Глаз павлина
Шрифт:
Окровавленный Тумелар успел откатиться в сторону, и огонь лишь коснулся его бока, превратив пустую каменную плиту в груду щебня. Алтарь пошатнулся и медленно стал заваливаться набок. Каменная тумба наклонялась все больше и больше, и наконец с чудовищным грохотом все сооружение сверзилось с алтарного возвышения вниз, давя и калеча находившихся под ним почитателей Золотого Павлина.
Конан подхватил Руфию и отпрыгнул с девушкой за груду камней, ища хоть какое-нибудь укрытие. Через мгновение к нему присоединился Тумелар. Он держался за бок, из-под обугленной накидки сочилась кровь. С каждым вздохом на губах кешанца лопались розовые пузыри, но тем не менее он был жив.
Больше не обращая ни на кого внимания, Зебуб возносил свои богомерзкие молитвы. Тело Золотого Павлина становилось все осязаемее, наливаясь нестерпимым свечением. Между демоном и его жрецом все чаще проскакивали молнии.
Остальные жрецы все еще метались по залу, как безумные. Одни впали в транс, другие пытались пробиться к залитому огнем возвышению, чтобы уничтожить святотатцев. Если бы они не мешали друг другу, то этот людской вал захлестнул бы друзей в одно мгновение.
— Следи за Руфией,— приказал Конан раненому Тумелару, а сам, ухватив меч понадежнее, бросился к Зёбубу.
Варвар, пускай и ценой своей жизни, намеревался помешать колдуну осуществить его замысел — ввергнуть мир в узилище Зла.
— Кро-о-о-м!!! — перекрывая рев огня и крики колдунов, взлетел над помостом боевой клич Конана. Киммериец покрепче уперся ногами в помост и, вкладывая в удар все свои силу и ненависть к этому созданию, обрушил меч на колдуна.
Ах, как был он близок к заветной цели! Какой бы демонической силой ни обладал Зебуб, но, упав на колени, он издал жуткий крик боли, когда тяжелое лезвие опустилось на его плечо, сокрушая преобразившуюся плоть. Левая рука колдуна, в которой был зажат Глаз Павлина, отделилась от тела и упала на залитые кровью обугленные плиты.
Разжавшиеся пальцы выпустили страшный самоцвет, и глаз божества откатился далеко в сторону.
Рука колдуна, извиваясь, как болотная пиявка, поползла к своему хозяину. Длинные жуткие когти глубоко впивались в гранит, подтаскивая себя к скорчившемуся от нестерпимой боли Зебубу.
Конан вновь замахнулся мечом, но удара завершить не успел.
Зебуб, шатаясь, поднялся на ноги и повернулся к киммерийцу.
— Архан диблак ум вергац! — выкрикнул гхазец, и Конан, сбитый с ног ударом невероятной силы, покатился по камням прямо под ноги Руфии и Тумелару.
Ребра киммерийца затрещали, изо рта хлынула кровь. Вряд ли кто-либо другой, не обладающий крепостью костей и мышц горца, остался бы жив после такого потрясения.
Сил Конана хватило лишь на то, чтобы, встав на одно колено, отмахиваться от опомнившихся жрецов. В голове у него звенело, перед глазами плыли цветные пятна, но киммериец раз за разом отражал удары сабатейцев. Каждый его выпад находил свою жертву. И если сперва варвар убивал паству Золотого Павлина голыми руками — его меч валялся у ног Зебуба,— то потом северянину удалось завладеть коротким широким коринфским мечом.
Двое израненных мужчин и обнаженная девушка сдерживали напор десятков и десятков разъяренных колдунов.
Раз за разом находил цель меч Конана, со свистом рассекала вражескую плоть сабля Тумелара, словно стальной коготь, рвал тела кинжал Руфии, но натиск жрецов не ослабевал.
Вокруг них уже громоздились горы трупов. Они были покрыты с ног до головы кровью, как своей, так и чужой, а над ними парил полупрозрачный огненнокрылый силуэт Золотого Павлина. Глаза демона пылали злобным торжеством. Темного Бога не волновали судьбы людишек. Скоро в его власти окажутся миллионы подобных козявок!
И вдруг сквозь звон в ушах Конан услышал рев.
— Фарах! Фарах! Фарах! — Перепуганное эхо отскакивало от каменных стен.
Воспользовавшись тем, что натиск врагов на мгновение ослаб, Конан огляделся по сторонам.
Смяв цепочку зомби у входа, в арку вливался отряд Барсов Рамазана. Мгновенно оценив обстановку, они клином устремились в атаку, пробиваясь к алтарю на помощь Конану. За ними появились и бойцы регулярной армии Кироса. Закованные в броню ветераны, прошедшие горнило множества битв, рассыпались вдоль стен, окружая зал. Боевые клики шемитов смешались с ревом колдунов.
— Я же говорил, что все будет в порядке! — прохрипел Конан, обращаясь к Руфии. Подхватив железной рукой начавшего оседать на пол Тумелара, он приказал кешанцу: — Держись! Идет помощь!
Тумелар, изо рта которого текла струйка крови, благодарно кивнул.
— Позаботься о моих женщинах…— просипел он.
— Ты сможешь это сделать лучше меня.— Конан сжал плечо друга.
— Права была мудрая книга…— Чернокожий воин покачал головой.— Нужно мне было держаться подальше от этого камня…
Руфия поддержала кешанца с другой стороны и ободряюще улыбнулась ему. Грудь рыжеволосой красавицы бурно вздымалась.
— Будет здорово умереть вместе с такими героями, Амра,— выдохнула она.— Я ни о чем не жалею… Мне есть что вспомнить в жизни!
— Чушь! — рявкнул Конан в ответ.— Кто здесь говорит о смерти? Смерть!? Смерть придумали трусы! Есть только вечный бой! Пока ты сражаешься, ты жив! Что бы там ни говорил Рамазан насчет доблести и чести, доблесть — это убить как можно больше злобных тварей! Честь — войти в чертоги Крома с ног до головы покрытым кровью врагов!
И настолько сильна была его вера, что и Руфия, и Тумелар воспряли духом. Глаза их загорелись, руки крепче сжали оружие.
Тем временем воины Кироса, не дожидаясь подкрепления, обрушились на приверженцев Золотого Павлина. Сталь обагрилась кровью, колдуны гибли один за одним. Но и их сила была не маленькой. Слишком близко к миру людей подошел уже их зловещий повелитель.
Сыпались молнии, трещали огненные разряды, бойцы Фараха и Рамазана корчились, пожираемые жадными языками пламени. Противники, не ведающие жалости и сомнений, сошлись в последней битве. Как бы ни было то странным, но в этом месте и в это время решалась дальнейшая судьба всей Хайбории. И если на стороне Кироса была воинская выучка и численное превосходство, то на стороне адептов Золотого Павлина — мощь непотребного колдовства. И, судя по всему, колдовство начинало побеждать.