Главное задание
Шрифт:
— Что-нибудь не так? — осведомилась трактирщица.
— Все так, мадам, — я улыбнулся во все свои тридцать зубов и два протезных. — Теперь можно и выпить.
Трактирщица угостила меня хорошим белым вином, а поскольку в корчме кроме меня коротал вечер только один посетитель, еще и завела со мной беседу о всяких пустяках. При этом она так стреляла в меня взглядами, что я всерьез задумался о возможном продолжении нашей беседы в моей комнате после закрытия корчмы. От мадам Франсуаз я узнал массу важных и интересных вещей. В первую очередь меня интересовали, конечно, Захариус Сто Бутылок и баронесса
— Захариус? — Она засмеялась. — Милый чудак. Сидит себе тихо в своей хижине и варит какие-то зелья. Иногда он заходит сюда, заказывает рюмку абсента и подолгу скучает, подперев голову рукой. И вздыхает так тяжело, прям жалость берет. Говорят, он девственник. Забавно, правда?
— Что ж в этом забавного? Это, по-моему, трагедия.
— И я так думаю. Иногда мне его ужасно жалко. Но Захариус совсем не так прост, как кажется. Я слышала, что он лучший алхимик в наших краях. А еще, он регулярно ездит в Саграмор. Почитай, каждую субботу. Остается там на ночь, а в воскресенье вечером возвращается обратно в Мансее. И что только он там делает?
— Может, наш Менделеев старается побыстрее расстаться со своей девственностью?
— Может, что и так. Да только засаленный он какой-то, неухоженный. Я бы с ним ни за что не легла в постель, хоть золотом меня осыпь.
— А баронесса?
— О, первая красавица в наших краях! — Трактирщица сказала это таким тоном, что я понял — мадам Франсуаз терпеть не может хозяйку замка Гранстон. — Ее муж, барон Линч, был прекрасным человеком.
— Был?
— Он пропал без вести несколько месяцев назад. Баронесса до сих пор надеется, что он вернется к ней.
— Это было бы замечательно, — сказал я.
— Замечательно? Дорогой господин Алекто, вы не представляете себе, как они жили после свадьбы! — Трактирщица закатила глаза. — Мой муж Пьер был капитаном охраны у барона Линча, так он видел все это своими глазами. Эта… баронесса бедного мужа поедом ела. Не удивлюсь, если господин барон просто сбежал от своей женушки куда подальше.
— Я слышал, он очень сильно любил ее, — заметил я.
— А вы, мужчины, вечно влюбляетесь в таких профур. — Трактирщица наклонилась ко мне, перешла на жаркий шепот. — Он привез ее в замок четыре года назад, и первое время она ходила тише воды ниже травы, только глазки свои лазоревые долу опускала. А потом оперилась, пташка, прибрала все в свои руки. То не так, это не так. И еще, она мерзкая нимфоманка. Просто помешана на сексе. Это все в замке знают, и барон это знал. Говорят, она его прилюдно позорила — мол, что за мужик, не можешь женщину как следует попользовать. Ужасно, верно?
— Да, как я погляжу, эта баронесса Гранстон знойная штучка.
— Бесстыжая белобрысая безбожная мымра, вот кто она! — Трактирщица аж задохнулась от праведного гнева. — Говорят, в Саграморе до сих пор ходят по рукам рисунки, на которых какой-то художник изобразил баронессу голой. Бесстыдство, одно слово.
— Может, в этом и нет ничего плохого, — сказал я, улыбаясь. — В моих краях это называется эротика. Всегда приятно посмотреть на обнаженную женщину, если она красива. Ничего постыдного я в этом не вижу.
— Конечно, — с пренебрежением сказала трактирщица. — Все вы, мужчины, одинаковы. И все ваши мысли у нас между ног. Не ожидала этого от вас, господин Алекто.
— Не сердитесь, Франсуаз, я пошутил. И улыбнитесь — ага, вот так. Когда вы улыбаетесь, вы делаетесь просто неотразимой.
— Да ну вас! — Трактирщица покраснела, махнула на меня рукой. — Поздно уже, пора спать. Я вам приготовила комнату на втором этаже. Вторая дверь по коридору направо. Найдете сами, или вас проводить?
— Мне бы не хотелось отрывать вас от дел. Я сам найду свою комнату.
Мне показалось, что по ее лицу пробежало разочарование. Но я постарался оставить мадам Франсуаз надежду, и потому сказал:
— На тот случай, если вы захотите пожелать мне спокойной ночи, мадам, я оставлю дверь открытой.
Я нарочито медленно поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж корчмы и, оглянувшись, посмотрел на мою соблазнительную хозяйку. Она поправляла свои тяжелые волосы, заколотые в сложную прическу. Вздохнув, я направился к двери своей комнаты.
Номерок оказался вполне презентабельным. В комнате было чисто, на окнах миленькие цветастые занавесочки. На столике у приличной кровати кувшин с водой и чашка, под кроватью — ночной горшок. Отдернув покрывало, я вдохнул мягкий запах свежего сена и чистого полотна. Только сейчас я понял, как же я устал за день. Хотелось только одного — раздеться, лечь и обо всем забыть.
Я разделся, аккуратно уложил одежду на стуле, растянулся на кровати и почувствовал, что сейчас заплачу от счастья. Первый день в этом мире заканчивался совсем неплохо. Я ожидал худшего…
— Ээй, господин Алекто!
Я открыл глаза. Мадам Франсуаз стояла у моей кровати, держа в руке масляный фонарь.
— Мадам?
— Я оценила вашу любезность, господин Алекто, — сказала она, помахав мне длинными накрашенными ресницами. — И пришла пожелать вам спокойной ночи.
— Боже, как мило, — я вскочил с кровати и взял ее за руки. — Тогда позвольте еще и поцелуй вместо стакана молока?
— Тысячу поцелуев, дорогой.
Я положил руки ей на талию и почувствовал, что она прямо пышет жаром — ну просто обогреватель «Де Лонжи», а не женщина. Какое-то время мы самозабвенно целовались, потом я избавил ее от корсажа, юбки и нижней кружевной рубашечки, оставив только милые кремовые чулочки. Мадам Франсуаз тем временем нашла милую забаву для своей правой ручки, и ее умелые ласки были до того в тему, что я ощутил необыкновенный прилив мужских сил и способностей.
— А как же твой муж? — шепнул я, пытаясь избавиться от последних сомнений.
— Я вдова, — прошептала она мне в ухо. — Мой бедный Пьер умер. Год тому назад.
— О! — сказал я и повалил ее на кровать.
Этой ночью я понял, что означает выражение «изголодавшаяся по любви женщина». Думаю, охи и стоны мадам Франсуаз было слышно даже в Саграморе. Милая трактирщица оказалась настолько темпераментной и изобретательной, что я просто потерял счет нашим заплывам. Никогда не думал, что мужская работоспособность настолько зависит от партнерши! После четвертого или пятого раза, когда я почувствовал, что напоминаю до капли выжатый лимон, я попытался устроить небольшой перерыв для куртуазной беседы и восстановления сил, но мадам Франсуаз нежно зажала мне рот своей мягкой горячей ладошкой и шепнула: