Гитлер, Баксков и другие… Книга вторая
Шрифт:
«…Любовь к нам
неслышно вошла.
Любовь Марте ног развела,
и Марты, промежности кущи
меня ждут, как лотос цветущий.
Я в Марту введу, сатанея,
нефритовый стержень еврея…
«…Да что это я мелю! Нет-нет-нет!.. Спохватился Баксков и замотал головой. Ведь, и – не еврей же я, – во-вторых, – …почти, …а, во-первых, – излюбленный сопран тира.., вождя, то есть! Так, откуда же в моей золотоголосой голове – берется столь дикая, пренебрежительная бездарщина! …Наверно мне вреден этот сырой и плотный воздух весенней Праги… Видимо я переволновался…» – окунулся в самоанализную прозу, отходящий от внезапного поэтического возбуждения Николай. «…Да и – какие еще «кущи»?! Уж я-то – уверен, что аккуратная Марта ухожена везде, в каждом миллиметре своего тела!». Сопран, хоть и носил палладиевый крестик, но его расшатанная страстью к женщине вера – вновь подпустила близко к его мыслям – Князя мира, чтобы их, сопрановы мысли, – да снова – сатанить и безобразить. «…Как можно было даже подумать, чтобы сочинить такое!» – сам себе удивлялся, опомнившийся от Князева мира ментального наезда, Николай, – ведь я мог нечаянно задеть и чувства понимающих русский язык – верующих, что могли меня чисто случайно здесь услыхать! …Ишь, каков этот – Князь мира стимпанкического!
В отличие от Алины или даже Наили – Ольга Скобеива ближе и глубже понимала душу советского стимпанкического народа. Имея горячее сердце неравнодушной к проблемам людей революционерки – она перебирала в голове варианты возможной помощи – этим самым, далеким от клептократической кучки богатеев – простым людям.
«Надо отрубить ей, этой броненосно уплотнившейся Плесени, Главную голову. Но …опять-таки: где у нее – у Плесени – Главная Голова… – размышляла Ольга. Надо бы ее, Главголову, отрубить –это несомненно, …но поможет-ли мне в этом деле мой Евген? Он так, иной раз, инертен и неповоротлив со своими навязчивыми мыслями об охоте на акул с револьвером» – рассуждала Ольга, выстраивая для себя тактику свержения Президента и захвата власти в стране. Ольга понимала, что гидралигархатская, разжиревшая от власти – Плесень, создалась – не обязательно Президентом – скорее всем сообществом – стимпанкических социалистических госустройственников, …да и всеми, не мешавшими этому, гражданами – в той, или иной мере. Теперь она, Плесень – все больше вылезает из шкуры Закона. И, вылезши «из шкуры», эта Плесень – сплоченный, то есть, – вокруг своего вертикального центра – стимпанкический олигархат, имеющий возможностей больше, чем все другое в стране – распоясывается и становится – неприкасаемой, всемогущей, маскирующей себя – структурой. Это же очевидно – их даже не перечислить гидралигархатские проявления – больно множество таковых, – стоит только присмотреться. И эта Плесень – уже решает – не только – что нам есть, чем лечиться, и на что мы имеем право, – а уже решает – какую мощность должны иметь простонародные дирижабли, какое паро-тиви всем смотреть и куда нам – каждому – идти, – куда, в общем, – двигаться всей стране. Плесень становится совершенно неподсудной и обретает прерогативу продвигать свое, обретает право решать: кому – сколько сидеть, кому – сколько – платить. И уже Плесень – на пути обретения права – даже на безнаказанное убийство и желает иметь право, не считаясь с законом, самоуправственно решать – кому жить, а кому нет!
Ольга поймала себя на том, что не может назвать Плесень с маленькой буквы, потому, как Плесень – уже решает все и может влиять – абсолютно на – все-все-все. «Надо что-то делать. …Где же, где же у нее, у Плесени – главная голова? – напряженно мыслила неравнодушная патриотка Ольга – …Может начать с самого Николай Ивановича, …или Начальника развед-Ставки, …или Глав-совстимп-прокурора? Или …неужели – с самого товарища Сталина, …перерождающегося в покровителя олигархов?..»
От дискомфорта, вызванного шатнувшей Планету попыткой Голованавального заменить божескую легитимную, крайне одобренную стимпанк-патриархом – власть – на его – голованавальную – сатанинскую, – Стимпанк-Бог дрыгнул во сне ногой. Как раз от этого стимп-божеского движения во многих местах Планеты произошли мгновенные выросты бугров из почвы. Владимир Рудольфович, возвращаясь на своем паро-триале с рыбалки, – не успел среагировать на выпрыгнувшую из, мгновенно образовавшейся трещины в асфальте, глину со щебнем; он вильнул рулем, заехал в кювет и врезался в сосну, не больно ударившись о ее ствол головой в шлеме. «Бесовские проявления – отметил агент Владимир Рудольфович – как хорошо, что от бесов нас защищают люди в форме с резиновыми дубинками… Надо будет добиться у Муссолини для своей явочной виллы в Италии – тоже защиты от бесов в виде – хоть одного взвода чернорубашечников. А-то – как бы не приехал и ко мне беснующийся перевижной суд – и не осудил по их итальянско-фашистской конституции!» – размышлял красный, глубоко законспирированный агент. Соловееву-Ульрихту на секунду представилась бригада из мобильных судей с их передвижной гильотиной… Почувствовав, как по спине пробежал холодок – он поёжился.
Новоизбранный Президент России Иван Охлобыстинг, победивший на последних выборах известных кандидатов-соперников, осенив себя крестным знамением – отдал приказ на ползучую сдачу Донбасса, в обмен на признание Крыма так называемым пресловутым – «мировым сообществом». Президент Охлобыстинг – может, и не хотел менять Донбасс на признание Крыма, но американцы через Израиль на новоизбранного Президента – жестко надавили.
Настасья – занималась подкачкой пресса и купанием в холодных водах, легко и беззастенчиво забывая сопрана Бакскова.
А сопраном Баксковым – все больше овладевали мандраж и нервозность. …Дом Марты приближался к нему, словно статуя Командора…
Так и не встретившую Гитлера Ксению Сыпчак, приземлившую – согласно выхлопотанного мамой разрешения коменданта Кремля – свой дирижабль на Рублевском шоссе, встречали сподвижники-единомышленники – Евгения Ольбац, Викторман Шендерович, весь в задумчивости о судьбах стимпанк-мира – некто Познар, а также американский и немецкий консулы. Разумеется, прилет «джинсового» дирижабля не пропустил и известный стимп-песно-прыго-певщик – Тимоти, смотревший на Ксению издали – через жирно тонированное стекло своего незаметного желто-зеленого паромобиля, с носорожьим клыком на бампере из черного дерева. К беспощадно-гламурной диве певщик не приближался, зная, что та имеет на него зуб – за некачественную и запоздалую подчистку в паронасосном интернете…
…А Ольга Скобеива, тем временем, кропотливо составляла план оккупации Прибалтики, что она собиралась сделать сразу же, как только победит Ивана Охлобыстинга на очередных президентских выборах.
О самом механизме выборов, для родившихся – уже в условиях «плоской земли» и зомбической опиндосизации стимпанкических племен всегрузин и всеукров, или не знакомых со стимпанк-историей 1-го раб.крестьянского государства – стоит сказать отдельно. Именно, отдельно, потому, как – предвоенное технологическое упорядочивание стимп-избирательства – явилось самым большим завоеванием демократии прошлых стимпанкических веков. Паро-избирательные коммуникации в период развитого стимпсоц-государства – охватили подавляющее большинство жилых строений – как в сельской, так и в городской местности. В каждом доме и в каждой квартире – находились избирательные паро-электрические блоки, с подсоединенными к ним тонкими титановыми паро-магистральками, что многокилометровыми, многожильными снопами тянулись под землей в Единый Счетный Центр.
Когда наступал день выборов важных в государстве управленцев, народных избранников или главы государства – избирателю достаточно было, предварительно, удалив пломбу с крышки блока, прикоснуться пальцем к считывающей поверхности паро-электроприбора. Прикосновение моментально расшифровывалось в ЕдСчетЦентре и тут же паро-воздушной почтой – избирателю высылался охлажденный до минимальных размеров бюллетень, который избиратель – и вынимал из пароблока в своей собственной квартире – уже разогретым и полноразмерным. Далее избирающий ставил «птички» в графах с единым или более кандидатом – и все, как говорится – его избирательные дела считались завершенными; «голос» избирателя напрямую попадал в ЕдСчетЦентр, хозяйкой которого была Элла Стимпанк-Панфилова, которой доверяли – абсолютно все избиратели. С гражданами, без уважительных причин, своевременно не принявшими участие в голосовании – позже разбиралось НКВД, и они могли быть лишены гражданства и высылались пароходом, с вещами, – за границу, а то и на иные континеты, без права в будущем на стимп-советскую минимальную пенсию. Но таких – было крайне немного, – гражданская ответственность к избирательному акту прививалась в совСтимпанке – с пионерского возраста.
…Стало быть, поскольку Ольга фактически была любима в народе – а она это чувствовала – поболее Охлобыстинга, Сталина, Берии, Кагановича, и, не менее чем пятилетку назад, застреленного Сергей Мироныча – то ничто, кроме войны, или еще, может быть – Голованавального – не могло помешать ей – стать, в результате выборов, – Генсеком в процветающем стимп-государстве. Учитывая тот, настоящий факт, что Голованавальный, в данный момент, закрытый по маловразумительному делу, был занят – голодал в неволе, – шансы Скобеивой Ольги стать Генсеком были достаточно высоки. Свои амбициозные планы – баллотироваться в "кормчие", Скобеива старалась скрывать, как от своего окружения, так и от вездесущих журналюг и медийщиков – как только возможно. Ей, опытной агентке, уже не первый раз приходилось отшивать ходоков-функционеров, телевизионщиков – от программы Авдея Малакова, кто на ведущем канале сов-паро-тиви вел частую светско-пролетарскую, треп-гламур-музыкальную – передачу. Ольга, освоившая в свое время в разведшколе приемы ухода от слежки – легко избавлялась от этих ходоков-проныр и не пускакла их даже на порог своей квартиры. И однажды к ней, с предложением принять участие в передаче "Привет, Авдей!", рассказать избалованному зрителю о полном приключений семейном бизнесе в контрактной разведке – явился сам Авдей Малаков. Ох уж эти проныры, телевизионщики! Как они, порой, многим надоедали! Надо сказать, что и сам Сталин не проч был, чтоб расстрелять Авдея, …или, хотя бы, – сослать в лагеря за анти-однопартийные тенденциозности, что проскакивали в его передачах и могли, так или иначе, подрывать веру народа в мудрость китайского – в том числе – Вождя. Но мешала многомилионная паро-теле-аудитория. Сталин опасался, что в этом случае народ может выйти на улицы, чтобы требовать "зрелищ без хлеба", – хлеба-то в стране – было предостаточно.
Ольга не могла – не удивиться приходу всегда занятого по горло Авдея, у которого на месяцы вперед были расписаны все его визиты и аудиенции. Авдей, долгое время, ведя передачи и насмотревшись, как закулисами, так и в кадре, всякого, – попутно собирал материалы для своей книги. Книга должна была быть о человеках, или группах людей и генезисах их пороков, ведь материалов о пружинах подвигающих конкретных индивидуумов на те, или иные неприглядные поступки – было вокруг Авдея – немало. Вот только времени на исчерпывающую аналитику собираемого материала и, собственно, на написание книги – у, всюду порхающего, вечно занятого Авдея Малакова – не было. И он, пока, ограничивался придумыванием заголовков, в чем он – на резвом – на ходу по жизни – немало преуспел. В числе заголовков были такие: "Звери – не люди", "Нежный оскал моего капитала", Люди, как звери", "Люди – как чпоки", "Люди – чпок-чпоки"… А его, Авдеева, едва начатая, но – уже задуманная им быть «сенсационной" – диссертация по футуристической кино-археологии – продвигалась весьма вяло. Неутомимый ученый-Авдей, оттолкнувшись от того факта, что наряду с фамилией Муровеевых, существует фамилия – Куропеевых, пытался доказать реальное, якобы когда-то существование древнейших вымерших насекомых – бройлерных куропьёв. Увлеченный Авдей, наняв студентов, даже проводил за свой счет раскопки одного кургана, какой он полагал – не чем иным, как – древнеисторическим куропейником. Студенты, взятые археологами-копателями, в надеждах на поощрения, подсовывали Авдею – то, под видом куропьиных яиц, лосиные экскременты, то, …– однажды – и скелет кошки, под видом хорошо сохранившихся останков доисторического куропья из среднего куропейника… «Многостаночный» Авдей не только вел передачу и изыскивал куропьев. Неугомонный и движимый творческой силищей, он, в редкие часы досуга, вдобавок ко всему – хоть и дилетантски – как считали в Центре "стипм- Разумкова", но довольно эквилибристически – еще и сочинительствовал, – творил малые и средние формы социальной поэзии:
«…не всем везет прожить евреем…
Люди, как протоиреи…
Люди – ксюшии и андреи…
Люди, как муфлонованы,
президенты и болваны…
Люди есть и паразиты –
адвокаты и бандиты…
И бывают – стимп-герои.
Есть и "люди-геморрои",
А бывают и – саврасы,
и мыколы и тарасы,
…растащили сгоряча
с пъедесталов Ильича.
За кулисами, как раз,
повидал людских я масс…
Я – за сталинскую власть,
Людям всем – не дам пропасть!