Глаз тигра
Шрифт:
Мы уже почти достигли седловины между холмов, когда ветер подул с особенно дикой силой. Он завывал над нами на высокой пронзительной ноте, несясь по верхушкам деревьев подобно вырвавшемуся на волю зверю. Ветер метнул на нас новую песчаную завесу. Я бросил взгляд вперед и увидел, как начала валиться первая пальма.
Сначала она устало наклонилась, будто лишившись сил сопротивляться порывам ветра, а затем земля вокруг нее вздыбилась, обнажая вырванные из песчаной почвы корни. Падая, дерево набирало скорость, раскачиваясь из стороны в сторону; оно падало как топор палача, прямо нам навстречу.
Шерри бежала в пятнадцати футах впереди меня, уже начав взбираться на холм. Ее лицо было опущено вниз, словно она наблюдала свой собственный бег, а руки прижаты к голове. Она бежала прямо навстречу падающему дереву и казалась крохотной и хрупкой под готовым обрушиться на нее стволом пальмы. Один удар этого циклопа убил бы ее на месте.
Я закричал ей, но, хотя она была близко от меня, мой крик не услышала. Рев ветра заглушил все наши чувства. Длинный ствол падал все ниже, и Шерри была уже на его пути. Я сбросил с плеч мотор и кинулся вперед. Было ясно, что я не смогу вовремя догнать ее. Поэтому я сделал рывок вперед и падая, протянул правую руку – я хотел ударить Шерри по ноге, чтобы остановить ее. Я приемом футболиста перебил ей лодыжку, и она свалилась лицом вниз в песок. Мы оба лежали распластавшись на песке, когда пальма наконец рухнула. Грохот падения на мгновение заглушил даже завывание ветра. От удара дрогнула земля, и он отозвался во всем моем теле. В следующее мгновение я поднялся и потянул Шерри, чтобы она встала на ноги.
Пальма упала в двадцати дюймах от Шерри, лишь чудом не задев ее. Шерри все еще была ошеломлена и напугана. Я обнял ее, чтобы утешить и приободрить, а затем перенес через ствол, лежащий поперек тропы. Указал на седловину, я подтолкнул ее вперед.
– Беги! – крикнул я, и она, шатаясь, сделала шаг вперед. Анджело помог мне снова взвалить на плечи мотор. Мы перебрались через дерево и с трудом побрели вверх по склону за удаляющейся фигуркой Шерри.
По обеим сторонам тропы было слышно, как с грохотом рушатся все новые и новые деревья, но я старался смотреть только вперед, чтобы падение не застало меня врасплох. В это время еще один крупный сорвавшийся с ветки кокос ударил меня по виску. На мгновение я потерял сознание, но затем, качаясь, двинулся вперед, почти ни чего не видя перед собой, среди чудовищных гильотин падающих пальм.
Почти бессознательно я достиг гребня седловины. Я не ожидал, что ветер со всей своей мощью начнет толкать меня в спину. Он швырнул меня вперед. Земля ушла у меня из-под ног, и я перелетел через гребень. Ноги не слушались меня, и я вместе с мотором покатился вниз по склону. Во время этого странного спуска, я догнал Шерри, налетев на нее сзади. Она упала на меня, и теперь вниз катилось уже трое – я, мотор и Шерри. Наверху оказывался то я, то Шерри восседала у меня между лопаток, то мотор давил своей тяжестью нас обоих.
Когда, наконец, мы достигли дна седловины, скатившись вниз по крутому склону, и лежали там побитые до синяков, не в силах пошевелиться, я расслышал, что говорила Шерри. Склон защищал нас от прямых атак ветра. Не было ни капли сомнения в том, что Шерри приняла мое падение за нарочно подстроенную атаку, и это привело ее в ярость. Она без стеснения высказывала все, что думает о моих родителях, характере и воспитании. Даже в столь жалком положении, ее гнев показался мне ужасно комичным, и я рассмеялся. Я видел, что она собирается с силами, чтобы побольней ударить меня, и решил ее отвлечь.
– Джек и Джилл пошли к реке…, – хрипло произнес я. На секунду Шерри пристально посмотрела на меня, как на идиота со слюнявым ртом, а затем тоже расхохоталась. Но что-то безумное было в ее истерическом смехе.
– Ты свинья, – давясь от смеха, произнесла она. Слезы катились у нее по щекам, а слипшиеся от песка волосы болтались по лицу как толстые черные змеи.
Когда нас догнал Анджело, он подумал, что Шерри плачет, и заботливо помог ей подняться на ноги, проводив последнюю сотню ярдов до пещеры. Мне пришлось самому взваливать на покрытые синяками плечи мотор и в одиночестве плестись за ними.
Пещера наша была удачно расположена. В нее не проникал ветер. Наверно, древние мореходы вырыли ее, специально имея это в виду. Я принес брезентовую занавеску от насекомых, которая была закручена вокруг ствола пальмы и завесил вход, привалив нижний конец камнями. Мы, будто раненые животные, вползли в наше тускло освещенное укрытие.
Я оставил мотор в пещере Чабби, зная, что тот, подобна любящей матери, позаботится о нем, как о больном ребенке, и как только циклон стихнет, мотор снова будет готов к работе в море. Как только я завесил вход пещеры от ветра брезентом, мы с Шерри разделись, чтобы смыть с себя соль и песок. Для этого нам пришлось использовать тазик с драгоценной пресной водой. Мы поочередно становились в него, и один из нас протирал другого губкой. После бесконечной битвы с мотором, я был весь в синяках и царапинах, и хотя моя аптечка покоилась вместе с вельботом на дне залива, я отыскал в сумке большую бутыль с антисептиком. Шерри не без успеха принялась подражать Флоренс Найтингейл. Комочком ваты, смоченным в лекарстве, она обработала мне раны, мурлыча при этом в знак симпатии и сочувствия.
Эта процедура показалась мне по своему приятной, и я стоял, как загипнотизированный, автоматически отвечая на просьбу Шерри поднять руку или подвинуть ногу. Первым же намеком на то, что мисс Норт отнеслась к моим увечьям без достаточной серьезности, которой они заслуживали, было то, что, издав внезапно боевой клич, она намазала мне самую нежную и выдающуюся часть алым антисептиком.
– Красноносый олень Рудольфа, – смеясь, воскликнула она, и я поднялся, чтобы защитить себя.
– Что ты делаешь?! Это же не смывается!
– Великолепно! – засмеялась она. – Теперь ты будешь заметен даже в толпе!
Я был шокирован таким неподобающим в нашем положении легкомыслием, приняв полный достоинства вид, отправился на поиски сухой пары брюк. Шерри, откинувшись на матраце, наблюдала, как я роюсь в сумке.
– И сколько это продлится? – спросила она.
– Дней пять, – ответил я и остановился, прислушиваясь к завываниям ветра.
– Откуда ты знаешь?
– Это всегда длится пять дней, – объяснил я, натягивая шорты.
– Что ж, у нас будет время, чтобы еще ближе узнать друг друга.
Из-за циклона мы словно попали в заточение. Было непривычно постоянно находиться бок о бок в тесной пещере. Каждое путешествие наружу, вызванное природной необходимостью или визитом к Чабби и Анджело, было сопряжено с неудобствами и риском. Хотя в течение первых двенадцати часов с пальм были сорваны почти все кокосы, и самые слабые деревья были уже повалены, время от времени раздавался треск падающего ствола, и в стороне, будто стрелы, разлетались щепки и отломанные ветки. Гонимые ветром, они могли ослепить или серьезно ранить.