ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)
Шрифт:
— В чем дело, Кокер? Давай, выкладывай, — я стукнул кулаком по крышке стола, и он подпрыгнул в кресле так, что очки в золотой оправе свалились у него с носа.
— Мистер Харри, пожалуйста…
— Говори, гнусный несчастный могильный червяк!
— Мистер Харри, я хотел бы поговорить о ваших страховых взносах, — я пристальным взглядом наблюдал за ним.
— Понимаете, вы раньше никогда этого не требовали — это было напрасной…
Я все понял.
— Ты прикарманил взносы! — прошептал я срывающимся голосом. — Ты не перечислял их страховой компании.
— Поймите, — кивнул Фред Кокер. — Я полагал, вы поймете.
Я хотел, не теряя времени, броситься через стол, но зацепился и упал. Фред Кокер выскочил из кресла, ускользнув от моей протянутой руки. Он кинулся к задней двери и захлопнул ее за собой. Я ринулся за ним, сбив замок, так что дверь закачалась на петлях. Фред Кокер дал стрекача, будто спасаясь от темных сил, что, может было для него и к лучшему. Я схватил его в дверях, ведущих к подъездной аллее. Приподняв его за горло одной рукой, я прижал его к штабелю дешевых сосновых гробов. Он потерял очки и хныкал от страха. Крупные слезы катились из его беспомощных близоруких глаз.
— Ты знаешь, что я тебя убью? — прошептал я, и он застонал. Его ноги болтались в шести дюймах от пола.
Я размахнулся правым кулаком, приняв более устойчивое положение. Этот удар мог снести ему голову, чего я вовсе не хотел, но мне было необходимо выместить на чем-то свою злость. Я ударил кулаком по гробам возле его уха. Доска треснула по всей длине. Фред Кокер истерично завизжал, как девица на поп-концерте, и я отпустил его. Ноги его не держали, и он тяжело осел на цементный пол. Я оставил его лежать там, стонавшим и заикающимся от испуга, а сам вышел на улицу — теперь уже банкротом, каким я был последние десять лет.
Мистер Харри в одно мгновение превратился в Флетчера, бродягу, портовую крысу. Это был классический случай возвращения на круги своя — пока я дошел до «Лорда Нельсона», в голове у меня вертелись мысли, подобные тем, что посещали меня десять лет назад. Я уже просчитывал шансы на успех, в надежде рискнуть еще раз.
В этот ранний час единственными посетителями бара были Чабби и Анджело. Я рассказал им все, они молчали. Что можно было еще сказать? Мы молча выпили по первой, а затем я спросил Чабби:
— И куда ты теперь?
Он пожал плечами.
— У меня есть старый вельбот.
Это была старая лодка, футов двадцать в длину, с открытой палубой, но довольно устойчивая.
— Буду опять ловить крабов.
Крабы на рифах водились преогромнейшие. Можно было неплохо заработать, продавая их замороженные хвосты. Именно этим Чабби и зарабатывал на жизнь до того, как на Сент-Мери появился я и моя «Балерина».
— Тебе понадобятся новые моторы, твои уже никуда не годны.
Мы выпили еще по пинте, а я в уме все просчитывал мои финансы. Черт, пара тысяч долларов не делали большой разницы.
— Я куплю тебе пару новых, по двадцать лошадиных сил каждый, Чабби, — предложил я.
— И не вздумай, Харри, — он насупился и покачал головой. — Я достаточно скопил, работая у тебя. — Он был непреклонен.
— А ты как, Анджело?
— Наверное, продам душу на Равано.
— Ну уж нет, — возмутился Чабби. — Мне нужен экипаж для ловли крабов.
Итак, он были устроены. У меня отлегло от сердца, ведь я чувствовал ответственным за них обоих. Особенно, я был рад тому, что Чабби присмотрит за Анджело. Тот очень тяжело переносил смерть Джудит. Он был тих, весь погружен в себя. От прежнего пылкого Ромео не осталось и следа. Я заставлял его работать до изнеможения, когда мы поднимали останки «Балерины». Казалось, это давало ему время прийти в себя после этой тяжелой утраты. Однако, он снова запил, мешая глотки дешевого бренди с бессчетными пинтами пива. Это самый разрушительный способ употребления спиртного. Из того, что я знаю, страшней лишь, пожалуй, метиловый спирт.
Мы с Чабби пили не торопясь, растягивая каждую кружку, однако за шутками скрывалось понимание того, что мы стоим на распутье, и с завтрашнего дня каждый пойдет своей дорогой. Оттого вечер казался наполненным утонченной горечью утраты.
Этой ночью в порту стоял южноафриканский траулер, пришедший сюда на ремонт. Анджело уже рухнул без чувств, а мы с Чабби затянули песню. Шестеро матросов с траулера выразили свое неодобрение весьма наглым образом. Мы с Чабби не привыкли оставлять такого рода оскорбления безнаказанными. Всей кучей мы вышли во двор, чтобы там продолжить дискуссию.
И дискуссия удалась на славу. Когда Уолли Эндрюс прибыл со своей командой, чтобы арестовать нас, попались все, даже те, кто уже был повержен.
— Моя плоть и кровь, — повторял Чабби, когда мы, шатаясь и держа друг друга за руки, ввалились в камеру. — Он предал меня. Сын моей родной сестры!
Уолли был достаточно участлив и послал одного из своих констеблей собрать хоть малейшие показания в нашу пользу среди посетителей «Лорда Нельсона». За это время мы с Чабби успели найти общий язык с моряками траулера, которых посадили в соседнюю с нами камеру, и мы передавали друг другу бутылку сквозь прутья решетки.
Когда на следующий день утром нас выпустили, Уолли отказался отвечать на вопросы прессы, а я отправился к себе в Черепаший Залив, чтобы начать готовить дом к моему отъезду. Я проверил, чтобы вся утварь была начисто вымыта, бросил несколько шариков нафталина в платяной шкаф. Дверь я запирать не собирался. Квартирных краж со взломом на Сент-Мери не было.
В последний раз я заплыл за самый риф и ждал около получаса, надеясь, что приплывут дельфины. Но они так и не приплыли, и я вернулся на берег, принял душ, переоделся, собрал старую дорожную сумку и пошел к припаркованному во дворе пикапу. Я даже не обернулся, проезжая пальмовую рощу, но в душе пообещал самому себе, что я еще сюда вернусь.