Глаз сокола
Шрифт:
— Ты ненавидишь войну, я тоже. Но есть ли иной путь восстановить мир?
— Вернемся в Нехен и превратим город в неприступную крепость.
— И тогда ливийцы решат, что мы не в состоянии с ними тягаться. Они придут к стенам Нехена, и в конце концов нам придется сдаться.
От Аистихи Нармер перенял ценное качество — умение отделять главное от второстепенного, видеть самую суть. Он не пытался тешить себя иллюзиями и смело смотрел в глаза реальности.
— Ты действительно веришь в нашу победу?
— Не имеет значения, во что я верю, — ответил Нармер. — У нас нет выбора.
Пожилая
— Жаль, что кланы так и не пришли к согласию! Этим они уберегли бы страну от стольких несчастий!
— Не думаю, — возразил на это царь. — Шумеры все равно попытались бы завоевать Юг, а ливийцы — Север. Мы победили одних, и теперь нам предстоит прогнать других.
— Ты прекрасно знаешь, что это невозможно!
— Кланы отходят в прошлое, Аистиха! Ты, Шакал и Крокодил — все, что от них осталось. Крокодил решил вступить в союз с ливийцами. Судя по всему, противник превосходит нас численностью, но я все равно не переменю решения.
— Значит, нам суждено погибнуть, и Крокодил восторжествует.
— Разве не пришлось ему бежать после сражения в Нехене? Мы научились побеждать его солдат и научимся побеждать ливийцев. Эту цель поставил передо мной Предок, и я ее добьюсь. Но мне понадобится твоя помощь.
— Ты хочешь, чтобы я отправила тех моих посланниц, кто остался в живых, на Север?
— Это очень опасное путешествие, даже при условии, что мы дадим им защитные амулеты. Твои посланницы будут рисковать жизнью, ведь у врага много искусных лучников. И все же сведения, которые они принесут, для нас могут оказаться чрезвычайно важными.
— Ты просишь у меня так много!
— Решение за тобой, Аистиха! Разве ты не хочешь снова увидеть свои земли на Севере?
Пожилая целительница вздохнула:
— Что осталось от моих прежних владений? В свое время их захватил Бык, а ливийцы наверняка все там разорили. Дни моего клана сочтены, и мне самой осталось жить недолго. Однако до самого конца я буду служить тебе.
Нармер поклонился.
— Я глубоко тронут твоим доверием, это — честь для меня.
— Ты — единственный ученик Предка и единственный, кто может помешать воцариться на этих землях насилию и несправедливости. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе!
Солдаты разбили на берегу лагерь и теперь приятно проводили время. Некоторые подумывали даже, что после такого долгого и спокойного пребывания в Абидосе Нармер откажется от идеи отвоевать у ливийцев Север и повернет назад. Женщинам из соседних поселений грубоватые, закаленные в боях воины показались весьма привлекательными, тем более что они с готовностью откликались на их заигрывания. После щедрой трапезы и обильных возлияний солдаты предавались любви в объятиях своих новых подруг. Скорпион благосклонно взирал на происходящее. Такого неотразимого мужчину местные красавицы не могли обойти вниманием, а он и не думал сопротивляться. Шумерка Ина словно бы не замечала этих его «шалостей», и даже Ирис смотрела на них сквозь пальцы. Она уже убила двух нахалок, которые вознамерились украсть у нее мужчину всей ее жизни, и появление Ины особенно ее не встревожило: если эта чужестранка станет слишком навязчивой, ее постигнет та же участь.
Начался разлив. Он был не слишком скорым, не слишком медленным. Пришло время царю отправиться в святилище Абидоса, охраняемое кланом Шакала. Нармер взбежал по трапу на корабль, на котором была обустроена мастерская для Повелителя кремня, его давнего и верного товарища, и шумерского художника и скульптора Гильгамеша, которому посчастливилось выжить в смертоносной схватке. Талантливый рисовальщик и ваятель, он верой и правдой служил теперь своей новой родине и старался забыть о прежней — о Стране двух рек, поглощенной потопом.
Бородатый, коренастый и ворчливый, Повелитель кремня делал оружие. Гильгамеш научил его выплавлять бронзу, и теперь они много работали вместе, совершенствуя свое мастерство.
— Вы закончили? — спросил царь.
Оба мастера кивнули, удалились в мастерскую и вышли оттуда уже с ритуальными палетками, изготовленными из сланца. На каждой было изображено животное — слон, газель, рыба, крокодил, бык — и имелось специальное углубление округлой формы для благовонных или целебных снадобий. В каждой палетке, помимо прочего, было вырезано отверстие, чтобы ее можно было вешать на стену в храме Абидоса в знак уважения к кланам, души которых продолжали жить в государе.
— Мы сделали их сообща, — сказал Повелитель кремня, — но замысел созрел в голове Гильгамеша.
Мастера с нетерпением ожидали вердикта Нармера.
Царь словно завороженный рассматривал эти маленькие шедевры. Каждый из них жил своей собственной жизнью, и сила, излучаемая ими, могла сравниться с силой оружия; без таких, как Повелитель кремня и Гильгамеш, будущее могло оказаться бесконечным полем боя, покрытым трупами.
— Мы пойдем в святилище вместе! — распорядился Нармер.
4
Стремительный в движениях, желтоглазый Шакал был хранителем священной земли Абидоса, по которой проходила граница между видимым и невидимым. Первый из людей Запада, он знал дороги потустороннего мира и ежедневно воздавал почести умершим, признанным достойными загробной жизни; лишившись их защиты, земля стала бы пустынной и бесплодной.
Члены клана Шакала охраняли святилища и захоронения, совершали ритуалы, благодаря которым солнечная ладья спокойно двигалась по небу. Благодаря заклинаниям, «словам силы», произнесенным в нужный момент, дневное светило снова и снова побеждало тьму и дарило жизнь всему сущему.
Нармер и сопровождавшие его мастера преподнесли палетки в дар Шакалу, и тот развесил их на стенах главного святилища, в котором хранился священный ларец — обиталище расчлененного, а затем воскресшего божества. Только Шакал и Нармер могли прикасаться к реликвии без риска быть пронзенными молнией. Лев, в свое время решившийся на святотатство, понес за то заслуженную кару, сгорев заживо.
Монарх поклонился бесценному сокровищу, которое на время последних сражений было спрятано под землей. Его возвращение на свое изначальное место бесспорно знаменовало собой начало решающего этапа на пути к восстановлению в стране мира и благоденствия.