Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
Шрифт:
Англо-русский экспедиционный корпус высадился в Голландии, и Брюн был не в состоянии сдерживать численно превосходящего противника. Кампания, которую вел Журдан, была еще более катастрофической, чем в 1796 году. Вновь потерпев поражение от эрцгерцога Карла при Штокахе 24 марта 1799 года, он был вынужден отступить, сократив линию фронта до 100 км — от Остраха до Рейна, который только что был форсирован австрийцами, угрожавшими вторжением в Эльзас.
Под давлением австро-русских войск фон Готце и Римского-Корсакова генерал Массена отступал от Фельдкирха на рубеж р. Лиммат и достиг Цюриха, который решил оборонять при поддержке генерала Лекурба, который к этому времени уже славился как крупный военный специалист по ведению боевых действий в горной местности. По мнению французских историков, именно ему в итоге будет принадлежать честь разбить армию «старого скифа» — Суворова, как в шутку называл его Лекурб.
Генерала Шерера в Италии также ожидала череда поражений. Казалось, что Баррас, зная о неспособности Шерера, как полководца, согласился на его назначение в угоду Бонапарту, однако на всякий случай приставил к нему Моро в качестве генерал-инспектора пехоты. Это позволяло Баррасу в случае необходимости иметь возможность оперативно передать командование в руки Моро и тем самым минимизировать негативные последствия, связанные с возможным поражением Шерера. Такой момент не заставил себя долго ждать. Как только началось отступление, Шерер, трясясь от страха ответственности за неминуемое поражение, попросил Моро принять на себя командование корпусом, состоявшим из двух дивизий (что могло быть сделано только с молчаливого согласия всех директоров). Тем не менее Шерер продолжал оставаться главнокомандующим и, несмотря на мнение Моро, решил принять сражение на реке Адидже против войск барона фон Края. Этот опытный австрийский генерал нанес свой удар под Маньяно, неподалеку от Вероны, 6 апреля 1799 года. Правое крыло армии Шерера было разбито, но левое во главе с Моро продолжало держаться. Вот как вспоминал об этом сам Моро: «Я был на марше с отрядом, которым мне поручили командовать. Вдруг я услышал канонаду. Я мог продолжать движение в соответствии с приказом командующего, с которым у меня прервалась связь из-за этой внезапной атаки противника. Однако опыт подсказывал мне, что армия находится в опасности». Тогда Моро принял решение развернуть свой корпус на 90 градусов и идти на «гром пушек». «Я с успехом сражался до самого вечера. Мною были взяты несколько тысяч пленных и много орудий. К ночи враг был разбит и отступил в полном расстройстве». В похожей ситуации окажется наполеоновский маршал Груши в 1815 г., но он точно будет следовать букве приказа и не повернет на грохот орудий, в результате чего Наполеон окажется без резервов, и Ватерлоо будет проиграно.
Как всегда, следуя своей врожденной скромности, свойственной многим Водолеям, Моро ничего не говорит о том, что он спас армию Шерера от полного разгрома и позволил ему отступить в порядке к крепости Мантуя и перегруппироваться. Только восемь дней спустя австрийцы вновь смогли выйти на рубеж реки Минчо. Однако этот рубеж, равно как и фронт по реке Ольо, французы были не в состоянии продолжать удерживать в связи с подходом русских во главе с Суворовым, что удвоило силы австрийцев.
Именно в этот критический момент Моро получает срочный приказ Директории явиться в Париж для консультаций. Эта новость быстро распространилась по войскам, и солдаты пришли в уныние. Видя падение морального духа своей армии, Шерер был вынужден взять на себя всю полноту ответственности за неподчинение директиве правительства и приказал Моро остаться. Шерер не ошибся, сохранив при себе этого генерал-инспектора, который значил много больше как генерал, чем как инспектор. Итак, Моро сохранил за собой командование левым крылом армии, находившимся в тылу р. Адды, которую ему предстояло форсировать. Он разместил свою главную квартиру в Лоди, тогда как штаб Шерера располагался в Кассано. Утром на следующий день, узнав, что «старый скиф» форсировал Адду в нескольких пунктах, Моро отправился в Кассано, где узнал, что Шерер уехал в Милан, бросив армию на произвол судьбы, разрешая, однако, ему, Моро, издавать все необходимые приказы. Видя численное превосходство противника, Моро понял, что единственным средством спасения армии может быть только отступление. По этому поводу Моро позднее напишет: «Временно назначенный командир, имеющий полновластного главнокомандующего, находящегося в 8 лье от места предстоящей битвы, не имел права принимать сражение без его ведома. Тем не менее я принял решение собрать армию в кулак, для чего левому крылу было приказано приблизиться к центру В 5 утра мне доложили, что неприятель форсировал реку в нескольких пунктах. Издав самые необходимые приказы, которые требовала создавшаяся обстановка, я послал адъютанта, чтобы предупредить генерала Шерера о том, что армия атакована и что ему необходимо срочно прибыть к ней. Я же, со своей стороны, окажу ему всяческую поддержку. Через четыре часа ко мне вернулся адъютант с приказом Директории о моем назначении главнокомандующим Итальянской и Неаполитанской армиями». Мы полагаем, что именно за этим распоряжением Шерер отправился в Милан, где у представителя Директории в Италии получил нужный ему документ. Вместе с тем мы не думаем, что Шерер нарочно бросил армию. Во-первых, с ней оставался Моро, а во-вторых, полученная передышка давала ему шанс уладить все дела. Он только не учел, что эта передышка так быстро закончится. И все же Шерер решил уйти от ответственности, возложив всю вину за предстоящее поражение на плечи генерала Моро, чего последний, естественно, не желал. Тем не менее Моро принял командование, и, не ставя во главу угла интересы карьеры, как некоторые из его недавнего окружения, он просто служил республике; вот почему он поставил задачу спасения армии выше забот о ее славе. Армия, о которой шла речь, представляла собой 20-тысячный отряд, растянутый по фронту на 25 лье, т.е. 800 человек на 1 лье, или 182 человека на 1 км фронта. Это был нонсенс, даже по тем временам! Беспечность правительства и посредственность Шерера поставили французскую армию в тяжелое положение. Во-первых, она была разделена противником на три части и, во-вторых, не могла ожидать поддержки, так как французская Неаполитанская армия находилась на расстоянии 200 лье к югу.
«Сорок тысяч восставших пьемонтцев, — вспоминал позднее Моро, — перерезали нам все возможные пути отхода во Францию. Шестьдесят тысяч русских и австрийцев преследовали нас по пятам. Гарнизоны наших командных пунктов в Мантуе, Ферраре и др., запуганные или подкупленные, сдавались без единого выстрела, как, например, Чева, которая прикрывала единственную дорогу, по которой я мог достичь Генуи, сдалась на милость простых крестьян. Соединение с нашей Неаполитанской армией оказалось практически невозможным. Надо было быть сумасшедшим, чтобы взвалить на себя такую ношу».
Но Моро не колебался. В сражении при Кассано (28 апреля 1799 г.), в котором даже он не смог противостоять семидесятитысячным австро-русским войскам под командованием Суворова, Моро прежде всего начал с перегруппировки отдельных частей армии, представлявшей собой четыре разрозненных отряда, которые Директория через Шерера «подарила» ему в последний момент перед битвой, оказав тем самым Моро медвежью услугу.Генерал направил срочный приказ Макдональду в Неаполитанскую армию, поставив ему задачу прибыть к нему в Тортону, а сам с имевшимися под рукой силами и средствами двинулся навстречу врагу. С этой испытанной в боях армией он путем неимоверных усилий проложил себе дорогу сквозь Апеннины, собрав по пути корпус из 18 000 человек, и в целости и сохранности привел его в Геную. Итак, одна армия была спасена, но Моро предстояло спасти еще и другую.
Однако прежде, чем рассказать об этом, послушаем отрывки из рассказа советского историка А.Н. Боголюбова, повествующего о сражении при Кассано, правда, с одной оговоркой: все даты в этом рассказе соответствуют юлианскому календарю, существовавшему в России до 14 февраля 1918 года. Эта разница в 13 дней между старым и новым стилем наделает много бед и внесет сумятицу в период катастрофической кампании 1812 года в России и не только: «Положение французских армий в Италии в середине апреля 1799 г. оставалось критическим. Вступив в командование, Моро быстро оценил обстановку и нашел, что растянутое положение французских войск создает угрозу прорыва обороны в любом пункте атаки. Установив главные силы суворовской армии, Моро принял решение: сосредоточить главные силы французов в районе Треццо, Кассано, Инцаго, удерживая фланги незначительными силами.
С этой целью он приказывает:
1) дивизии Серюрье, оставив прикрытие переправ у Лекко и Бривио, сосредоточиться в районе Треццо;
2) дивизии Гренье занять район Ваприо, Инцаго;
3) дивизии Виктора, сдав свой участок отряду Лабуасьера, сосредоточиться в районе Кассано;
4) отряду Лабуасьера занять оборону на участке вилла Пампеана, р. По.
Это целесообразное решение, будь оно принято на сутки раньше, могло создать серьезные трудности для Суворова.
Тогда русскому главнокомандующему на форсирование р. Адды пришлось бы затратить больше усилий или же искать решения на другом участке фронта. В этом случае главное сражение произошло бы на линии Треццо — Кассано с главными силами французских войск; учитывая при этом слабую боеспособность австрийской армии, Суворову пришлось бы производить соответствующую перегруппировку. Но дело в том, что решение это физически не могло быть принято сутками раньше, так как генерал Моро получил приказ о своем назначении только 15 апреля, как раз за сутки до отданного им приказа.
Обстановка к исходу дня 15 апреля складывалась для французов в целом неблагоприятно. Решение Моро, принятое вечером 15 апреля, по времени уже не могло быть выполнено, так как для того чтобы дивизия Виктора смогла прибыть в назначенный район, а дивизия Гренье — соответственно занять новый, потребовалось бы больше суток. Только к утру 17 апреля войска могли выйти на позиции, предусмотренные планом Моро».
Тем не менее, как мы увидим далее, перегруппировка французских войск по плану Моро сказалась на ходе сражения, помогла вывести главные силы из боя и в достаточной степени истощить австрийские войска.
«О перемене командования французской армии узнал и Суворов. Он много слышал о генерале Моро, находясь еще в ссылке в селе Кончанском. Выводы его в связи с назначением Моро как всегда были лаконичны и многозначительны: “Мало славы разбить шарлатана; лавры, которые похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть”.
Итак, в ночь с 15 на 16 апреля началась наводка понтонного моста через реку Адда у Треццо, занимаемого одним батальоном дивизии Серюрье. Признавали, по условиям местности, переправу в этом пункте невозможной, французы чувствовали себя настолько в безопасности, что на ночь не оставили на берегу никакого прикрытия; даже не было отдельных постов наблюдения.
Трудность наводки моста у Треццо заключалась в том, что очень крутой восточный берег р. Адда в этом районе представлял собой почти непреодолимое препятствие для спуска понтонов и войск. В то же время этот район переправы являлся удобным для высадки войск на другом берегу, и ширина реки в этом месте была незначительной.
Суворов учел все эти данные и, рассчитывая на элемент внезапности, приказал ускорить наводку моста именно у Треццо.
В полной темноте и тишине понтонеры австрийской дивизии Отта приступили к работам. К утру 16 апреля мост был готов. Первыми переправились авангардные батальоны дивизии Отта, за ними — казачьи полки Денисова, Молчанова и Грекова, затем остальные силы дивизии Отта, наконец, последней должна была переправляться дивизия Цопфа.