят веселиться, особенно за выпивкой, молчаливы, смелы, выносливы, назойливы. Хотя они крайне невежественны, однако неприличных ругательных слов у них будто нет и самое худшее бранное слово – «О, глупый!». Тифлисский психиатр Д.И.Орбели, посетивший недавно Сванетию, говорил о населении её следующее: «Количество преступлений у сванов очень невелико. Все споры решаются своими старшинами и только немногие доходят до мирового судьи. Все дела решаются без возражений. Разбоя, поджога, убийства, грабежа и пр. сваны почти не знают. Зато сильно царит в Сватении кровавая месть, составляя очень тяжкое пятно на народонаселении. Сваны однако этого убийства не считают за преступление; напротив это нравственный долг. Убийца по кровавой мести не лишается имени честного и почтенного человека». Сравнительно частым источником семейных раздоров и кровной мести является у них похищение девушек и женщин, которых по отношению к мужскому полу сравнительно мало. Увоз замужней женщины у них, как почти у всех горцев, карается смертью похитителя. Сванетов зачастую сдерживают от убийства сознание необходимости потом из опасения мести бежать от семейного очага и родных гор, привязанность к которым безгранично велика. Если принять во внимание, что Сванетия является страной с необычайно большим, можно сказать, с наибольшим относительным количеством эпилептиков и дегенератов и разных школ невропатов вообще, то невольно приходится удивляться сравнительно очень слабому, как будто даже наименьшему, развитию преступности в населении.

Армяне – народ самый умный и способный на Кавказе, стремящийся к просвещению и имевший свою науку, литературу ещё в отдаленные времена, о коих русская история ещё не имеет сведения. Географическое положение древней Армении с тяжёлыми условиями жизни в тисках смежных более сильных народов выработала в армянах особенности этнопсихики, которые в тысячелетней борьбе за независимость являлись для них наиболее выгодными. Армяне вспыльчивы, настойчивы, трудолюбивы, изворотливы, осторожны и поглощены интересами торговли и наживы. Видя в деньгах силу, они алчны, завистливы и крайне бережливы. Приобретая на каком-нибудь поприще или в каком-нибудь деле власть, они делаются несносно дерзкими и жестокими, особенно в отношении к слабым или подчинённым не своего племени. Лица администрации Эриванской, Елисаветопольской и Бакинской губерний единодушно жалуются, что с армянами им гораздо трудней справляться, чем с живущими о бок с ними адербейджанскими татарами, т. к. первые плохо подчиняются чужим русским правилам и законам и всему, что не даёт личных денежных или иных выгод или идёт в ущерб интересам племени. Хотя из армян в кавказских войнах многие выдвинулись на крупные посты, однако это ещё не говорит о воинственности народа в открытых боях; отбывают воинскую повинность армяне крайне неохотно, прибегая к всевозможным уловкам избегнуть её, в то время как представитель картвельской группы населения часто гордится ношением воинского мундира и оружия. Армяне зато люди гораздо более дальновидные и ловкие и тонкие политики; благодаря этой черте характера они дали России немало видных государственных деятелей, напр., Лорис-Меликова, Делянова и др. К сожалению, эгоизм их не имеет границ, и общегосударственные интересы им, собственно говоря, чужды. Брать от окружающих племён и народов как можно больше – вот их девиз. У них существуют свои литературные, музыкальные, политические и разные другие кружки, союзы, общества. Взаимопомощь охраняет у них племенную связь; посторонние элементы, в жилах которых не струится армянская кровь, тщательно отстраняются от армянских торговых синтикатов, акционерных обществ и пр.; капиталы предусмотрительно хранятся в иностранных банках и т. д. Браки у армян прочные и семейные отношения хороши, как и у грузин, но женитьба армянина на русской часто влечёт за собой убийство последней родственниками мужа.