Глаз реальности (сборник)
Шрифт:
— За информацией касательно загробной жизни, — ответила мисс Офелия, — будьте добры, обращайтесь к ближайшему священнику, пастору, раввину, мулле или любому другому аккредитованному представителю Господа. Спасибо, что обратились к нам.
Зазвенели колокольчики. Потом в трубке воцарилась мертвая тишина.
— Что сказал большой начальник? — осведомился генерал Мюллер.
— Ничего я не получил, кроме отговорок от секретарши.
— Лично я не склонен к суевериям вроде веры в Бога, — заметил генерал. — Даже если это и правда, не верить в него полезнее для здоровья. Ну что, продолжим?
Они продолжили.
Свидетельство робота, который мог быть доктором Заком:
"Истинная моя личность остается для меня тайной, и тайну эту при нынешних обстоятельствах вряд ли удастся раскрыть. Но я был во дворце Дженгик. Я видел, как мегентские воины лезут через алые балюстрады, переворачивают церемониальные бронзовые котлы, ломают, убивают, рушат. Губернатор погиб с мечом в руке. Терранская гвардия заняла последний рубеж у Скорбной цитадели и сгинула до последнего человека в страшном бою. Придворные дамы защищались кинжалами столь ничтожными, что защита эта была лишь символической. Им была дарована легкая смерть. Я видел, как пламя пожирает серебряных земных орлов. Я наблюдал, как дворец Дженгик — этот шедевр архитектуры, символизирующий размах земного владычества, — беззвучно рушится в прах, из которого восстал. И понял я, что все потеряно и что Терре — планете, чьим верным сыном я себя считаю, несмотря на то что был я (скорее всего) создан, а не сотворен, произведен, а не рожден, — что божественной Терре судьба уготовила быть уничтоженной дотла, пока не сотрется даже память о ее памяти.
"Ты сам сказал: «В глазу его взорвалась звезда». В эти последние часы я должна любить тебя. Слухи сегодня кишат, и алеет небо. Я люблю, когда ты поворачиваешь голову вот так. Может, и правда, что мы лишь мякина меж стальных жерновов жизни и смерти. Но я предпочитаю следить за временем по собственным часам. И я лечу в лицо очевидному, лечу с тобой.
Это конец, я люблю тебя, это конец".
КОНЕЧНАЯ
Это случается вот так: ты откидываешься на спинку кресла (первый класс, компания «Мажорские космические линии»), закуриваешь сигару и берешь бокал шампанского — начинается рейс из Развал-Сити, Земля, на Гнусьвилльский Перекресток, Арктур-ХII. Сразу за таможенным барьером тебя ждет Магда, а в «Ультима Хилтоне» устроят шикарную вечеринку в твою честь. И ты понимаешь, что, прожив наполненную борьбой жизнь, ты наконец добился богатства, успеха, привлекательности и уважения. Жизнь похожа на кусок печеночного паштета — сочная, жирная, вкусная. Ты столько лет перекапывал дерьмо ради этой минуты, и вот она настала, и ты готов насладиться ею.
И тут загорается табло: «ПОСАДКА».
— Эй, красотка, — окликаешь ты стюардессу, — что творится?
— Мы высаживаемся на Конечной, — отвечает она.
— Но ее нет в расписании. Почему мы приземляемся?
— Сюда нас завел корабельный компьютер, — пожимает плечами стюардесса. — Придется вылезать.
— Послушайте, — холодно начинаешь ты, — мой добрый друг Дж. Уильяме Нэш, президент вашей линии, заверил меня, что остановок вне расписания не будет...
— На Конечной гарантии недействительны, — объясняют тебе.
— Может, вы и не собирались сюда, но то, что сюда вы приехали, — это точно.
Ты застегиваешь ремни и думаешь: «Ну что за невезение! Всю жизнь вкалываешь, как ишак, врешь, воруешь, жульничаешь, а только захочешь повеселиться — нате вам, Конечная».
На Конечную попасть легко. Всего и дел — появиться тут. Космолет припаркуйте на свалке. Никаких бумаг подписывать не надо. Ни о чем не волнуйтесь. Пройдитесь, познакомьтесь с ребятами.
В крутом оттяге подваливает Живчик с вопросом:
— Чуваки, а с чего вы тут кайф ловите?
— Да навроде как с «Надежды-98», — отвечает Нюхач Морт.
— А какие с той «Надежды» глюки?
— Начинаешь думать, что у тебя есть будущее.
— Эк, мне бы так потащиться, — грустно вздыхает Живчик.
Познакомьтесь с Люси-Лапочкой, девушкой с тысячью ожиревших тел.
— Каждый понедельник я захожу в «Небесную лавку тел» и хочу выбрать себе наконец симпатичное тело — вы понимаете, что я имею в виду, симпатичное. Но каждый раз на меня словно находит что-то, и я вновь оказываюсь в мешке с жиром. Если бы я только могла победить этот дикий невроз — о, какой бы красоткой я стала!
Комментарий доктора Бернштейна:
— Ее спасение в ее похмелье. Неудачники всегда принимают истинный облик. Будете уходить — пните ее. Она напрашивается.
Жирардо много путешествовал, но никогда не забирался далеко от дома.
— Точно говорят, что вся Галактика поместится у меня в голове. Чем дальше едешь, тем меньше видишь. Был я на Акмене-IV — вылитая Аризона. Сардис-VI — калька с Квебека, а Омеона-VI — двойник Земли Мэри Бэрд.
— А на что похожа Конечная?
— Если бы я не знал, где я, — отвечает Жирардо, — то подумал бы, что вернулся домой в Хобокен.
На Конечной приходится все импортировать. Ввозят кошек и тараканов, мусорники и мусор, полицейских и статистику преступности. Ввозят кислое молоко и гнилые овощи, ввозят голубую замшу и оранжевую тафту, ввозят апельсиновые шкурки, растворимый кофе, запчасти от «Фольксвагена» и запальные свечи «Чемпион». Ввозят мечты и кошмары. Ввозят тебя и меня.
— Но зачем это все?
— Глупый вопрос. С таким же успехом можешь поинтересоваться, а для чего реальность?
— М-м... а для чего реальность?
— Заходите в любое время. Я живу в доме 000 по улице Зеро, на перекрестке с Минус-бульваром» близ Нулевого парка.
— У этого адреса есть некое символическое значение?
— Да нет, просто я там живу.
На Конечной никто не может позволить себе необходимого. Зато роскошь доступна всем. Каждую неделю бесплатно раздаются десять тысяч тонн первосортных устриц. Но майонеза вы не найдете ни по дружбе, ни за деньги.
Разговор на Лимбо-лейн — Доброе утро, молодой человек. Все еще занимаетесь этой глупостью о целях и средствах?
— Да, наверное, профессор.
— Так я и думал. Ну, до свидания, молодой человек.
— Кто это был?
— Профессор. Он всегда спрашивает про глупости о целях и средствах.
— А что это значит?
— Не знаю.
— А почему не спросишь?
— Плевал я на него.
— Монизм постулирует, что существует нечто одно, — говорит доктор Бернштейн, — дуализм — что не одно, а два. И в том и в другом случае выбор у вас небогатый.