Глаз Эвы
Шрифт:
– А как ты думаешь, у него есть дети?
Эва вытерла лицо рукой. Она уже больше не была уверена в будущем. Она смотрела на курицу, на коричневые кусочки, обжаренные в масле, и чувствовала, что есть их не может. Перед глазами у нее опять появились прежние картины. Она видела их сквозь листву миндального дерева.
– Да, – наконец произнесла она и вытерла лицо еще раз. – Вполне возможно.
***
Пожилая дама, выгуливавшая собаку, совершенно случайно обратила внимание на сине – белую кроссовку, торчащую из камней. Так же, как и Эва, она позвонила из телефонной будки у моста, но на сей раз действительно в полицию. Когда прибыла полицейская машина, женщина с беспомощным выражением лица стояла на берегу, повернувшись спиной к трупу. Один из полицейских, по фамилии Карлсен, первым вылез из машины. Он вежливо улыбнулся, увидев женщину, и с любопытством
– Это голая китайская собака, – объяснила она.
Голая китайская собака представляла собой чудесное создание, немного жалкое, очень розовое и морщинистое. На темечке у нее был густой пучок грязно‑желтого меха, а так она была – правду сказала хозяйка – голая.
– А как ее зовут? – спросил он из вежливости.
– Адам, – ответила хозяйка.
Он кивнул и улыбнулся, а потом нырнул в багажник за чемоданчиком, в котором лежало все, что бывает необходимо в таких случаях. Покойник был довольно тяжелый, но в конце концов полицейским удалось вытащить его на берег; они положили его на брезент. Утопленник, конечно, не был тяжеловесом, он просто раздулся, потому что много времени провел в воде. Дама с собачкой отошла в сторонку. Полицейские работали, негромко переговариваясь между собой. Фотограф снимал, судмедэксперт, стоя на коленях у брезента, делал свои записи. Смерть в подавляющем большинстве случаев имеет вполне тривиальные причины. Может, алкаш в воду свалился – под мостом и на пешеходных дорожках у реки по вечерам их слонялось немало. Этому было от двадцати до сорока, довольно стройный, но с «пивным» животиком, светловолосый, не слишком высокий. Карлсен натянул на правую руку резиновую перчатку и осторожно приподнял края его рубашки.
– Ножевое ранение, – коротко бросил он. – И не одно, а несколько. Давайте‑ка его перевернем.
Все разговоры смолкли. Слышно только было, как снимают и надевают резиновые перчатки, как щелкает фотоаппарат, как кто‑то дышит, как шуршит разворачиваемая пластиковая простыня.
– Интересно, – пробормотал Карлсен. – Неужели мы наконец‑то нашли Эйнарссона?
Бумажника при покойнике не было. Но наручные часы были на месте – пижонские, с многочисленными наворотами, например, они показывали время в Нью‑Йорке, Токио и Лондоне. Черный ремешок врезался в распухшее запястье. Тело довольно долго пробыло в воде, вероятнее всего, его принесло течением издалека, так что место, где он был найден, интереса не представляло. Тем не менее полицейские тщательно исследовали его, поискали на берегу следы, но нашли только пустую пластмассовую канистру, в которой когда‑то был антифриз, и пустую пачку из‑под сигарет. Наверху, на пешеходной дорожке, уже стала собираться толпа, в основном молодежь; ребята вытягивали шеи, пытаясь хоть одним глазком взглянуть на труп, лежащий на брезенте. Тело уже начало разлагаться, кожа отошла от костей, особенно пострадали ступни и руки – казалось, что на них огромные перчатки. И все у покойника изменило цвет. Глаза, когда‑то зеленые, стали прозрачными и бесцветными. Волосы поредели, лицо разбухло до такой степени, что черты его совершенно расплылись. Всякая живность типа раков, рыбы и насекомых, населявшая реку, основательно потрудилась над телом. Раны, нанесенные ножом, зияли, как огромные трещины, в бело‑сером мясе.
– А я здесь раньше часто рыбу ловил, – сказал один из парней, стоявших на дорожке. За все семнадцать лет своей жизни он впервые увидел покойника. Он раньше никогда не думал о смерти или думал так же мало, как о Боге, – ведь с ними еще никогда не встречался. Он подтянул воротник куртки к подбородку и поежился. Оказалось, что возможно.
***
Через четырнадцать дней был получен протокол вскрытия. Инспектор Конрад Сейер собрал в конференц‑зале, который находился в одном из корпусов за зданием суда, шестерых сотрудников. Эти корпуса построили сравнительно недавно – необходимы были новые помещения. Тут располагались офисы, скрытые от людских глаз, их почти никто никогда не видел – за исключением заблудших душ, вступавших с полицией в более тесный контакт. Кое‑что уже удалось выяснить. Они знали имя и фамилию потерпевшего, кстати, узнали сразу, поскольку на внутренней стороне его обручального кольца было выгравировано имя «Юрунн». Папка, датированная октябрем прошлого года, содержала все сведения о пропавшем Эгиле Эйнарссоне, тридцати восьми лет, проживающем на улице Розенкранцгате в доме 16. В последний раз его видели 5 октября в 9 часов вечера. У него остались жена и шестилетний сын. Папка была тонкая, но скоро ей суждено было пополнеть. Она уже потолстела – в частности, благодаря свежим фотографиям. Когда Эйнарссон пропал, полицейские опросили многих людей. Жену, коллег по работе и родственников, соседей и друзей. Никто из них не смог рассказать ничего существенного. Возможно, он и не был ангелом, но врагов у него не было, во всяком случае, никто о них не знал. Он работал на пивоварне, каждый день приходил домой, где его ждал ужин, и большую часть свободного времени проводил в гараже, где возился с машиной, которую буквально обожал, или же сидел в пабе в южной части города вместе с приятелями. Пивная носила название «Королевское оружие». Либо Эйнарссону просто жутко не повезло, и он стал жертвой какого‑то отчаянного наркомана, которому нужны были деньги, – героин понемногу стал прибирать город к рукам; или же у него была какая‑то тайна. Возможно, задолжал кому‑то.
Сейер опустил глаза в протокол и почесал затылок. Его всегда потрясала работа судебных медиков. Ведь им удавалось создать из полусгнившей массы – кожи и волос, костей и мускулов – целого человека. Человека определенного возраста, который весил столько‑то килограммов, имел иные физические параметры, определенное состояние здоровья, возможно, страдал каким‑то недугом, перенес операции в прошлом, посещал зубного врача и имел какие‑то наследственные заболевания.
– В желудке остатки сыра, мяса, паприки и лука, – сказал он вслух. – Похоже на пиццу.
– Неужели это можно определить через полгода?
– Ну да, если рыбы все не подъели. Такое тоже бывает.
Мужчина, носивший столь благозвучную фамилию [2] , был сделан из солидного материала. Ему шел сорок девятый год, руки его уже успели по локоть загореть, рукава рубашки он обычно закатывал, под кожей хорошо видны были вены и жилы, цветом руки были похожи на хорошо пропитанную древесину. Лицо было грубоватое, но запоминающееся, плечи прямые и широкие, цвет лица, шеи и рук словно бы говорил о том, что все это уже хорошенько послужило, но может послужить еще. У него были непослушные волосы стального цвета, подстрижен он был очень коротко. Глаза – большие и ясные, цвета мокрого асфальта. Так определила этот цвет его жена Элисе много лет назад. Ему это понравилось.
2
Сейер (дат. sejer)‑победа.
Карлсен был на десять лет моложе и гораздо более тощий. На первый взгляд он производил впечатление легкомысленного щеголя: лихо закрученные усы, густая шапка волос, зачесанных назад. Самый молодой из присутствующих, Йеран Сут, пытался открыть пакетик с тянучками так, чтобы поменьше шуршать. У Сута были густые волнистые волосы и здоровый цвет лица, он был плотно сложен – просто гора мышц. Каждая часть его тела была хороша по отдельности, но все вместе, пожалуй, чересчур. Сам он об этом прискорбном факте не подозревал. Ближе к двери сидел начальник отдела Холтеманн, молчаливый и весь какой‑то серый, а за ним – женщина‑инспектор со светлыми, коротко стриженными волосами. У окна, положив руку на подоконник, восседал Якоб Скарре.
– Как там фру Эйнарссон? – поинтересовался Сейер. Ему и вправду было интересно; он знал, что у нее есть сынишка.
Карлсен покачал головой.
– Мне показалось, она в каком‑то замешательстве. Спросила, выплатят ли ей, наконец, страховку. А потом пришла в полное отчаяние, поняв, что узнав о гибели мужа, в первую очередь подумала о деньгах.
– А что, она ничего не получила? Почему?
– Ну, у нас же не было трупа.
– Придется поговорить об этом со страховщиками, – сурово сказал Сейер. – На что же они жили эти полгода?
– На подачки социальной конторы – пособие по потере кормильца.
Сейер покачал головой и перевернул страницу. Сут сунул в рот зеленую тянучку, вся она в рот не влезла, и зеленый кончик высовывался изо рта.
– Машину, – продолжал Сейер, – нашли на свалке. Они там несколько дней в мусоре копались. На самом деле его убили совсем в другом месте, возможно, на берегу реки. Потом убийца сел в машину и отогнал ее к свалке. Мне кажется, это невероятно, чтобы человек пролежал в воде полгода и нашли его только сейчас. Преступник долго наслаждался жизнью, надеялся уже, небось, что труп никогда не всплывет. Ну, придется ему вернуться на грешную землю. Готов спорить, что приземление будет довольно болезненным.
– Наверное, труп за что‑то зацепился? – предположил Карлсен.
– Не знаю. Это тоже странно, ведь на дне там только галька, совсем недавно дно чистили. Возможно, его почти сразу прибило к берегу, и там‑то он как раз и зацепился за что‑то. Кстати, выглядит он примерно так, как мы и предполагали.
– Машина его была в прекрасном состоянии – ее только что вымыли и пропылесосили, – заметил Карлсен. – Приборная доска прямо‑таки отполирована. Повсюду следы воска, все блестит, включая резину. Он выезжал из дома, чтобы ее продать.