Гитлер и стратегия блицкрига
Шрифт:
К 1942 году шансы на успех быстро таяли. Однако и логически понятное возобновление непривлекательного наступления на Москву, и еще более «невкусное» возвращение на короткую сильную линию фронта 1939–1941 годов, как предлагал Лееб, было отвергнуто Гитлером. Фюрер предпочел ведение ограниченной экономической войны против Советского Союза, как будто фактор времени ничего не значил для рейха. Возможно, так оно и было после вступления американцев, а вся Сталинградско-Кавказская кампания оказалась не более чем весьма зрелищным последним разгулом неудачливого азартного игрока. Конечно, увольнение Гальдера и опала Йодля значили не меньше, чем логистический опыт рейха в Первой мировой войне, когда его армии в 1918 году вышли к тогда легче достижимому Кавказу, но тоже остановились, вдалеке от гораздо более важных целей на севере.
В 1943 году цена, заплаченная за жесткую оборону, от которой не желал отказываться фюрер, стала настолько очевидной,
К 1944 году заговорщики в рядах немецкой армии, не желавшие мириться с безрассудными приказами фюрера и бывшие не в состоянии установить контакты с русскими, захотели перевести лучшие немецкие дивизии с запада, чтобы укрепить разваливающийся фронт группы армий «Центр» на востоке. Там в июле 1944 года благодаря надлежащему использованию массовых танковых формирований и превосходству в воздухе русские окружили многочисленные немецкие войска, которым Гитлер запретил отступать. Как уже было сказано, упрямое преследование фюрером политических целей без стратегии ослепило его настолько, что сделало бесплодными и его политику, и импровизированные стратегические решения. Сталин в свое время сказал, что Гитлер был очень способным человеком, правда, по существу, не слишком умным. А по мнению Гальдера, причина неудачи Гитлера в роли полководца заключается в его неспособности к эффективному мышлению в большой тактике, иначе говоря, в невозможности для него сочетать страсть к технологии с требованиями общей стратегии.
Если в конфликте со Сталиным Гитлер потерпел неудачу в значительной степени из-за элементарной глупости, его заявление о триумфе силы воли над объективными расчетами стратегии постепенно привело его к кровавому конфликту с собственным Генеральным штабом. Весной 1945 года, когда крах Третьего рейха стал очевиден всем, Гитлер уже не выбирал слова в разговоре с начальником штаба, которым тогда был генерал Гудериан. Он кричал: «Для меня невыносимо, что кучка интеллектуалов осмеливается навязывать мнение своим руководителям. Но такова система Генерального штаба, и эту систему я намерен уничтожить». Временами Сталин, несомненно, имел основания чувствовать то же самое, но, как высший священнослужитель детерминистской религии, Сталин едва ли отвергал рациональную военную доктрину так же грубо, как это делал фюрер, всегда находившийся под властью эмоций. Очевидно, Сталин действительно вместе с Молотовым в 1930-х годах посещал лекции генерала Шапошникова в Военной академии имени Фрунзе, где проникся идеями Клаузевица и духом немецкой армии.
Несмотря на варварство нацистской политики по отношению к русским, несущей в себе зародыши самоуничтожения, за которую даже в октябре 1943 года все еще выступал Гиммлер, и несмотря на прежнее неприятие фюрером идеи, «что час России или США пришел», весной 1945 года гитлеровское параноидальное отождествление с ненавистным Советским Союзом стало безошибочным. Отказав Гудериану в ресурсах, никому не нужных в Норвегии, Венгрии или Латвии, но жизненно необходимых для защиты Берлина от русских, австрийский выскочка смог, по крайней мере, отомстить Пруссии и ее аристократическому Генеральному штабу, оказав помощь Красной армии. Неудивительно, что уважение Гитлера к Сталину и тому, что он называл грандиозным свершением советского правителя, создавшего Красную армию, возрастало по мере восстановления сил Советского Союза. В конце концов, Сталин добился действенности политики гляйхшалтунг Третьего рейха и большевистской России, что было предсказано Германом Раушнингом еще в 1939 году. Именно гляйхшалтунга не сумел добиться Гитлер в его великом крестовом походе против Советского Союза. Коммунистические преемники Гитлера в Восточном Берлине получили хорошую возможность реализовать отвратительные детали на месте на протяжении двух следующих десятилетий.
Ход официальных англо-советских отношений до и во время Второй мировой войны был намного менее противоречивым, чем отношения между немцами и русскими, которые колебались от открытой враждебности до недоверия. Конечно, консервативные правительства, предшествовавшие Черчиллю, ненавидели и недооценивали Советский Союз. А более объективный Черчилль
Еще осенью 1939 года Черчилль был вынужден признать, что советская политика в своей основе посвящена параноидальной или абсурдно недальновидной концепции исключительно собственных интересов. А неискренность, вульгарность и безжалостность, присущая революционным режимам, еще более затруднила установление эффективных коалиционных отношений, даже когда нападение Германии сделало Советский Союз вынужденным союзником Великобритании. Впоследствии неспособность Черчилля полностью использовать свой все еще не слишком уверенный контроль над Консервативной партией, не говоря уже о нерешительных начальниках штабов в вопросе открытия второго фронта, естественно, привела к обвинениям американцев и русских в неискренности в этом фундаментальном аспекте. Более того, как указал премьер министру британский посол в Советском Союзе в 1943 году, многие обманчивые западные заверения на этот счет породили у русских еще более сильное недоверие к Западу.
То, что это было bona fide [18] советское дело, видно из немецких документов, захваченных американской армией, документов, из которых явствует, что 94 % немецких потерь в июне 1941 — декабре 1943 года были понесены только на Восточном фронте. Определенно последующие советские заявления, что открытие второго фронта намеренно затягивается, чтобы ослабить СССР, отдают обычной ex post facto [19] антизападной пропагандой. Однако в 1943 году русские вполне обоснованно чувствовали себя преданными, впрочем, так же как и Запад в 1939 году. Хотя большая стратегия англичан, конечно, не была рассчитана на нанесение ущерба Советскому Союзу в 1942–1943 годах, не была она, как утверждалось в то время, направлена и на помощь ему. В точности такую же политику вели японцы по отношению к Германии: она просто вырабатывалась и поддерживалась, и в ней не более чем pro forma [20] учитывались интересы Советского Союза. Но в отличие от японцев британцы были спасены благодаря выживанию своего более сильного союзника.
18
Истинный, настоящий, подлинный (лат.).
19
Имеющий обратную силу (лат.).
20
Для проформы (лат.).
Когда англичане в конце концов под давлением союзников были вынуждены в 1944 году вторгнуться во Францию, вторжение было предпринято главным образом в интересах Запада. О крахе Советского Союза речь уже не шла. В это время советской армии уже не требовалось ничего, кроме западного снабжения, хотя, безусловно, открытие второго фронта несколько облегчило военные действия Советского Союза в Польше и на Балканах. Но Западный второй фронт мог, по крайней мере, удержать русских от жизненно важного Рура, так же как и от Рейнской области, а этого никогда бы не добилось даже самое крупное наступление союзников на Средиземноморье.
Поскольку американцы оставались несведущими относительно основных намерений русских, были виновны в задержке открытия второго фронта и стремились любой ценой обеспечить участие Советского Союза и в войне на Тихом океане, и в Организации Объединенных Наций, после 1944 года Сталину оставалось только преодолеть сопротивление англичан проведению его политики в Европе. Терпеливый государственный деятель, который, в отличие от Гитлера, знал, когда и где следует остановиться, Сталин в течение последнего года войны оказывал давление на слабеющую и изолированную Великобританию — какое хотел. Когда в Варшаве в августе 1944 года или в Афинах в декабре того же года он понял, что зашел слишком далеко, он отступил, хотя и не извинился. Извинения были не для правителя, который претворял в жизнь самые дикие мечтания царя-славянофила.