Главная книга о любви
Шрифт:
Пример из жизни .
59-летняя женщина желает понять, почему распался ее брак, просуществовавший 38 лет. Особенно же ей хочется знать, почему она при этом ощущает себя свободной и счастливой. Ее радостное лицо всех раздражает. Родственники и знакомые осуждают ее, так как ее умный, примерный, работящий и верный муж остался один в собственноручно выстроенном доме и там медленно гибнет. Цветущий, энергичный мужчина моментально сдал, являя собой жалкое зрелище. Это ставится в вину жене. Женщина же не желает быть виноватой. Она приходит прибираться в доме и поработать в саду. Иной раз даже готовит еду. Но она боится, что муж вдруг надумает ее отблагодарить, брать же от него она ничего не желает.
Переделав дела, она тут же убегает к себе в свою крохотную квартиру, которую окрестила Раем. В этом Раю ей хорошо, поплакать и то сладко. Ей становится не по себе, если кто-то намекает на то, что она могла бы снова выйти замуж. При всем при том они с мужем жили хорошо, да и сейчас неплохо ладят. Она внушает себе, что необъяснимое чувство напряженности между ними неизбежно на первых порах. Она не может признать себя виновной, потому что все оставила мужу. Ей всегда бывало стыдно за жен, которые, разводясь с мужем, обирают его до нитки. Сама она, уйдя из дома, не взяла ничего, кроме того, что было на ней надето, и кое-что из сугубо женских предметов, которые все равно мужу не пригодились бы.
Она чувствует, что не сделала ничего плохого, и в то же время чувствует, что сделала плохо. Разум говорит – не сделала. Сердце же говорит иное. Ее внешний вид – цветущий и здоровый – говорит сам за себя. Что это означает? Ведь я мыслю правильно! Ведь я поступила правильно! Почему же мне не хорошо?
Таково типичное рассуждение сбившихся с пути людей. Кто уясняет для себя, что если мне не хорошо, то, значит, я поступил неправильно, тот способен более трезво оценить ситуацию. Правда не есть истина. А душевный покой дает только истина.
Я стала смотреть их супружескую жизнь.
ВВ жизни так заведено, что муж творит зримый мир, а жена творит мужа. Жена обеспечивает мужу прочную опору и определяет направление движения – сам муж его не ощущает. Все остальное муж умеет делать сам. Плоды мужского труда зримы, плоды женского труда незримы. Успехи мужчины являются результатом женской любви. Любовь жены, в свою очередь, распускается цветом в созданном мужем надежном доме.
Испуганные люди ждут похвалы. За выдающиеся доблести мужа хвалят. Его жену похвала минует. Мужа поощряют к росту, жена становится никем, если только сама не находит в себе силы возвыситься. Далеко не каждая соглашается быть тенью при замечательном муже. И среди высокообразованных женщин встречается немало таких, которые предпочитают вообще не выходить замуж, поскольку ощущают свою рабскую душу и заранее знают, что, живя тенью при муже, они загоняют себя в тупик.
Таковой обернулась и жизнь этой женщины. Муж все более ощущал себя умным, рациональным, рачительным, корректным, требовательным, ответственным, положительным. Все, что было на виду, было сделано им. Либо приобретено в дом. Во всяком случае, не сделано руками жены. Он не развивал мысль логически, а принимал решение с ходу – и считал себя правым. По отношению к жене он не был плохим, ни разу не повысил голос и не поднял на нее руку. Никто, даже жена, не стал бы утверждать обратного. Женская работа не бросается в глаза, значит, работы и нет. Женские несведущие речи – не совет, поэтому к ним незачем прислушиваться.Испуганный мужчина, желающий быть лучше других, воспринимает дельный совет жены как пощечину – как же я сам не додумался? Ему невдомек, что каждый знает нечто такое, чего другой не знает, и любой человек испытывает потребность поделиться с другим тем, чего у того нет. Не делится лишь завистливый. Но кто желает быть лучше других, не намерен принимать чужой помощи, а если и вынужден принять, то ощущает себя униженным и опозоренным. Поскольку же в повседневной жизни не возникает критических ситуаций, когда встает вопрос о жизни или смерти, то гордые, живущие своим умом мужья не принимают советов жены. Пусть она докажет, что права! Но женщины не намерены доказывать разумность любовно предлагаемой ими помощи, да это и не докажешь физически.
Рассудительный мужчина доказывает мудрость женского восприятия, материализуя ее на физическом уровне, где она перестает именоваться женской мудростью. Рассудительность возникает в ходе размышлений о собственном опыте, из которого извлекаются выводы, а также при учете чужого опыта и его проверке.
Рассудительный муж знает , что зерно истины , содержащееся в речи жены , льет воду на его мельницу . Умный муж ведет себя противоположно рассудительному. Чем умнее он становится, тем больше с порога высмеивает дурацкие речи жены, не удосуживаясь в них вникнуть. Умный муж воспринимает речи жены как желание перевернуть мужские планы с ног на голову с выгодой для себя. Он упрямо гнет свое и, если дело не выгорает, злится на себя. Но если свидетелем его неудачи оказывается жена, то он злится на нее. Уступчивая жена, уважающая своего мужа, не злорадствует. Она сочувствует и старается утешить. Однако мужчине, желающему быть суперменом, такое утешение претит. Он ощущает себя маленьким мальчиком, которого мать ласкает у всех на виду. Он отстраняет жену в сторону. Для отстранения умной жены существуют мысли и слова. Глупую жену отстраняют физически.
Мужская гордость не позволяет признать, что жена задает мыслям мужа направление и скорость. Если муж недооценивает совет жены, то он унижает мудрость жены, и любая жена это чувствует. Даже и в том случае, если он ничего не говорит. Это для женщины тем больнее, чем она умнее. Она ощущает, что в глазах мужа ее мудрость – круглый ноль. Муж, о котором идет речь, боялся, что совет жены его унизит, однако сам унизил жену. Жена боялась, что муж ее унизит, и в следующий раз уже не раскрывала рта. А еще через раз не раскрывала и сердца. Уязвленная жена становится безучастной и может заглушить в себе предощущение даже большой опасности, позволяя нагрянуть большой беде, от которой пострадают все. Жена, которая умерщвляет свое мнение, не в силах понять, почему ее муж топчется на одном месте, словно курица, пытающаяся снести яйцо, почему его дела не продвигаются. Делает больше, чем прежде, но в отличие от былых времен неудачи идут косяком. Им обоим невдомек, что муж может выстроить добротнейший дом, но прочность этому дому придает благословение жены. Если муж строит дом, а жена не проявляет к этому интереса, вернее сказать, не сует свой глупый нос в дела умного мужчины, опасаясь получить щелчок по носу, то этот дом хоть и выстраивается до конца, но сразу же начинает разваливаться. Дом с неестественной быстротой становится неопрятным, в нем образуются трещины, дом оседает и т. д. Он требует частого ремонта. А оседать будет до тех пор, покуда муж и жена не перестанут общаться между собой при посредничестве вещей и не испытают потребности признать друг друга.
Муж, который публично высмеивает речи жены, провоцирует ее на воинственную враждебность, споры и ссоры. Оба принимаются отстаивать свои права. Споры из-за разногласия во мнениях являются для испуганного человека способом отыскания истины. Хорошо, если один из супругов осознает свою ошибку и уступает, а не замыкается от обиды в себе на веки вечные. Хуже, если между ними остаются недомолвки во избежание ссор. Собственное мнение, в котором человек убежден, вырастает за стеной молчания в абсолют и сокрушает стену, поскольку на его основе человек действует. Это разрушает семью.
Пока работа приносит удовлетворение, такая семья, состоящая из обломков, может удерживаться, и внешне ее воспринимают как целостную. Но в один прекрасный день неизбежно возникает потребность устремиться к высшим ценностям, и тогда обнаруживается, что целое распалось на части. Никто не заметил, когда это произошло. Но пусть ни одна женщина не говорит, что она не почувствовала, когда эта беда нагрянула. Ну а то, что муж не пожелал ничего об этом знать, – это уже разговор особый.
Подобная совместная жизнь строится на рутинных отношениях, которые основываются на чувстве долга. Людей удерживают вместе ложные ценности: похвала, фальшивое дружелюбие, святошество и прочая скверная актерская игра, к которой прибегают, чтобы запудрить мозги чужим. Наедине друг с другом воцаряется напряженное молчание. Так было и в семье, о которой идет речь.
Давно позабылись слова благодарности жене за вкусный обед. С какой стати благодарить, раз деньги на еду зарабатывает муж. А что женщина зарабатывает не меньше его, это мужу и в голову не приходит. Привычка ходить в чистом и отдыхать в уютном доме казалась настолько естественной, что муж не только не догадывался благодарить жену, но и запрещал ей говорить спасибо в свой адрес. Запрещал из-за недовольства собой. Вскоре послышались замечания насчет умственных способностей жены: «Почему ты раньше об этом не подумала? О чем ты думала? Это же неразумно! Это же нерационально, лучше сделать по-другому. Почему ты купила такую дорогую вещь, не может быть, чтобы не нашлось чего подешевле». Осуждающий тон требовал, обязывал, унижал. Одним словом, пугал.
Жена сносила все молча, так как ей казалось, что муж прав. У нее настолько возросло чувство вины, что она всегда брала вину на себя, не вдаваясь в то, что умничающий задним числом – это умничающий глупец. Когда она начинала советоваться с мужем по поводу какой-либо покупки либо иных планов, муж разносил ее план в пух и прах – нужная в хозяйстве вещь, облегчающая женский труд, так и оставалась некупленной, когда ее цена была еще приемлемой. Через некоторое время она уже стоила дороже, и женщина опять ощущала себя виноватой из-за того, что не сумела вовремя уговорить мужа. Она не понимала, что протестует против унижения. И она нашла выход – стала покупать мелкие вещи без ведома мужа, а когда тот замечал покупку, говорила, что вещь старая, еще с незапамятных времен. Однако покупать крупную бытовую технику она запретила себе раз и навсегда, да так, что позабыла про нее думать. Другие женщины давно уже пользовались стиральной машиной, тогда как она все стирала вручную, расхваливая себя за ослепительную белизну белья. Никто о белизне и не спорил, но какой ценой это давалось… И так ли уж необходимо было иметь белейшее белье? Но это уже тема отдельного разговора.
Болезнь жены заставила мужа обратить внимание на то, что у них в доме нет вещей, которые есть у других. Недомогание жены он не связывал с переутомлением. Он купил стиральную машину получше, чем у соседей. Если кто сказал бы ему, что это – вызов другим, то он отмел бы обвинение и отправил провокатора с его дурацкой речью куда подальше. Жена настолько противилась покупке, что никакой радости от стиральной машины не ощущала. Несмотря на хороший уход, машина стала ржаветь, и муж сердился на то, чтоЖелание мужа быть лучше резко возросло, когда на работе у него возникли неприятности. Мужчина, у которого из-под ног уходит почва, сразу начинает педалировать в себе мужчину. Такой мужчина легко раним. На беду, именно в это время жене повысили зарплату, и она стала получать больше мужа. Мужа это еще сильнее унизило. Жена утешала его, но лишь подливала масла в огонь. Ощущение грозящего взрыва заставило ее замкнуться в себе и сделать вид, будто все в порядке. От неизжитой ярости муж сделался грубым, резким, язвительным, всем недовольным. Вещи валились из рук, двери бухали, тормоза автомашины визжали угрожающе громко. Жили стиснув зубы. Жена чувствовала, что она не нужна мужу. Что муж не нуждается в нежности, заботе и ласке, а того, в чем он нуждается, у нее нет. Нет ни могучей силы, ни высокой должности, ни известности, ни тугого кошелька. Женщина не догадывалась, что она печалится оттого, что она не мужчина. Она принялась истреблять свою женственность. А что еще прикажете делать с тем, что потеряло надобность? Предложить кому-то другому ей и в голову не приходило. Попечалилась да и успокоилась.
Женщина, которой не дают излить любовь и нежность, ожесточается. С этой женщиной такого не произошло, потому что, к счастью, с ее сослуживцами то и дело что-то случалось, и свои умения и заботу она могла посвятить им. Ее горячее сердце служило великой поддержкой чужим, помогая им встать на ноги. Вне дома ее любовь принимали, а в стенах дома любовь разбивалась вдребезги о мужнину стену – желание быть лучше всех. Пробуждающееся ожесточение жена держала при себе. Гнев же вымещала на щербатых тарелках – их бить не жалко. Ее сдержанность преследовала одну-единственную цель: а вдруг она, жена, когда-нибудь будет нужна мужу.
Того, что муж в ней нуждается и не представляет жизни без жены, она не понимала. Она хотела – как того хотят все женщины, – чтобы он хоть как-то выразил это чувствами. А муж – как и все мужчины – не догадывался выразить свою любовь. Время от времени женщину одолевали приступы пугающей апатии, которые она старалась забыть. И забывала благодаря приятной атмосфере на работе.
Все чаще она ощущала нежелание идти домой. По дороге домой на нее наваливались усталость, отупение, отвращение, безысходность, ощущение необъяснимой гнетущей тяжести. Идя домой, женщина поникала. Она стала бояться человека, который и был ее домом. Однако убеждала себя в том, что так и должно быть. Она стала избегать мужа. Хлопоча по хозяйству, старалась часами с ним не пересекаться. А если случалось пересекаться, замечала, что муж избегает встречаться с ней взглядом. Муж боялся прочитать в глазах жены желание получить то, чего он дать не может.
Муж с детства являлся жертвой родительских взаимоотношений. Он видел радость и благожелательность матери, когда та получала что-то от отца. Своей жене он хотел дать побольше и получше, нежели его отец, но не сумел и от стыда ходил с опущенными глазами. Страх меня не любят рождает у человека желание быть лучше других – тогда будут любить. Но человек, желающий стать лучше всех, не понимает, что более всего дожидаются любви. Поскольку он – материалист, то не считает за ценность душевную любовь, хотя сам нуждается в ней более всего, и не спешит ее отдавать другим. Отдавать безделицу стыдно. Материалист хочет сперва вручить нечто существенное, а уж потом приступать к любви.
Женщина хотела любви. Тело мужа расхотело ее. Мужу пришло подтверждение на деле. У обоих усилилось чувство вины. Оба вели борьбу с собственной апатией, не удосуживаясь до задушевного разговора, который высветил бы суть проблемы. Жена – творец семьи. Распад семьи ложится на сердце женщины особо тяжким бременем вины. На рост чувства вины указывало растущее ощущение усталости.
Женщина устала быть виноватой. Устала быть глупой, нерациональной, бесхозяйственной, недогадливой, плохой, старой, некрасивой. Причем муж ни разу не называл ее хоть одним из этих слов. Жена вычитала их из его молчания. Ей хотелось рассказать мужу о своем паршивом самоощущении, чтобы тот в ответ сказал: «Нет, ты не такая. Ты у меня милая, хорошая, умная, толковая, работящая, хозяйственная…» Она не догадывалась, что, скажи ей муж эти слова, она бы из-за своих стрессов не поверила в его искренность.
Нагромождение стрессов вылилось в неприязнь к работе. Ведь работа – это то, что похищало у жены любовь мужа. Поначалу жена просто игнорировала часть работ. А позже ее уже тошнило от одного слова «работа». Никто не замечал, чтобы что-то было не так. Сама же она приходила в ярость от чудовищного беспорядка – как говорится, у страха глаза велики. Радость работы сменилась пресыщением. При мысли о будущем ее сердце сжималось от ужаса. Она утешала себя, говоря: «Ведь все хорошо, ведь ничего плохого нет!» Но ей было ужасно плохо.
Переступая через себя, она взялась за дела. Получалось неплохо, и иной раз, приступая к работе, она ощущала радость. Но затем появлялся муж и говорил: «Зачем это тебе? Лучше отдохнула бы». Или: «К чему это вообще?» В его репликах сквозила не столько забота, сколько придирчивый упрек, и жена делалась беспомощной. Надежда на улучшение взаимоотношений таяла. Верх взяла апатия.
Примиряясь с мнением мужа, женщина стала задавать себе вопросы, напрашивавшиеся сами собой: «Зачем вообще драить пол? Зачем вообще мыть окна, готовить еду, мыть посуду? От этого ведь нет никакой прибыли. От этого не остается никакого следа. К чему такая жизнь? Женская жизнь не стоит и гроша».
Нежелание ссориться с умным, работящим и примерным мужем, которым она гордилась, превратило ее в робота. Образцовый порядок в доме вызывал людское восхищение. В прошлом это доставляло бы им радость. Похвала действовала, как кнут на усталую лошадь. Рвение переросло в обязанность придерживаться заданной высоты планки. В какой-то момент у женщины возникло чувство, будто она не что иное, как груда мяса, которую кости перетаскивают с одного места на другое и от которой муж берет то, что ему хочется и сколько хочется. У нее даже не было ощущения, словно она – кухарка или проститутка. Просто ощущала себя никем, кто пока еще, к сожалению, дышит. Ей было все безразлично. Желание умереть являлось простым и естественным продолжением нагромождения стрессов – желание, полностью лишенное чувств и эмоций.
Прежде она о таких вещах не задумывалась, а теперь стала задумываться. Ею овладел тупой ужас, когда она обнаружила, что перестала ощущать в себе что-либо, исходящее от мужа, – теплоту ли, холодность ли. Возникло сомнение – а бывало ли это раньше вообще? Ясный и трезвый ум говорил: я хочу, чтобы у него все было хорошо. Тот же ум не позволял развивать эту мысль без слез. Женщина устала от желания мужа быть лучше жены. Она и без того хотела, чтобы муж был в доме хозяином. Не рохлей, как ее отец и свекор. Благое желание женщины и спровоцировало то, что муж ударился в крайность, ибо она желала возвысить мужа за счет собственного принижения. Принижение себя она считала явлением нормальным, но унижение со стороны мужа выдержать не могла. Такова уж жизнь испуганного человека: насиловать себя – это нормально, а когда тебя насилует другой – это уже преступление.
Между ними почти не возникало ссор. Их ссора выражалась в молчании. А молчали они все чаще и чаще, не называя это ссорой. Они сторонились друг друга из нежелания наносить душевные раны. Рана заживала, а они делали вид, словно ничего и не было. Они не понимали того, что все невыясненные недоразумения, все проглоченные неприятности – это лишь желание быть лучше другого и не унизиться до словесных баталий. Но если словесные баталии ведутся беспрестанно в душе, то любая беседа может высечь искру, из которой разгорается пожар. Обиженность на то, что другой считает себя умнее, никуда не исчезает. Ничто никогда не происходит само собой. Все нужно делать – и делать сознательно.
Решение проблемы пришло, когда женщина случайно услышала чью-то реплику: «Лично я не стала бы продолжать совместную жизнь без любви!» Этого было достаточно. Женщина дошла до кондиции, варясь в котле собственных стрессов. Она поняла, что не любит мужа и что дальнейшим совместным проживанием причинит ему зло. Свой уход она рассматривала как благо для мужа. Поскольку она верила, что поступает хорошо, то и ей было хорошо. Увы, то был лишь самообман. Стоило ей только подумать о муже как жене, желающей мужу добра, и представить, что она освобождает место для женщины лучше себя, а та его сделает счастливым, как у нее все в душе обрывалось и хотелось закричать. После таких дум она всякий раз погружалась на несколько часов в глубокий сон – ее покидали жизненные силы. Эти всплески внутренней борьбы помогли ей, к счастью, освободиться от желания умереть, с тем чтобы отомстить мужу своей смертью. Желания уйти они не уменьшили, а, наоборот, увеличили. С уходом от мужа она мечтала обрести долгожданный душевный покой.Поначалу все было прекрасно. Это всем бросалось в глаза. И ко мне тоже она явилась с бравым, гордым видом, хотя я сразу распознала всю глубину ее неискренности и боли. Явилась с видом настоящей святоши. Теперь она сидела напротив меня, в полной мере осознав свой самообман. Ее потребность любить этого единственного мужчину, составлявшего ее счастье и беду, оказалась неудовлетворенной. Она поняла, что муж ощущает то же самое, но неспособен себя переломить. Ну да ничего, кто умнее, тот уступает. Приятно видеть, как человек решается заняться освобождением стрессов, невзирая на свои обиды. Понимает еще не всё, но желание сильное.
Важнее всего было то, что она осознала, в чем заключается ее собственное желание быть лучше всех. То была гордость добровольного страдальца по поводу того, что она способна вытерпеть больше, чем кто-либо другой. Да уж, накопить за 38 лет 50 килограммов стрессов и носить их на себе, сохраняя радостное выражение лица и относительное здоровье, – за это точно следовало бы дать орден!
Повеселевшее выражение ее лица говорило о том, что женщина в душе посмеивается над собой и понимает, что вернется к мужу. «Я должна еще подумать», – произнесла она не очень уверенно. Маска святоши исчезла. Вот только навсегда ли?