Гладкий Флэт: Исповедь разрушителя
Шрифт:
Он сготовил еду, и они поели. Потом, в трепещущей от всё усиливающегося ветра палатке, занялись любовью. Затем уснули.
Ветер перешел в шторм, длившийся пять дней. Палатку, несмотря на их усилия, замело снегом и сломало. Из лыж и тента они соорудили подобие потолка, а когда снег занастовался, оборудовали пещеру, дежуря по очереди, следя за вентиляцией.
Спальный мешок вымок, и если бы Ниэль, которой мороз был нипочем, не согревала бы собой Флэта, он бы погиб.
На шестой день буря закончилась.
Погода встала ясная и
Оглядев негостеприимные горы, они повернули обратно. Спустились вниз, как могли отремонтировали палатку, и двинулись к складу. Их лыжню уже замело, и они тропили заново.
Склад оказался разграблен. Невесть какая сила разбросала камни и выворотила мешки наружу, разорвав их и поглотя содержимое. Снег сохранил следы какой-то большой и неизвестной им твари, явно умеющей летать, и Флэт пожалел, что не взял с собой оружие. Он никогда не брал его в свои экспедиции, ведь они никогда не встречали сколько-то серьезной опасности от диких зверей.
Когда-то давно, в одном из миров, Флэт видел драконов – огромных бронированных чудовищ, способных дышать огнем. Сложно было сказать, один ли из таких драконов разграбил и уничтожил их склад, или просто похожая по размерам и силе тварь.
– Нам нужно быть осторожными, – сказал он Ниэль.
Та кивнула, заинтересованно оглядывая следы когтистых лап на снегу. Ее хвост подрагивал от возбуждения. Она явно была не прочь поохотиться на бестию, независимо от ее размера. Скорее, наоборот – чем большего размера оказалось бы чудовище, тем сильнее Ниэль захотелось бы его убить.
Отсутствие огнестрельного оружия ее нисколько не беспокоило. Это Флэт бы предпочел зенитную установку. Ей хватило бы баллисты и пары самодельных арбалетов.
Следующие 350 километров они шли на подножном корме. Ниэль охотилась на коз, но у Флэта обмен веществ отличался от барсицы, и прокормиться одним лишь только мясом ему было сложно. Поэтому, когда они, наконец, добрались до своего грузовика, Флэт сильно ослабел.
Распотрошив армейский паек, он высыпал сразу весь сахар в кружку чая и с наслаждением выпил. Ему казалось, что час назад он был готов умереть, настолько чувствовал себя слабым. Но теперь силы возвращались к нему.
Хорошая все-таки штука, этот грузовик, подумал он. Может везти почти бесконечный запас продуктов. Правда, как они теперь знали, некто большой и летающий вполне мог распотрошить их грузовик так же, как Флэт с Ниэль свои армейские пайки. Или даже повредить его. После чего им пришлось бы возвращаться обратно пешком еще восемьсот километров.
– Хочешь за руль, любимая? – спросил он.
Ниэль обожала водить армейский грузовик. И водить вообще. Впрочем, кроме одного грузовика у них все равно ничего не было.
Флэт никогда не возражал, к тому же Ниэль сама занималась ремонтом и обслуживанием машины.
– Я люблю тебя, – сказал он ей, когда они сели в кабину.
В ответ она жарко прижала его к себе, вылизывая ему лицо. Ее длинный пушистый хвост обвил его. Она прижала его так сильно, что он побоялся за свои ребра.
Ниэль любила его до безумия. Кроме него ей было не нужно ничего. Это пугало его.
По кабине летала шерсть. Ниэль интенсивно линяла, скидывая шикарный зимний мех перед поездкой в пустыню.
***
Тоя Багенге, глава полицейского управления города Эйоланда, отошла от стены и критическим взглядом окинула свою новую картину.
Она несколько перепачкалась краской, торопясь и нанося рисунок крупными мазками цветной гуаши.
Ей не спалось. Глубокий и беспропамятный сон, в который она провалилась вечером, прервался в половине третьего. Она открыла глаза с ясной головой, яростью и острым желанием рисовать. Это желание должно было помочь ей заглушить желание иное – раскатать гнездо заговорщиков и развешать их всех вокруг площади.
Несмотря на спешку, картина, с ее точки зрения, получилась шикарной. Она изображала всех членов Совета привязанными к пылающим столбам.
Леопардесса окинула взглядом остальные стены, изображающие другие картины. Все они изображали схожие сюжеты, правда в основном на них доминировал массовый убийца и психопат Алекс Багенге. В которого Тоя, как она сама уже горько признавала, была влюблена до самого кончика хвоста.
В любом случае, новая ее картина подходила к старым идеально – и по сюжету, и по композиции, и по краскам.
Электронное табло часов показывало 3:30. Следовало сходить в уборную, позавтракать и начинать работать. В шесть утра, через два с половиной часа, должен появиться врач из госпиталя Абрафо, и взять у нее кровь на анализ. Доктор Кей беспокоился по поводу излишне высокого, с его точки зрения, расхода стимуляторов. Вчера стимуляторы закончились, и она позвонила ему с просьбой прислать новые.
Притом, что старых ей должно было хватить еще на три недели.
В какой-то момент, несмотря на уже скопившуюся передозировку, она стала принимать их бесконтрольно. Ее мозг и ее тело, вымотанные недосыпом, так и не восстановившиеся после взрыва в Чумном квартале, не успевали за ходом событий. Бесконечные совещания и брифинги своих сил ей не оставили. Силы пришлось занимать у таблеток.
И до прихода врача ей предстояло сделать множество дел.
Она подошла к двери кабинета и аккуратно приоткрыла ее. Напротив дверей, прямо на полу, подложив под голову планшет и папку с донесениями, спал молодой волк, с шерстью черной, как воды великого Арсина, несущего свои воды к далекому-далекому океану. Перед волком лежали пакеты с мясом. Судя по размерам – с двойной порцией.
Кто-то из других коллег, тоже либо не спящих, либо очень поздно ложащихся и тоже в своем кабинете, решил то ли пошутить, то ли вправду позаботиться о волке, укрыв его одеялом. Одеяло было невыносимо розовым, с тут и там изображенными на нем фиолетовыми бабочками, за которыми с сачком охотился веселый щенок.