Глаз Ночи (Король изумрудов)
Шрифт:
Ленино эффектное появление перед «Хонки-Тонки» не осталось незамеченным. Войдя в бар, он перехватил несколько заинтересованных взглядов, которые бросали на него длинноногие девицы, подрабатывающие здесь в свободное от занятий на факультете международных отношений время, и профессиональный оценивающий взгляд, которым окинул его «покровитель» этих девиц, а попросту – их сутенер.
Но у Маркиза был сегодня совершенно другой интерес.
Венечка, как обычно, колдовал за стойкой, смешивая коктейли, и строил глазки голубоглазому англичанину с обветренным лицом яхтсмена. Маркиз сел на высокий табурет возле стойки в непосредственной близости от бармена и призывно помахал ему рукой.
Венечка скользящей развинченной походкой приблизился к посетителю, закатил подведенные глаза и склонился над стойкой, женственным кокетливым движением поправив кружева на своей шелковой рубашке.
– Я весь к вашим услугам, – проворковал он сладким, как засахаренный ананас, голосом, при этом его взгляд недвусмысленно давал понять, насколько широко Венечка готов был трактовать понятие «услуги».
Маркиз заказал обыкновенный «Манхэттен», попросив положить поменьше льда, и в это время у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Лола достаточно точно выполнила инструкции. Поднеся к уху последнюю модель «Нокии», Маркиз сделал вид, что внимательно слушает, а затем, изобразив крайнюю степень волнения, заговорил:
– Ты уверен, что это тот самый изумруд? Девяносто карат и форма как в каталоге?
Произнося эти слова, Леня покосился на бармена, как будто опасаясь, что его подслушают. При этом он убедился, что Венечка, всем своим видом изображая крайнюю честность и совершенное безразличие к чужим тайнам, насторожился и внимательно прислушивается к разговору. Демонстративно понизив голос, отчего Венечка с его замечательным слухом совершенно ничего не потерял, Леня продолжал:
– Ты видел камень собственными глазами? Даже в руках держал? Олег, но ты не представляешь, что это такое! Это просто сокровище! Изумруд в девяносто карат – это и вообще-то огромная ценность, но «Глаз ночи» в десять раз дороже! Если удастся его купить, владелец второго камня выложит любые деньги, только чтобы заполучить пару! Этот камень ни в коем случае нельзя упустить!
Лола, которая внимательно слушала по телефону его возбужденный монолог, захихикала и осведомилась:
– Ну что, ловись рыбка большая и маленькая?
– Да, ты совершенно прав, Олег, – ответил Маркиз своему несуществующему собеседнику, еще приглушив голос и покосившись на Венечку, который подошел к нему с готовым «Манхэттеном» и скользкой угодливой улыбочкой на узких, слегка подкрашенных губах, – ты совершенно прав, это не телефонный разговор. Завтра мы с тобой увидимся и все это обсудим.
По заинтересованному блеску в глазах бармена Маркиз понял, что наживка проглочена и Зарудный сегодня же узнает содержание его разговора с несуществующим Олегом.
Неторопливо прикончив «Манхэттен», он покинул бар, сопровождаемый разочарованными взглядами длинноногих «студенток». Подойдя к «своему» «Мерседесу», Леня с огорчением увидел, что за время его непродолжительного отсутствия находчивая местная молодежь успела снять с машины оба боковых зеркала.
«О времена! О нравы! – подумал он с горечью. – Одно только примиряет с этим: «Мерседес» не мой, а угнанный».
В доме Ангеловых все было по-прежнему, только характер и манеры Валерии Федоровны показались Лоле еще более омерзительными. Однако она принимала все ее замечания, стараясь не вступать в напрасные пререкания, попутно замечая всевозможные мелочи и анализируя их не хуже знаменитого психоаналитика профессора Юнга.
Хозяин бывал дома только по ночам. Утром он уезжал в свой банк около девяти часов и появлялся иногда лишь к одиннадцати вечера. В выходные он неотлучно находился в кабинете и работал с бумагами или на компьютере. Иногда они с хозяйкой возвращались вместе в первом часу ночи – значит, из ресторана, с делового ужина с женами или с какой-нибудь презентации. До четырех утра в ночном клубе Валерия оттягивалась всегда одна или в обществе знакомых – муж никогда ее не сопровождал. Дома с женой он бывал молчалив, с прислугой вообще не имел дела – всем заправляла Валерия. То, что между хозяевами любви нет, Лола поняла сама – всегда можно определить, как люди относятся друг к другу, по тому, как они смотрят в глаза, касаются руками за столом и так далее.
Луиза же Семеновна, которой было доверено убирать в хозяйской спальне, сообщила, что и никакого секса между супругами Ангеловыми тоже нету – простыни не смяты, как лягут каждый на свою половину, так и спят до утра. Это вселяло надежду. Банкир был нестар – чуть за сорок, хотя на самом деле, может, и меньше, просто много работал и мало отдыхал, вот и выглядел старше. Его стерве вон тридцать пять (Луиза говорила), а выглядит чуть ли не моложе Лолы! Проводит по полдня в салонах красоты да в фитнес-клубах, сохраняет молодость, а муж в это время работает… Этак бы устроиться, вздохнула Лола.
Любовницы, судя по всему, у Ангелова не было – раз уж жена так за прислугой следила, то никакой смазливой секретарши рядом с ним она ни в коем случае не потерпела бы. Дело было за малым – разбудить в мужчине дремлющие желания. Единственное, чего Лоле для этого не хватало, – это времени.
Обычно вечером хозяев встречала Луиза Семеновна. Она любила пить на ночь какао с сахаром и читать любовные романы. Лола стала потихоньку подмешивать к Луизиному какао очень хорошее французское снотворное, и с тех пор Луиза Семеновна крепко засыпала и продолжение любовных романов видела во сне.
Обстоятельства совпали удачно, когда у кухарки Люси был выходной, Луиза спала, постанывая во сне, а хозяйка на всю ночь закатилась в «Голливудские ночи». Лола, увидевшая из окна, как подъехала машина Ангелова, явилась на звонок хозяина в столовую, на ходу застегивая коротенький халатик.
– Принеси что-нибудь поесть, – не глядя, приказал он.
Он ел, просматривая какие-то документы.
«Трудоголик, – с грустью поняла Лола, – с этими труднее всего».
В довершение ужина она принесла хозяину стакан крепкого горячего чая с лимоном и несколько приуныла – и коротенький полупрозрачный халатик, и тапочки на каблуке, и искусно наложенная косметика, словом, все метаморфозы, произошедшие с Лолой, не произвели на Ангелова ни малейшего впечатления. «Как говорится, напрасны ваши совершенства», – грустно усмехнулась она про себя.
Собрав посуду, Лола сложила ее на поднос и понесла к двери, но удачно споткнулась по дороге о порог и упала, уронив поднос и все чашки-тарелки, причем поднос постаралась уронить на ковер, чтобы не было грохота и, не дай бог, не проснулась Луиза Семеновна.
Банкир соизволил поднять голову от своих бумаг и поглядеть на Лолу, которая сидела на ковре в живописно задравшемся халатике и, морщась, потирала коленку.
– Ушиблась? – неожиданно мягко спросил Ангелов.
– Кажется, – Лола попробовала встать и очень натурально застонала. Нога ее при этом оказалась слегка вывернута, что произвело на Ангелова сильное впечатление. Во всяком случае, отреагировал он как нормальный человек – встал, присел возле Лолы на корточки и попытался ощупать коленку. Близость молодой симпатичной женщины, а также ее гладкая теплая кожа, кажется, ничего в банкире Ангелове не разбудили, во всяком случае, внешне это было никак не заметно.