Глаза чужого мира (сборник)
Шрифт:
— Пандельюм! Ты здесь?
— Чего тебе, Туржан?
— Ты упоминал, что, когда ты создавал Т’сейс, мозг ее вышел с изъяном. Я хочу создать вторую такую же, со столь же сильным характером, но в здравом рассудке.
— Пожалуйста, — безразлично отозвался Пандельюм и дал Туржану образец. Так Туржан начал создавать сестру Т’сейс, день за днем наблюдая, как обретает форму то же стройное тело, вырисовываются те же гордые черты. Когда пришел ее срок и она уселась в чане, полная кипучей жизни, у Туржана
Она стояла перед ним, еще не обсохшая и обнаженная, как две капли воды похожая на Т’сейс, только лицо ее не было искажено ненавистью, а лучилось покоем и радостью, и глаза не сверкали гневно, но вдохновенно сияли.
Туржан замер, любуясь совершенным творением своих рук.
— Я нарекаю тебя Т’сейн, — произнес он, — и уже предвижу, что тебе суждено стать частью моей жизни.
Он забросил все остальное и всецело посвятил себя обучению Т’сейн, а училась она с поразительной быстротой.
— Скоро мы вернемся на Землю, — говорил он ей, — в мой дом у огромной реки в зеленом краю Асколез.
— А земное небо тоже играет всеми мыслимыми красками? — любопытствовала она.
— Нет, — отвечал он. — Земное небо — бездонная синь, а по небосклону путешествует одряхлевшее красное солнце. Когда наступает ночь, появляются звезды — я научу тебя различать узоры, в которые они складываются. Эмбелион прекрасен, зато на Земле привольно и горизонты теряются в неведомой дали. Как только Пандельюм дозволит, мы с тобой вернемся на Землю.
Т’сейн полюбила купаться в речке, и Туржан иной раз приходил на берег, чтобы поплескаться с ней, или бросал в воду камни, погруженный в грезы. Он предостерег ее против Т’сейс, и она обещала, что будет осторожна.
Но однажды, когда Туржан был занят приготовлениями к отъезду, она гуляла по лугам и забрела далеко, не помня ни о чем, кроме игры цвета в небесах, величия высоких расплывчатых деревьев и переменчивых цветков под ногами. Она взирала на мир с изумлением, какое ведомо тем, кто лишь недавно вышел из чанов. В задумчивости миновала Т’сейн несколько невысоких холмов и углубилась в темный лес, где наткнулась на студеный ручей. Она напилась воды и неторопливо двинулась вдоль берега, пока не набрела на скромную хижину.
Дверь была приоткрыта, и Т’сейн заглянула внутрь хижины, чтобы посмотреть, кто в ней живет. Но хижина была пуста, а вся ее обстановка состояла из аккуратного соломенного тюфячка, стола, на котором стояла корзина орехов, и полки со скудной деревянной и оловянной утварью.
Т’сейн уже собралась было двинуться своей дорогой, но в этот миг до нее донесся зловещий стук копыт, приближающийся неумолимо, точно судьба. Т’сейн застыла на пороге, вспомнив, о чем предупреждал ее Туржан. Но Т’сейс уже спешилась и надвигалась на нее с обнаженным мечом. Она занесла руку для удара, но тут глаза их встретились, и Т’сейс застыла в изумлении.
Картина эта поражала воображение: красавицы сестры, похожие друг на друга как две капли воды, в одинаковых белых бриджах, с одинаковыми жгучими глазами и растрепанными волосами, одинаково стройные и бледнокожие, только лицо одной выражало ненависть к каждому атому вселенной, а другой — бьющую через край радость бытия.
— Это еще что такое, дрянь? — обрела дар речи Т’сейс. — Ты во всем схожа со мной, однако же ты — не я. Или благословенное безумие наконец-то снизошло на меня и затуманило картину мира?
Т’сейн покачала головой.
— Меня зовут Т’сейн. Ты моя сестра, Т’сейс, мы с тобой близнецы. И потому я должна любить тебя, а ты — меня.
— Любить? Мне неведома любовь! Я убью тебя и тем самым избавлю мир еще от одной напасти. — Она вновь занесла меч.
— Нет! — вскрикнула Т’сейн голосом, полным муки. — Зачем ты обижаешь меня? Я не сделала ничего дурного!
— Дурно само твое существование, и ты оскорбляешь меня, своим обликом глумливо напоминая мне о моем собственном безобразии.
— Безобразии? — рассмеялась Т’сейн. — Нет. Я прекрасна, потому что так говорит Туржан. Значит, и ты прекрасна тоже.
Лицо Т’сейс было точно изваяно из мрамора.
— Ты насмехаешься надо мной.
— И в мыслях не было. Ты и вправду очень красивая.
Т’сейс опустила меч. На лице ее отразилась задумчивость.
— Красота! Что есть красота? Может, я слепа или взгляд мой застит злой дух? Скажи мне, как узнать, что красиво, а что нет?
— Не знаю, — отвечала Т’сейн. — По мне, так все очень просто. Разве игра красок на небесах не красива?
Т’сейс в изумлении вскинула глаза.
— Эти слепящие сполохи? Они или грозные, или безрадостные, и вообще мерзкие.
— Взгляни, какие нежные эти цветы, какие они прелестные и беззащитные.
— Они паразиты, у них зловонный запах.
Т’сейн была озадачена.
— Я не знаю, как объяснить красоту. Тебя, похоже, ничто не радует. Неужели ничто не доставляет тебе удовольствия?
— Только убийства и разрушения. Значит, они должны быть прекрасны.
Т’сейн нахмурилась.
— Я назвала бы их злом.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверена.
Т’сейс немного поразмыслила.
— Откуда мне знать, что делать, а чего нет? Прежде я не ведала сомнений, а теперь ты говоришь мне, что я творю зло!
Т’сейн пожала плечами.
— Я живу на свете всего ничего, и меня нельзя назвать мудрой. И все же я знаю, что каждый имеет право на жизнь. Туржан объяснил бы тебе куда лучше.
— Кто такой этот Туржан? — осведомилась Т’сейс.