Гипотеза Дедала
Шрифт:
Я начал пытаться спровоцировать интерес пахаря, оставляя на столе книги, открытые на страницах с умопомрачительными иллюстрациями, преисполненными таинственных образов. Решил сильно душиться, курить ароматные сигары за столом, напевать новомодные песенки, чтобы для начала если не привлечь внимание, то вызвать недоуменное возмущение. Однако и это не привело к желаемым результатам. Тогда я принялся самостийно помогать ему. Моя жена заходилась от смеха, когда ее супруг, всю жизнь стремившийся избегать быта, сам убирал на кухне после обеда. Потом я принялся готовить для его семьи.
Можно было предположить, что пахарь нем и подслеповат, но память подсказывала, будто мы обменялись парой фраз по прибытии. Впрочем, давность этого эпизода и однообразие моего существования привели к тому, что я уже не мог утверждать с уверенностью, было ли это на самом деле или нет. Что до зрения, то ловкость и темпы работы этого человека в поле доказывали – он видит прекрасно.
Казалось, все приводит к единственному выводу, что хозяин нарочно и демонстративно не обращает на меня внимания. Но разум требовал подтверждений, потому в один прекрасный день я снова решился вызвать его на прямой разговор и не отступать, пока он не ответит.
Пахарь с раннего утра был в поле. Проснувшись заполдень, мне удалось собраться к нему только днем, после, по обыкновению, позднего завтрака. Незадолго до ухода я попытался жестами объяснить его жене, что мог бы отнести ее супругу обед, но мои тщетные пытки привели лишь к тому, что она сама начала варить суп для нас. В раздражении, отчаянии и с пустыми руками я отправился налегке в свой путь по солнцепеку.
Прежде мне не приходило в голову, сколько придется идти. Для меня стало неожиданностью, что хозяин распахал все земли в радиусе, как минимум, двух миль от дома. Причем, насколько я, городской житель, мог судить, ни одно поле не было засеяно. Проходя вслед за плугом, он оставлял борозду пустой, и никто другой тоже не клал в нее семени. Это казалось странным.
– Можно ли поговорить с вами? – от нетерпения выкрикнул я еще на подходе.
– Да, – неожиданно ответил хозяин, причем спокойно и тихо, будто совсем не был удивлен моему появлению.
Любой бы на его месте предположил, что раз постоялец пришел, то, вероятнее всего, дома случилась беда. Этот же и ухом не повел, но, по крайней мере, остановился. Положим, моя улыбка исключала трагический повод, но он так и не поднимал глаз…
Нагнав его и немного отдышавшись, я начал разговор с вопроса несколько бестактного, но в то же время чрезвычайно заинтересовавшего меня по пути сюда:
– Для чего вы распахали так много земли?
– Есть вещи, которые мы просто должны делать, не задаваясь вопросами «почему?» или «для чего?», – ответствовал он, не раздумывая ни секунды.
– Я имею в виду… – мое дыхание все еще было частым, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, – зачем пахать, если вы ничего не сеете?
– В подобных вопросах нет смысла. Тебе все равно никто не ответит, – продолжал он не менее спокойно.
Беседа становилась странной.
– Но кто-то же, наверное, засеет эти поля?
– Я в первую очередь, – ответствовал пахарь.
– А вы сможете? Мне кажется, это не под силу одному человеку…
– Конечно смогу.
Наконец мне удалось отдышаться и прийти в себя, тогда как разговор уверенно стремился в тупик. Лихорадочно пытаясь отыскать пути его развития, я задал не самый разумный вопрос:
– Вы так много работаете… Наверное, вы и соседям помогаете, когда они просят?
– Ни за что. Что бы ни произошло, я пальцем не пошевелю.
Признаться, такой ответ меня удивил.
– Почему?
– Я слишком занят.
Несмотря на мои усилия, беседа не завязывалась. Надежды больше не оставалось. Пожалуй, мне следовало уйти. Однако я предпринял заключительную отчаянную попытку и позвал его с собой. Маловероятно, но что, если он разговорится по дороге?
– Ваша жена варит суп… Вы не проголодались? Быть может, пойдем пообедаем?
– Только за тобой, – ответил хозяин.
Как-никак, это был маленький успех. Тем не менее он стоял и не двигался с места.
– Вы же проголодались? – Мне потребовалось дополнительное подтверждение.
– Разумеется. – Пахарь едва заметно кивнул.
Я не решался сделать первый шаг.
– Садовая примула во сто крат прекраснее дикорастущей, – сказал он внезапно, так и не взглянув на меня.
Наконец все встало на свои места. Полминуты я отказывался верить, потом побледнел и спешно направился в сторону дома. Мне удалось заставить себя оглянуться, лишь отойдя на две сотни шагов. Впрочем, на что я рассчитывал? Хозяин продолжал пахоту как ни в чем не бывало. Теперь можно было идти медленнее, к тому же тяжесть прозрения с каждым шагом отнимала все больше сил.
Сделав небольшой крюк, чтобы пройти мимо жены, которая работала за мольбертом с другой стороны дома, я крикнул ей: «Собирайся, мы уезжаем». Видимо, выражение моего лица было таким, что она не задала вопросов. Хозяйка встретила нас с улыбкой и плошкой супа в руках. Я прошагал мимо, будто не заметил ее.
Мы были готовы менее чем через полчаса. Признаться, собирая рукописи и раскладывая вещи по чемоданам, время от времени я с надеждой поглядывал в окно: не возвращается ли хозяин? Периодически надежда сменялась таинственным страхом. Хотя чего бояться? Я был ему совершенно безразличен. В тот же день мы с женой уехали из Японии навсегда.
Озарение, которое снизошло на меня и повергло в благоговейный ужас, останется со мной до конца дней. Никогда прежде в моей жизни не происходило ничего более фантастического, чудесного и досадного. Вероятно, более и не произойдет. Чем дольше я живу, тем очевиднее мне становится, что через годы, через тысячи километров, на разных языках эти двое говорили не со мной, но друг с другом – англичанин, лицо которого я помнил до мельчайших деталей, и японец, черты которого вживую никогда не видел, хотя изображения этого человека, написанные моей женой, украшали каждую комнату моего дома.