Главбух и полцарства в придачу
Шрифт:
Не найдя денег, Роза уходит. Она не теряет надежды вытрясти информацию из Сирены, но та, узнав о смерти внучки, умирает, не сказав Розе ни слова.
– Зачем же Роза наняла меня для поисков Маши? – удивилась я.
– А она давно и безуспешно искала девочку, – фыркнул Гоша, – понимаешь, после гибели Лизы Роза долго не ходила на квартиру, где ее дочь жила последнее время. Но потом, вступив в права наследования, она отправилась туда, чтобы привести апартаменты в порядок. Поскольку Роза знала, что денег там нет, она очень вяло разбирала вещи и в конце концов наткнулась на дневник Сирены. Бабушка, очевидно опасаясь, что любопытная Розочка прочтет ее записи, отдала заветную тетрадочку внучке, в чьей порядочности была совершенно уверена. Кстати,
Так вот, Сирена Львовна поведала своему задушевному другу, дневнику, все. Написала про Митрича, тайник и тату на ножке Маши. Но… она не назвала адреса кладбища, где находился склеп, и не объяснила, каким образом открыть замок. У Розы же создалось впечатление, что на ноге у Маши есть название местности, какой-то план. Сирена не описывала клейма, она осторожно отметила: «м менно тайный, а не всем известный, родовой знак открывает дорогу к тому, что сохранили мы, Глебкины».
Я схватила фужер с водой, одним залпом осушила его и пробормотала:
– Они с Митричем были конспираторы. Старик показал Антону Крокову альбомы с фотографиями, документы, но так и не раскрыл до конца секрет, не объяснил, как открывается тайник и ни слова не проронил о червонцах.
– Да, – кивнул Гоша, – Митрич был удивительный человек. Он ведь, только предчувствуя свою смерть, слегка приподнял завесу тайны. Ему надо было, чтобы Антон поверил: речь идет о серьезных вещах, и поехал домой к Сирене. А на взгляд Митрича, сохранность старинных документов самая важная штука! Но о золоте он не имел права даже намекнуть и тайну печати не выдал. Знаете, что мне кажется? Митрич и протянул на этом свете более ста лет, и сохранил ясность мышления лишь по одной причине: он обязан был хранить тайну склепа, быть драконом, стерегущим клад, а драконы живут долгие, долгие годы.
Узнав, что Маша «ключ», Роза схватилась за голову и попыталась найти внучку, – продолжил Гоша, – только безуспешно. Слишком много времени прошло со дня исчезновения малышки. Официальные органы, понимая безуспешность мероприятия, как могли, отбрыкивались от дела. Частные структуры отвечали честно: не возьмемся, и вообще, девочки скорей всего нет в живых. Поэтому, когда Вилка заявилась к Розе Михайловне, да еще сдуру представилась детективом, та пообещала ей квартиру за находку Маши. Получалось, что Вилка была единственной, кто видел девочку четырехлетней. Сама Роза Михайловна ни за что бы не узнала внучку, дети, вырастая, сильно меняются. Но весть о том, что Маша в Москве, да еще, очевидно, вместе с Райской, настолько взбудоражила тетку, что она сразу наняла Вилку. Правда, аванса ей не заплатила, денег на расходы не дала, ограничилась лишь устным обещанием озолотить потом. Думаю, соврала.
– Она и без того наговорила кучу вранья, – обозлилась я, – я еле-еле разобралась! И про смерть Пети она не знала, и дочь обожала, и желает теперь перед внучкой вину загладить! И ведь я ей вначале поверила! Нестыковки потом полезли!
– Хорошо, что ей не достались деньги, – внезапно сказал Олег, – и Лариса их не нашла.
– Да уж, – хмыкнул Гоша, – Ларису Дмитриевну внезапно начала мучить совесть, убитый сын приходил во сне к матери и молчал, глядя на нее. Лариса даже хотела менять квартиру, думала на новом месте все забыть. Но ведь она представила всем дело так, будто сын просто уехал, Виталик остался прописанным в доме, продажа или обмен жилплощади в таком случае непростое дело. Первое время после всего произошедшего Лариса растерялась, пала духом, перестала следить за собой. Кстати, она постоянно сама искала тайник и даже добралась до склепа Глебкиных. Но там на нее наткнулся Митрич, и Лариса, обозрев памятник, ушла. Она не догадалась о «сейфе», спрятанном в надгробии, да и как бы ей додуматься до такого?
Поняв, что деньги уплыли из рук, Лариса постепенно успокоилась, милиция не пришла арестовывать сыноубийцу, во дворе все считали, что Виталик просто сбежал от злой матери.
– Виду она, между прочим, не подала, – возразила я, – была любезна, очень хвалила Лизу и ругала Нину с Сергеем.
– Ясное дело, – кивнул Гоша, – давала понять, что любила Лизу и вроде как жалеет о ее смерти!
– Еще она написала мне телефон близкой подруги Лизы Ксюши Жизневой. Почему?
Гоша улыбнулся:
– Все по той же причине. Отводила от себя подозрение, и потом, Лариса Дмитриевна знала, что Ксюши давно нет в России.
Но после твоего визита она сильно занервничала, с ней случился сердечный припадок, и ее отвезли в клинику.
– Это случилось из-за меня?
– Я бы по-другому ставил вопрос, – нахмурился Гоша, – это произошло из-за того, что Лариса Дмитриевна сначала вместе с Петром Поповым запланировала убийство Лизы, а потом Виталика. Выпроводив Виолу, Лариса заметалась по квартире. Она кинулась было собирать вещи, но потом поняла, что прятаться ей негде, и упала с сердечным приступом. Впрочем, сейчас Глебкина выздоравливает, и скоро ее переведут в сизо. Но предвижу большие сложности. Придется попотеть, чтобы доказать: Райская, Петя и Маша некоторое время провели в квартире у Ларисы Дмитриевны. Свидетелей их пребывания нет. Сама Лариса сначала призналась во всех преступлениях, потом стала с пеной у рта кричать: «Меня вынудили оговорить себя, били, угрожали!» Значит, теперь придется искать свидетелей, доказательство очень трудное дело.
– Кажется, могу помочь, – тихо сказала я, – на кухне у Ларисы Дмитриевны есть экран для батареи, который одновременно служит полкой, на нем вместе с газетами лежит серьезный, специальный журнал «Главбух». Я еще очень удивилась, когда увидела его среди кипы желтой прессы, впрочем, подумала, что хозяйка бухгалтер, вот и приобрела для себя издание, которое должно помогать в работе. Но теперь-то я знаю, что Глебкина – преподаватель. Журнал забыла Райская, Лена, ее подруга, рассказывала, что Марина постоянно совершенствовалась в профессии, училась, и она изучала «Главбух», считала его лучшим среди профессиональных журналов. Уж не знаю, можно ли на нем сейчас обнаружить отпечатки пальцев Райской, но Лена говорила, что Маринка очень не любила, когда кто-нибудь брал ее рабочие материалы. Она даже «Главбух» подписывала, на первой странице всегда отмечала: «Журнал принадлежит М. Райской. Просьба не брать».
Если найдете в квартире Глебкиной «Главбух» с такой надписью, Ларисе Дмитриевне будет трудно объяснить, каким образом журнал попал к ней в дом. Придется ей признаться: Райская какое-то время находилась в ее квартире.
– Вилка! – воскликнул Гоша. – Ты гений! В голову бы не пришло просматривать «Главбух».
– Страх берет, сколько подлых людей на свете, – подытожил наш разговор Олег.
Я внимательно посмотрела на мужа:
– Ты не прав.
– Да ну? – вздернул брови Олег. – Петр выкидывает с балкона Лизу, убивает Виталика, Лариса Дмитриевна осуществляет идейное руководство операцией, парочка задумала уничтожить Райскую, да и Машу бы в живых не оставили. Роза Михайловна любит только деньги, больше на этом свете ее ничто не волнует. Ее умирающую дочь везут в больницу, а милая маменька начинает обыскивать квартиру…
– Ты вспомни Митрича, – перебила я его, – Сирену Львовну, Марину Райскую, которая спасала чужого ребенка.
– Она спасала себя, – жестко возразил Олег.
– Но ведь не бросила девочку, – парировала я, – взяла с собой, не побоялась трудностей и ответственности! Уехала в никуда с крошкой. Это героический поступок!
Олег притих, потом вдруг тихо произнес:
– Знаешь, Вилка, меня привлекает в тебе глупость, перемешанная с наивностью, и безмерная доброта вкупе с редкой занудливостью, неумением врать и полным отсутствием хоть какой-либо логики. Одним словом, ты – настоящая женщина!