Гладиаторы по закону
Шрифт:
Он пытался докопаться до этого и не почувствовал, как Кэмп трясет его за плечо.
— Трус паршивый, — проворчал Кэмп. — Ты и твои друзья, ваша очередь. Берите свои манатки.
Он тупо взял корзину и посмотрел на шеренгу трепальщиков, которая начала выстраиваться перед выходом на арену. В корзине была галька размером до трех дюймов. Трепальщики должны были шумом, бросанием камней осложнять ход основного игрока по высоко натянутой проволоке. Смутно воспринимая происходящее, он обнаружил, что Хаббл и Мандин почти что несут его.
— Возьмите себя в руки, черт вас подери! — взмолился Мандин. —
Норвел криво улыбнулся Мандину и подумал: «Может быть, и не придется все-таки. Может быть, все уладится само собой. Может быть, все уладится, и мне не придется… Но если я… если нужно будет, то я…»
— Леди и джентльмены! — прозвучал зычный голос ведущего, когда они заняли свои места вокруг бассейна, а монтажники быстро установили две вышки и натянули между ними проволоку.
— Леди и джентльмены! Стадион «Монмаунт» горд и счастлив тем, что имеет возможность впервые представить вам на этой известной на всю страну арене абсолютно новый номер, номер, требующий захватывающей дух смелости и необыкновенной ловкости. Совершать подвиг будет вот этот молодой человек…
Дона поспешно вытолкнули на одну из вышек. Норма, потеряв самообладание, разразилась рыданиями. Хаббл и Мандин ходили среди трепальщиков, тыча им деньги, за ними зловещей тенью маячил Шеп.
— Не шевелиться, ясно? И ни звука! Я повторяю, стоять, как статуи. Чтобы ни единого выкрика. Ясно? Когда все это закончится, получите еще, и намного больше — если с парнем ничего не случится. Если кто-нибудь из вас вздумает нас обмануть, мы швырнем его рыбам. Понятно? Это будет стоить жизни тому, кто посмеет помешать парню. Ни звука, ни шороха. Ясно?
— Этот молодой человек, не имеющий никакой гимнастической подготовки, сделает попытку пересечь пять метров, которые разделяют башни друг от друга, несмотря на энергичное противодействие шестнадцати трепальщиков. Им будет разрешено насмехаться, выкрикивать угрозы, дуть в дудки, бросать камни, словом, делать все, что угодно, только не шатать вышки…
Эффект соучастия, подумал Норвел. Шестнадцать «оппонентов» будут делать все то, что хотели бы делать зрители, только вот зрители слишком далеко отсюда находятся. И все же сильная и ловкая рука при попутном ветре да плюс камень хорошей формы… Или духовой пистолет, если еще кто-нибудь, кроме Кроликов, протащил тайком на трибуны оружие.
— Изюминка этого номера, леди и джентльмены, заключается в обитателях бассейна, над которым совершит попытку пройти этот юный сорвиголова. За баснословные деньги стадион «Монмаунт» импортировал из истоков реки Амазонки, что в Южной Америке, стаю беспощадных убийц, стаю наиболее хищных из всех известных людям рыб. Это — пираньи!
— Приготовьте свои бинокли, леди и джентльмены! Не упустите ни одной мельчайшей детали из того, что сейчас увидите! По моей команде в бассейн будет брошена двухпудовая овца, и вы увидите, что из этого получится!
В бассейн полетело блеющее, смертельно напуганное животное с несколькими порезами на боку для запаха крови. Затем служители потянули за веревки и выволокли окровавленные кости. Меж ребер еще извивались и бились небольшие рыбешки, пытаясь дочиста обглодать скелет. Когда служители стали смахивать их в воду, толпа пронзительно завизжала от восторга.
«Вы все такие же подлюги, как и эти твари, — подумал Норвел. — И все-таки, может быть, мне не нужно будет совершать это…»
Шеп снова как-то странно поглядел на него, и Норвел инстинктивно отодвинулся в сторону. Стал смотреть на Дона Лавина, который стоял неподвижно, ожидая сигнала. Невозмутимый, во всяком случае внешне, не обращая внимания на то, что происходит внизу. Ему двадцать два года, подумал Блай. Мгновение рассеянной страсти между одержимой работой над чертежной доской и собраниями акционеров, и он был зачат. Девять месяцев тошноты, продолжительных болей и предродовых мук — и он появился на свет. Регулярное кормление. Мокрые пеленки. Его любят и ласкают. Он — мечты и надежды, он — воплощение грандиозных планов на будущее. И вот он уже превращается в подростка. Вот уже в мужчину…
И вот этот мужчина должен будет вскоре превратиться в груду обглоданных, окровавленных костей, если кто-то не уплатит за него выкуп ценой собственной жизни. Но, возможно, мне не придется этого делать, в отчаянии убеждал себя Норвел.
Наушник его слухового аппарата чуть сдвинулся в сторону. Он робко посмотрел вокруг и собрался поправить его. Затем отказался от этого намерения.
В этом не было необходимости.
Пронзительный визг толпы, торжествующе-злорадный голос ведущего, поскрипывание брусьев, из которых была сооружена вышка — все это он мог слышать.
На мгновение его обуял ужас. Это приговор, подумал он, не совсем соображая, что имеет в виду. Он не хотел ничего слышать, у него не было для этого достаточной храбрости. Он думал, что не будет все это слышать — пока сам будет частью разворачивающегося перед ним кошмара.
Но он смог отрешиться от того, что его окружало.
А был ли он на самом деле всегда глухим, — спросил он себя. Ощущения были такими же, как и всегда. Но теперь он мог слышать, а раньше не мог. Он подошел к Норме Лавин и обнял одной рукой ее содрогающиеся плечи.
— Все будет хорошо, — сказал он. Она молча прижалась к нему. — У меня скоро родится малыш. — Она рассеяно кивнула, не сводя глаз с вышки. — Если что-нибудь случится, — продолжал он, — то будет только справедливо, если о нем позаботятся? Верно? О Сэнди, Вирджинии и мальчике. Вы не забудете о них? — Она кивнула, хотя смысл его слов вряд ли доходил до нее. — Я слышал примерно о таком же Дне Состязаний в Бэй-сити, — не умолкал Норвел. — Там тоже, как и здесь, была высокая проволока над бассейном с пираньями. Один из судей, сидевших на ступеньках лестницы, был слегка подвыпившим и то ли оступился, то ли еще что-то вроде этого…
Она не обращала никакого внимания на его слова. Он поднялся и подошел к Мандину.
— Если что-нибудь случится, — начал он, — будет только справедливо, если позаботятся о Сэнди, Вирджинии и мальчике.
— Что?
— Просто не забывайте об этом.
Шеп снова как-то подозрительно посмотрел на него.
Норвел отошел в сторону.
Прозвучала барабанная дробь, и ведущий поджег платформу, на которой, будто каменная статуя, стоял Дон Лавин. При виде языков пламени толпа взвыла, а мальчик сделал отчаянный прыжок вперед, раскачивая свой шест для равновесия.