Главврач
Шрифт:
– Я же не переживаю из-за того, что мама развелась с отцом, – сказал Константин в качестве ultima ratio regum. [14]
– Ну ты сравнил! – ужаснулась бабушка. – Где твой отец-охламон и где ты? Нам без него только лучше стало.
Разумеется, у отца были свои недостатки, но на охламона, то есть бестолкового и ленивого человека он не походил нисколько. Впрочем, у тещ свои представления в отношении зятьев. Константина, небось, тоже считают охламоном… Впрочем – нет! С ним все гораздо хуже. Он – гнусный негодяй, променявший семью и ребенка на какую-то медсестру-проститутку, человек ниоткуда, которого приняли в приличную московскую семью, а он отплатил за все благодеяния черной неблагодарностью… (бывшая теща много еще
14
Последний довод королей (лат.).
Внук, в свою очередь, пенял бабушке на то, что она не хочет перебираться из Самарканда в Москву, несмотря на все угнетающие реалии тамошнего независимого бытия.
– Да ты сначала сам устройся, а потом уже нас с места сдергивай! – отвечала бабушка. – Нам и тут неплохо, дай Бог, чтобы тебе в Москве так было.
С матерью же можно было поговорить без взаимных упреков и приевшихся оправданий. Константин сообщил, что решил сменить место работы, потому что в поликлинике Минфина ему «стало тесно», расспросил о самаркандских делах и состоянии здоровья, влегкую намекнул на то, что уезжать из цветущего независимого Узбекистана все равно придется (пусть он цветет дальше без нас), и дал парочку советов медицинского характера. В Самарканде к 1995 году стало плохо с врачами. Русские, евреи, армяне, греки и прочие представители некоренных национальностей поуезжали, а коренным врачам, в большинстве своем поступавшим и учившимся за деньги или по блату, особого доверия не было.
– Как-то не так я представляла твое будущее, – грустно призналась мама в завершение разговора.
Ясное дело – матерям всегда хочется самого лучшего для своих детей. А получается так, как сложилось. А складывается так, как фишка ложится. В общем – снявши голову, о волосах не плачут и лучше всего никогда не оглядываться назад.
Ни разу в жизни, даже в своем неудачном браке, даже при знакомстве с московским общежитием, Константин не обламывался так сурово, как в первый день поиска работы по газетным объявлениям. Свободный полет обернулся хождением по мукам в прямом смысле этого слова, ведь разочаровываться очень мучительно (и счастлив тот, кто этого пакостного чувства никогда не испытывал)
В страховой компании Константин пообщался с председателем совета директоров. Судя по наколотым на пальцах перстням (азы этой азбуки в Самарканде знали все, такой уж был город) уважаемый председатель достойно отсидел на малолетке, был принят в ряды уважаемых людей, а затем отбыл срок за убийство.
– Мы тут бабло рубим, а не дурью маемся, – объяснил соискателю Председатель. – Нужен четкий пацан с понятием, а не какое-нибудь ссыкло…
Константин прямо сказал, что не чувствует себя подходящим для столь ответственного дела. Председатель криво усмехнулся – видно птицу по полету, а добра молодца по соплям.
«Ничего страшного, – утешал себя Константин по дороге в клинику профессора Оскаровского, где его ждало следующее «сватовство». – Первый блин должен быть комом, так положено. Лиха беда начало…».
Увидев, что профессорская клиника находится в подвале, провонявшем затхлостью и сыростью, Константин развернулся с порога и поехал в крупный медицинский центр, где требовался помощник руководителя. В его наивном понимании помощник был аналогом заместителя, но оказалось, что директору нужен именно помощник, в обязанности которого входило отвечать на звонки, встречать и провожать гостей, варить кофе и вообще делать все, что нужно. Масляно-приторный взгляд директора и то, как томно облизывал он белесым языком свои толстые губы, давали понять, что границы «всего, что нужно», простираются неимоверно далеко. Чур нас, чур!
Филиал европейской клиники оказался вагончиком, стоявшим во дворе железнодорожной поликлиники на станции Лосиноостровская. Из врачей здесь были только стоматолог и «узист». [15] Сюда действительно требовался энергичный и инициативный руководитель, поскольку у клиники не было ни кассового аппарата, ни каких-либо
– Бамажки-мумажки – это фигня, главное уметь с людьми общаться, – рассуждал владелец клиники, небритый, помятый и весь какой-то заторможенный восточный мужчина. – У того, кто умеет дружить, проблем не бывает…
15
Жаргонное название врача ультразвуковой диагностики.
«У того, кому хватит ума на то, чтобы не связываться с тобой, их тоже не будет», подумал Константин и отругал себя за недальновидность – уж можно было бы догадаться, что по такому адресу, на окраине столицы, да еще и возле железнодорожной станции, никакая европейская клиника открывать филиал не станет.
Вишенкой на торте стал крупный медицинский центр в Ховрино, искавший административного директора. Центр располагался в трехкомнатной квартире панельной девятиэтажки и работало здесь аж два стоматолога! Слово «директор» в названии вакансии было лишним, поскольку сюда требовался обычный администратор, ведущий запись пациентов и выписывающий квитанции. Но здесь, по крайней мере, был довольно приличный ремонт и приятно пахло какой-то цветочной свежестью.
Домой Константин возвращался в таком поганом настроении, которое требовало немедленной коррекции, иначе велик был риск испортить вечер любимой женщине. Для поправки настроения Константин заехал в ресторан «Закарпатские узоры» за «сладким допингом», так он называл торты и пирожные. Заодно прихватил и пару бутылок вина – гулять, так гулять!
– Тебя можно поздравить?! – обрадовалась любимая женщина, увидев стол, в центре которого красовалась «Прага». – Куда ты устроился?
– Пока никуда, – скромно ответил Константин. – Вариантов много, нужно хорошенько подумать.
– А у нас нет эндокринолога, представь! – «богадельня» уже стала у Женечки «нашей». – Меня пока посадили к невропатологу, но если ты…
– У меня пока другие приоритеты, – осадил ее Константин и тут же переключился со своих проблем на Женечкины. – А как невропатолог? Ничего?
– Старая унылая тетка, – вздохнула Женечка. – Коммунистка, активистка, идиотка… Но, в целом, нормальная.
Больше всего Константину нравилась в Женечке ее оптимистическая жизненная позиция. Все не так, как хотелось бы, но, в целом, нормально. И это правильно. Ведь если сильно углубляться во «все не так», то жизнь покатится под откос.
Комом вышел не только первый блин, но и вся первая неделя поисков работы пошла насмарку. Большинство мест, в которые пытался «свататься» Константин, оказывались мутными, стремными или заведомо невыгодными. Ну а если попадалось что-то приличное, вроде заведования отделением в австрийском медицинском центре на Новом Арбате, то там находили к чему придраться. Одним не нравилось, что Константин после защиты диссертации пошел по административной линии, других настораживал его стремительный карьерный взлет и недолгий стаж работы в последней должности, и почти каждый собеседующий усмехался или недовольно кривил губы, узнав о том, где учился кандидат. По поводу своей альмушки [16] Константин не заблуждался. Он прекрасно сознавал, что закончил далеко не самый престижный и не самый «качественный» медицинский вуз Советского Союза. Но и не самый худший. Так себе – серединка на половинку, ближе к тому концу. Но зачем «упираться рогом» в вуз? Не лучше ли пообщаться с соискателем и определить уровень его знаний? Однако же экзаменов Константину никто не устраивал. Лишь однажды главный врач поликлиники Литфонда попросил написать фразу: «На террасе с балюстрадой, заставленной глиняной и алюминиевой посудой, привилегированным гостям предлагали фаршированное анчоусами бланманже в шоколаде». Послушно записав этот бред, Константин позволил себе заметить, что для него, вообще-то, русский язык является родным.
16
Жаргонное название учебного заведения, образованное от латинского «alma mater» – «мать-кормилица».