Главный противник
Шрифт:
…После отчаянного налёта на КП амеровской части нас на удивление вяло преследовали. Пару дней разрозненные поисковые группы выходили на наш след, но мы, всякий раз уклоняясь от их попыток завязать бой, уходили. Наконец на шестые сутки безостановочного бега мы вышли к неглубокой лощине ведущей к юго-восточному склону горного хребта. Мы остановились, укротив мерный темп бега, и почти сутки, сменяя друг друга, отсиживались в отвалах старой породы, заросшей кустарником и сосняком. Отдежурив свои три часа перед самым рассветом, я тогда забылся тяжёлым, чутким сном, который пришёл тотчас, как только голова коснулась нарубленных Алексом пихтовых веток, служивших нам постелью. Спальники и многое другое я приказал схоронить до лучших времён ещё перед самым началом акции, чтобы уходить налегке. И если быть откровенным до конца, не особо верилось, что получится вырваться из вражеского логова живым. Мы все страдали от промозглой погоды, а из еды были только коренья и грибы, да однажды мне удалось поймать в силки двух рябчиков, которых мы съели практически сырыми. Усталость как ощущение уже давно существовала где-то отдельно: все мы представляли собой компанию грязных, отощавших существ, с неотвратимым упорством двигавшихся к одной, известной только нам, цели. Ирину мы подкармливали ягодами, которые удавалось собирать на ходу. Но девушка хоть и принимала знаки заботы о себе, однако тайком делилась с тем из нас, кто оступался и падал, ослаб сильнее остальных. Такого приходилось подхватывать под руки и тащить на себе какое-то
В сон вкрался запах сырой одежды, пота и оружейной смазки, кто-то тянул руку, чтобы потормошить меня за плечо, однако рефлекс оказался сильнее усталости и я поймал за узкое запястье осторожно подползшую ко мне Ирину. Та вздрогнула от неожиданности, но прежде чем девушка попыталась освободиться, я уже разжал пальцы и, глядя ей в глаза вопросительно, мотнул подбородком. Знаками девушка дала понять, что впереди есть кто-то чужой. Осторожно, чтобы не делать лишнего шума, я перекатился на живот и, сгруппировавшись в полуприседе, поманил Иру, чтобы поговорить. Присев и склонившись головами почти лоб в лоб, мы наконец смогли начать перешёптываться:
– Командир, – голос девушки звучал с шипящими интонациями: простуда, как и у всех нас, – впереди чужой. Идёт по сухому руслу, вооружён, но «ствол» не американский. Идёт осторожно… Всё время смотрит по сторонам, похоже, что-то ищет.
Чтобы окончательно отогнать сон, я провёл ладонью по росшим вокруг низким кустам, собирая повисшие на стеблях и круглых листьях холодные капли дождевой воды. Из-за постоянного ощущения холода кожа лица совершенно задубела, и холодная вода только слегка обожгла веки, но в голове немного прояснилось, и я кивнул девушке, предлагая вместе идти на облюбованный ею передовой НП. Это была груда замшелых камней на правом, северном склоне лощины, к которой со стороны места, избранного нами под стоянку, вела неглубокая извилистая промоина, поросшая кустарником, совершенно не видимая с противоположной стороны той части русла, откуда только и можно было пройти со стороны гор в лес. Поэтому мы незамеченными пробрались на позицию Ирины, и она жестами указала на еле заметную невооружённым глазом едва перемещающуюся серо-зелёную точку среди валунов и невысоких деревьев которыми было усеяно сухое речное русло. Мой трофейный прицел тут снова был бесполезен, поэтому девушка осторожно передала мне свою винтовку. Оптика, конечно, была отменная: приблизив глаз к обрезиненному окуляру, я увидел в сетке прицела слегка неуклюже скачущую по камням крупную фигуру в знакомом самодельном костюме, вроде того, что в своё время я шил для себя и обоих артельщиков. Но от приветственного крика удержало то, что Семёныч, а это без всяких сомнений был он, шёл не один. Следом за бывшим дальнобойщиком, на расстоянии десятка метров шустро прыгал по камням невысокий мужичок в вылинявшем дождевике с полноразмерной мосинской «трёхлинейкой» на плече, грамотно повёрнутой стволом вниз {7} . Человек имел загорелые до черна лицо и руки, короткая, ухоженная седая борода и такие же усы скрывали лицо до половины. Волос не было видно из-за надвинутой на глаза серой кепки, а дождевик скрывал фигуру почти до пят. Про себя я отметил, что лет человеку может быть не так уж и мало, скорее всего пенсионер – шестьдесят, может, шестьдесят пять годков. Уж слишком шустро этот гражданин поспешал за нашим пятидесятилетним партизаном. Появления Семеныча совершенно не ожидал и был искренне рад увидеть знакомое лицо. Неожиданно случилось то, чего никак нельзя было ожидать: «пыльник», как я про себя окрестил спутника Варенухи, остановился и негромко что-то сказав тоже замершему почти мгновенно Семёнычу, снял с головы кепку и помахал ею над головой, словно бы смотря прямо на меня. Мысль о засаде пришла в голову почти сразу же, поэтому, наклонившись к девушке вплотную и передав ей винтовку, я тихо приказал:
7
Среди форумных «оружейников» ходят всевозможные легенды о знаменитой винтовке Мосина. Легенды эти столь противоположны по своей сути, что лично у меня, как пользователя карабина той же марки они вызывают одинаковую неприязнь. Сторонники «крутости» говорят о необычайной (до 3000 м) дальнобойности «трёхлинейки» (3 линии в старинной русской системе мер равны 0,3 дюйма, или по-современному – 7,62 мм) и её полной безотказности в работе даже после тотального небрежения владельцем в течение очень длительного времени. Это ложь. Также ложью является то, что противники винтовки приводят как недостатки данного изделия: конструкция «содрана» с бельгийской винтовки, топорно сработанное ложе, отсутствие эргономики органов управления в принципе, неудовлетворительную точность на расстоянии свыше восьмисот метров по ростовой фигуре и якобы чувствительность к загрязнению после семи-десяти выстрелов подряд.
Первым на нелепые восторги возражу: оружие без стрелка – бесполезный набор запчастей, поэтому не надейтесь, что оно будет хорошо и безотказно служить без соответствующих усилий с вашей стороны. Вторым (ну поклонникам «западного» и «особо точного») повторяю: если б делали плохо, в войне не победили бы. В те суровые годы, проблемные конструкции отсекались практически мгновенно, как это было к примеру со знаменитой СВТ или в просторечии «светкой». Винтовка конструкции Мосина вобрала в себя всё лучшее от зарубежных образцов, однако идея и основа конструкции принадлежали офицеру русской армии С. И. Мосину. В 1891 г. выиграла конкурс у изделия знаменитого Нагана (это не рэппер, это такой бельгийский конструктор-оружейник, звали его Леон, но не «киллер», а просто очень талантливый инженер-конструктор). Конструкция выдержала четыре войны (две мировых и две крупных но более локального характера), даже в наше время мосинская винтовка нашла своё воплощение в ряде модификаций снайперского оружия.
Лесник Чернов в романе вооружён модификацией от 1930 г. (кольцевой предохранитель мушки, планка крепления снайперских прицелов марок ПЕ или ПУ, возможность установки ПББС конструкции братьев Митиных «БРАМИТ», ореховая ложа).
ТТХ: калибр – 7.62 x 54 мм R; тип УСМ – ручное перезаряжание, продольно скользящий поворотный затвор; длина (без предустановленного ПББС) – 1234 мм; вес (без патронов, оптического прицела и предустановленного ПББС) – 3,8 кг. Ёмкость магазина – 5 патронов в неотъемном коробчатом магазине, снаряжение из обойм.
– Ира, тот старый гриб-боровик наверняка нас не заметил, однако присутствие людей каким-то образом почувствовал. Иди в лагерь, буди ребят – пусть займут оборону с вектором прорыва на северо-восток. Там длинный овраг, он идёт в сторону двух низких сопок, в тайге легче будет затеряться. Сама возвращайся обратно, осматривайся по секторам, когда я выйду им навстречу. Если это ловушка, противник так или иначе себя выдаст…
– Без тебя мы не уйдём.
– Отставить! – Я, пусть и шёпотом, но чутка надавил голосом. – Просто прикрывай меня, сколько сможешь. Но только после того, как я упаду и начну палить. Если всё будет ровно и дед этот безвредный, откину капюшон и подтягивайтесь сюда.
Девушка упрямо мотнула головой, но послушалась. С дисциплиной у бывших поклонников импортного аналога «Зарницы» всё же получше, чем в нашем невеликом отряде народных мстителей. Костюм, доставшийся мне в наследство от некоего покойного «туриста», уже притёрся по фигуре и почти не стеснял движений. Однако за время, проведённое в «секрете», роса и мелкий моросящий дождик сделали ткань сырой и тяжёлой. Проверив, как вынимается из левой нарукавной петли нож, и расстегнув кобуру, чтобы в случае чего сразу выйти на парную серию из двух выстрелов, я пристегнул автомат карабином к поясу сзади и поднялся из укрытия, держа руки чуть расставленными в стороны. Дед уловил мое движение в тот же миг, когда я только ворохнулся, что говорило об отменном зрении и реакции престарелого аборигена. Он, ещё раз помахав кепкой, ринулся мне навстречу, даже обогнав Варенуху, и совсем уже было разогнался, но Семёныч, увидев меня, удержал старика на месте и сам вприпрыжку поскакал по камням в мою сторону. По мере приближения водилы я понял, что старик каким-то образом сумел завоевать его доверие: Семёныч своего спутника нисколько не опасался. Я шёл навстречу, осматривая попутно скаты узкой, заросшей кустарником теснины. Силясь разглядеть движение за низкорослыми стволами деревьев или в зарослях боярышника, обшарил всё, но ничего не уловил. Чувства молчали, и теперь уже трудно было различить причину этой немоты. Тут одно из двух: или всё реально чисто, или я настолько загнал организм, что кроме навязчивой паранойи ничего вообще ощущать не способен, покуда не высплюсь и не отогреюсь…
– Командир!.. – Варенуха добежал-таки первым, но, видя моё напускное спокойствие, замер в трёх метрах – Мы… я… Лера сказала, чтобы я искал, она отправила ещё три группы. А я… мы с Андрей Иванычем… Он сказал…
Продолжая осматриваться, я только кивнул, не убирая рук далеко от пистолета и ножа. Кругом было обычное туманное утро, пахло сыростью и над всем стоял особый запах мокрого замшелого камня, который ни с чем не спутаешь. Подстава или нет, но придётся рискнуть. Опустив руки и расслабившись, я шагнул навстречу бывшему водиле, и мы крепко, до костяного хруста обнялись.
– Здоров, Виталий Семёныч!..
Голос мой проскрежетал с непривычки особенно громко, так что я не узнал сам себя. Во время рейда всё больше говорили шёпотом и знаками, ловя звуки окружающего нас леса, слушая, не проявится ли жужжание беспилотника или стрёкот мощных винтов вражеского вертолёта. Варенуха жестом позвал стоявшего чуть поодаль старика:
– Там, в лесу, в самой чащобе, я на заимку лесническую набрёл. Вот, командир, знакомься: это местный егерь Чернов Андрей Иваныч. Местные леса как свои пять пальцев… Он мне и подсказал, где искать вас.
Неожиданно Варенуха присел на ближайший валун и, сняв шапку-маску, уткнулся в неё лицом глухо простонал:
– Все вернулись ни с чем… Говорили, что ты и остальные погибли… Я один искал… не верил… Знал, просто знал, что ты живой, и всё.
После этих слов у меня словно что-то оттаяло внутри. Скинув капюшон, я присел рядом с бывшим водилой и, приобняв его обширную тушу в свалявшейся мохнатой накидке, только и смог произнести:
– Нет пока моей пули ни у кого… Ждёт, не торопится. Ты не ошибся, поживём пока что.
– Хорошо, что девке своей не сказал стрелять, – подал голос старик Чернов. – Перетрухал я маленько, когда она оптикой меня щупала. Грамотно спряталась, не сразу найдёшь. А вон и твои архаровцы бегут…
Встав с камня, я увидел, что старик показывает мне за спину и повернул голову так, чтобы всё же не упускать нового человека из виду. Бросив взгляд через плечо, обнаружил, что вся группа уже в полном составе цепочкой движется по левому скату лощины в нашем направлении. Дождавшись, пока заметно отдохнувшие и набравшиеся сил ребята дойдут, я внимательно рассматривал старика. К ранее увиденному мало что добавилось: одежда удобная, ношенная, сапоги шитые на заказ из твёрдой кожи на толстой резиновой подошве, скорее всего с подшипниковыми набойками, чтобы не скользить на камнях и по льду. Оружие ухоженное, прицел импортный, переменной кратности, не из дешёвых. На стволе у дульного среза характерный крепёж – винтовка специальная, на неё можно поставить ещё и «тихарь». А судя по свежим царапинам, старик такое приспособление имеет и по крайней мере с неделю назад им пользовался. Когда все подтянулись, я отдал команду построиться, следуя указанному стариком направлению на юго-запад, где узкие скаты лощины расступались, переходя в густой лес, где, по словам нового проводника, есть неприметная тропка, ведущая «аккурат туда». Под этими словами Чернов подразумевал вход в пещерный лабиринт, откуда можно было пройти за трое-четверо суток к тем пещерам, где сейчас находился базовый лагерь отряда Леры.
Отправив знавшего маршрут Варенуху в голову колонны на пару с Ириной, я сам пошёл в хвосте, чтобы получше присмотреться к леснику, ненавязчиво пригласив его пойти рядом. Только идиот стал бы говорить на марше, тем более в лесу, где любой звук может быть услышан тем, кто умеет это делать. Поэтому следующие десять часов пути мы просто шли вперёд, пока к вечеру не вступили в лес. Всё это время только пару раз на севере и северо-востоке слышалась отдалённая канонада. Вертолётов и беспилотников ни разу засечь не вышло, думаю, оккупанты все силы бросили на усиление охраны железнодорожного узла и авиабазы. Если поиски всё ещё ведутся, то южнее. Иными словами, не там, где потеряли, а там, где светло. Чёрная тайга встретила нас сухим полумраком и запахами готовящегося к спячке леса: хвойных иголок и коры, палых листьев и усыхающего кустарника, а также тонким ароматом грибов да перезревающих ягод. Тут было не так сыро, как у подошвы рыхлой плоской горы, сказывалась плотность смешанной лиственно-хвойной поросли. В таком лесу можно не бояться обычного осмотра с воздуха, но, учитывая шагнувшую вдаль технику, я особо не расслаблялся сам и предупредил по цепочке остальных, чтобы в случае чего расходились под прикрытие самых больших сосен или пихт, чьи кроны может быть смогут затруднить визуальное опознание в нас людей. Когда мы прошли по петляющей звериной тропке километра два, Чернов показал мне спрятавшуюся в поросли молодых сосен замшелую скалу, в которой время высверлило довольно широкую выемку, образовывающую глубокую нишу с высоким трёхметровым потолком. Собрав немного хвороста, мы разбили лагерь. Выставив в охранение Алекса и Ирину, как самых опытных, я присел к костру на собранные в кучу палые листья, коих в нише оказалось вполне достаточно, чтобы всем нам зарыться в них с головой. Собранные в стороне от маршрута грибы уже нанизаны на тонкие прутья и, сбрызнутые солёной водой, подрумяниваются на небольшом, но дающем ровное тепло костерке. Старик сел рядом, прислонив винтовку с зачехлённым прицелом к стене ниши, чтобы в случае чего сразу взять оружие. Оптика была пристроена таким образом, чтобы как можно меньше увеличивать силуэт стрелка, поэтому рамка крепёжной планки была хитро изогнута, и сделано это несомненно вручную. Вообще, «трёхлинейка» производила впечатление гораздо более сильное, нежели снайперская «раскладушка» Ирины. В ней чувствовалась некая солидность, ощущалось количество вложенного владельцем труда и в какой-то мере, конечно же, денег. Тёмное, ореховое ложе, воронёный ствол и рычаг затвора с машинной гравировкой… Нет, непростой это дед с непростой винтовкой. Разгадывание шарад и кроссвордов – как раз тот вид деятельности, который я более всего не жалую. С одной стороны, Чернов ведёт нас уверенно, даже когда я два раза произвольно менял маршрут, чтобы проверить, как поведёт себя старик на местности. Не моргнув глазом, новый знакомец Варенухи выбирал всякий раз самую удобную дорогу, только хитровато щурился, украдкой глядя в мою сторону. С другой стороны, ложе из орешника, в то время как наши отечественные «трёхлинейки» и карабины все из сосны и берёзы. Опять же гравировка на рычаге и хитрая планка под прицел – всё говорило о том, что винтовочка дорабатывалась в заводских условиях. Американский агент, из тех, что внедрялись заранее? Но тогда подгорная база тоже была бы раскрыта, и довольно давно. Варенуха из тех, кого можно обмануть, однако запугать человека, потерявшего всю семью… Есть идея! Встав от костра, я сделал успокаивающий жест встрепенувшемуся было Чернову: