Главная роль 4
Шрифт:
— Не заслужил даже ненависти, — поддакнул Кочубей. — Ведь для того, чтобы тебя ненавидели, нужно представлять из себя хоть что-то.
— Проект «Луи-Филипп» был хорошим способом успокоить внутренних и внешних врагов республики, — увел я разговор в сторону, не дав зародиться конфликту. — Я называю это «политтехнологией» — политической технологией. Продуктом ее был Луи-Филипп. Продуктом ярким и позволившим решить множество задач разом, но, увы, скоропортящимся. Я же «портиться» не собираюсь, и сделаю все, чтобы после моей смерти в далеком будущем на моей могиле написали эпитафию «он принял Россию с сохой, а оставил с космическими аппаратами».
«С атомной бомбой» звучит гораздо круче, но собеседниками и «космический аппарат»-то понять сложно.
— Выпьем за это! — решил не заморачиваться и сгладить неудачное сравнение любимого меня с «королем-грушей» Николай.
Выпили, чернокожий слуга — и такое
— Полагаете, полеты в космос возможны, Георгий Александрович? — заинтересовался Сандро.
— Вполне реальны, Александр Михайлович, — отозвался я. — Проблем на этом пути великое множество, но все они решаемы. Первую проблему, конечно, представляет собой двигатель достаточной для преодоления земного тяготения мощности…
Я увлекся, но вовремя спохватился — собутыльникам пришлось потерпеть всего десяток минут.
— Но это все дела далекого будущего. Сначала нам предстоит покорить последнюю оставшуюся без человеческого присутствия стихию, — я указал пальцем в потолок, старательно оценивая реакцию Сандро — насколько правильно в моей реальности его поставили на авиацию?
Нет, совсем ничего. С другой стороны, чего я жду от фаната флота во всех его проявлениях? Он же вообще ничего о самолетах и аэронавтике не знает, и, как почти все в этом времени, грезит о «левиафанах». Попробуем подтолкнуть сильнее, в полном соответствии с наукой педагогикой заинтересовав «малыша», привязав новое к хорошо знакомому и любимому.
— Представьте, господа, — наклонившись, я с громким скрипом пододвинул себе письменный стол. — Как будет выглядеть морское сражение с участием маленьких, но вертких и способных сбрасывать на врага бомбы планеров, — набросал на бумаге схематичное, двухмерное изображение. — Також они могут вести разведку и координировать огонь орудий — в отличие от почти неподвижного и громоздкого воздушного шара, попасть по планеру гораздо труднее.
— Способные долго держаться в воздухе и сбрасывать бомбы планеры должны быть тяжелыми — поднять в воздух себя и запасы топлива нынешние поделки неспособны, — заметил Сандро. — Особенно если учесть, что планерам придется добираться до места сражения с суши.
С очень неприятным скепсисом, но минимальная заинтересованность лучше, чем ничего.
— Так! — подтвердил я. — Но мы же не генералы, и довольствоваться имеющимися поделками нам не обязательно — мы должны смотреть в будущее. Проблему недостатка топлива нам позволит решить особый корабль, — изобразил в двух проекциях — сбоку и сверху. — Авианосный крейсер.
Глаза Александра Михайловича очень правильно вспыхнули, а значит самое время для тоста:
— Выпьем же за Императорский военно-воздушный флот!
Глава 2
Стоя за кафедрой, я скользил взглядом по рассевшимся по «амфитеатру», по большей части пожилым, лицам. Многочисленные ордена слепили глаза отражениями проникающих в окна солнечных лучей. На лицах уважаемых членов Академии я с удовлетворением отмечал внимание, уважение ко мне (репутация прямо способствует) и желание новых перспектив. Высокообразованные господа еще не догадываются, что совсем скоро (в исторической перспективе) им придется научиться работать по-новому: без взяточничества, с минимумом интриг (совсем без них нельзя) и с повышенным патриотизмом. Что ж, не буду разрушать иллюзию — сначала нужно попытаться договориться по-хорошему, а потом уже расчехлять репрессивный аппарат и трясти перед напуганными академиками папками со списком их прегрешений.
— Наша Академия Наук имеет долгую и славную историю, — начал я «программную речь». — В 1924 году это важнейшее детище великого Петра отметит свое двухсотлетие.
Ученые одобрительно покивали — обязательно отметит, со страной же точно ничего не случится.
— Значимость научно-технического прогресса и его влияние на историю человечества невозможно переоценить, — продолжил я обосновывать значимость. — Ибо не только наличие дарованной Господом души отличает человека от животного, но и способность совсем иначе смотреть на окружающий нас мир. Животные воспринимают мир неизменным. Таким, какой он есть, а посему на протяжении тысяч веков, в полном соответствии с эволюционными процессами, меняются и подстраиваются под мир сами. Творец наш создал человека по своему образу и подобию, а значит создал его творцом. Благодаря Дару Его человек осознал мир вокруг огромной строительной площадкой и начал постигать установленные Господом законы. Начав с изготовления примитивных орудий труда, добычи огня и наскальных рисунков, человек научился строить дома, рубить камень и плавить метал. Каждое научное открытие, каждая толковая мысль падает в копилку общих достижений человечества, приближая нас к ответу на главный вопрос — «Зачем мы здесь?». Ответ мы получим только тогда, когда в полной мере познаем объективные законы мироздания, установленные Господом. Сейчас, на пороге XX века, перед нами открываются удивительные, захватывающие дух и вызывающие лично у меня восторг, перспективы. Еще никогда в своей долгой истории человечество не обладало таким набором фундаментальных и прикладных знаний. Античные философы в своей прозорливости чисто эмпирическим путем открыли множество удивительных вещей, но у них не было того, что есть у нас — электричества и научного базиса.
Добив подводку, я прервался на отпить водички и дав членам Академии возможность выразить свое согласие аплодисментами. Сложно дарвинизму — и в мои времена-то сложно было, поэтому я специально разграничил человека и животных, как бы сформировав «методичку», по которой надлежит работать ближайшие десятилетия. Костыль, конечно, но эволюционные процессы в «объективные законы Господа» уж как-нибудь впишем. Да, с обеих сторон — и «научной», и «религиозной» будут недовольные, но за два-три поколения новый, компромиссный подход прочно вольется в жизнь общества, потому что именно озвученный мной подход будет преподаваться в школах.
— XX век поставит перед нашей Империей в целом и Академией в частности множество доселе невиданных проблем и вопросов. В том числе — совсем иной подход к развитию Империи во всех ее проявлениях. Ключевой из них — развитие индустриально-промышленного комплекса. Правительство Империи во главе с Его Императорским Величеством при помощи умнейших людей нашей страны — в том числе многих из вас, господа — заложили хороший базис. Не могу не упомянуть и заводчиков, фабрикантов, промышленников и прочих предпринимателей, откликнувшихся на призыв государства и вложивших силы и капиталы в развитие индустриально-промышленного комплекса.
Журналюги же конспектируют, будут потом капиталисты обиженно щеки надувать — «в смысле правительство? Они что ли завод строили? Да эти дармоеды только налоги драть и могут!».
— Базис — критически важен, — продолжил я. — Однако его одного решительно недостаточно. Перед нами, всеми подданными Его Императорского Величества, стоит важнейшая задача — опираясь на имеющийся базис, провести в Империи комплексную Индустриализацию. Это — огромный труд на многие десятилетия вперед, и для этой цели необходимо реформировать многие сферы общественной жизни. В первую очередь, разумеется, образование — реформа уже подготавливается и будет не позже зимы представлена народу в полном объеме, после чего начнется планомерно воплощаться в жизнь. Второе — это сельскохозяйственная, сиречь — аграрная сфера. Наши крестьяне как частного вида хозяйствования, так и труженики латифундий, трудолюбивы и усердны. В своем Путешествии я имел удовольствие поговорить со многими из них, и эти моменты навсегда останутся в моем сердце. Доля их без всякого преувеличения тяжела, а потому отечественная наука обязана ее облегчить. В первую очередь надлежит освоить новые, более совершенные удобрения. Работа над ними, как некоторым из вас без сомнения известно, уже ведется. Второе — необходимо повысить уровень производительности труда на селе. Третье — необходимо научить крестьян пользоваться всем этим. Ныне в русской деревне основным способом ведения хозяйства является трехполье — в Средние века оно стало настоящим прорывом, но ныне, боюсь, совершенно устарело. Наших мужиков я прекрасно понимаю — трехполье работает и позволяет не умереть с голоду. Будет ли работать предложенное городскими да грамотными реформаторами — пес его знает, а неудачная проверка чревата голодной смертью крестьянина, его семьи, а то и всей деревни. Посему жизненно необходимо опробовать и отточить новые методы ведения сельского хозяйства в отдельных регионах — под эту важную задачу будут предоставлены кабинетские земли, принадлежащие Августейшей семье. Також я надеюсь на поддержку латифундистов — увеличение продуктивности их хозяйств приведет к росту доходов, а заинтересованность в них каждого предпринимателя не подлежит сомнениям. Предлагаю ввести в обиход термин «образцово-показательное хозяйство» — применяемые в них методы в будущем надлежит распространить на все сельское хозяйство Империи. Торопиться нельзя — неудача обернется смертями наших крестьян, а посему работать надлежит вдумчиво и осторожно. Конкретные планы будут разработаны и представлены в ближайшие месяцы. Також нам необходимо взращивать специалистов в сфере сельского хозяйства. В вышеупомянутой мной реформе образования будет место для учебных заведений, в которых будут готовить агрономов. Еще одной важнейшей проблемой является переизбыток сельского населения. Реформа образования и планы по индустриализации позволят решить эту проблему за два-три поколения, получив приток квалифицированных рабочих и образованных специалистов во всех сферах жизни без урона сельскому хозяйству.