Шрифт:
Музыка его души
– Раз моим ты не хочешь быть, значит, и её не будешь, – ударяла она его ножом снова и снова.
Ярослав и Света познакомились в консерватории. Ярослав учился по классу виолончели, а Света – по классу фортепиано. Свете он сначала совсем не понравился. Это её подружка обратила на него внимание.
– Такие у него глаза… глубокие, – мечтательно сказала она тогда.
– Хм, глаза как глаза. И получше видали.
Но однажды на отчётном концерте Света услышала, как играет Ярослав.
И она влюбилась. Без оглядки. Без памяти. Как пятнадцатилетний подросток. Она ругала себя за это чувство, пресекала все мысли о нём. Пока парень не подошёл к ней сам и не предложил уже наконец познакомиться.
У них была странная любовь. Они часами могли говорить о музыке, потом обниматься и целоваться. А потом вдруг неистово поругаться. Да и было бы из-за чего! Из-за всякой ерунды. Могли не разговаривать друг с другом неделю. А потом очень бурно помириться. И всё начиналось заново.
Света любила Ярослава какой-то болезненной любовью. Ей постоянно казалось, что он её бросит. Её душила неуверенность в себе. Да и внешность модельной нельзя было назвать: низкорослая пышечка, не толстая, нет, но сдобная, как называла её бабуля. Глаза голубые, но не яркие, а какие-то тусклые. Единственное, чем она могла гордиться, – была коса. Пшеничного цвета толщиной с кулак.
Конечно, не чета красавцу Ярославу. Высокий, волосы как воронье крыло, глаза… ах, эти глаза… такие глубокие, пронзительные. Иногда Свете казалось, что он смотрит сквозь неё, прямо в душу, аж холодок по спине.
И Света всё время боялась, что кто-нибудь уведёт её счастье. Ярослав каждый раз успокаивал её, говорил, что любит.
Хотя было то, что он любил больше всего на свете. Больше матери, больше жизни и уж, конечно, больше Светы. Это была музыка.
Когда он брал в руки инструмент, он словно переносился в другие миры. Для него переставало существовать всё вокруг. Он растворялся в своей музыке.
Свету это доводило иной раз до белого каления. Ей хотелось растворяться в нём, а он бежал на репетицию. Она мечтала погулять, а у него подготовка к концерту. Света любила музыку, но не настолько.
Однажды она решилась на отчаянный шаг.
– Яр, мне нужно с тобой серьёзно поговорить.
– Светлана, у меня сейчас новое произведение на разучивании, ну какие могут быть…
– Ярослав! Выслушай меня! Это очень важно!
– Хорошо, – вздохнул он, – но у тебя не больше пяти минут, учти.
– Яр, мы с тобой встречаемся уже второй год, но ты до сих пор не познакомил меня со своими родителями. И с моими тоже не хочешь знакомиться.
– А зачем?
– Ну как зачем? – растерялась Света. – А как же серьёзные отношения? Надо мной уже девчонки посмеиваются, мол, сколько встречаетесь, а свадьбой и не пахнет.
– Света! Какая свадьба? Какие серьёзные отношения? У меня серьёзные отношения только с музыкой.
Света опешила.
– Так ты хочешь сказать, что ты не собираешься на мне жениться?
– Нет, конечно! Я женат на своей виолончели.
– Ну это же бред. Рано или поздно тебе всё равно придётся жениться и…
– Придётся? В смысле «придётся»? Кто это меня заставит?
– Но ведь каждый человек мечтает о семье, о доме.
– Детка, ты сейчас сказала ключевое слово – «каждый». А я – НЕ каждый. Я – особенный. Таких больше нет и не будет.
– Да ты скромный, конечно.
– Света, что тебя не устраивает? Ты встречаешься с самым лучшим парнем в консерватории, у нас прекрасные отношения, встретились, предались утехам, разошлись. Красота! Да многие только об этом и мечтают. А ты тут разнылась: свадьба, родители… К чему всё это? Это мирское. Это суетно. Надо жить духовными ценностями. Выше этого надо быть, Светлана!
Света стояла, опустив голову, и слёзы наворачивались у неё на глаза. «Как же так, – думала она, – жизнь рухнула в одночасье».
Тогда у Светы возник коварный план мести. Она пришла в комнату, где обычно репетировал Ярослав. Выждала момент, когда он вышел, взяла его инструмент и начала рвать струны, ломать колки, выдернула подставку, испортила смычок.
Не успокоившись на этом, она схватила нож.
– Раз моим ты не хочешь быть, значит, и её не будешь, – ударяла она инструмент снова и снова ножом.
Раскурочив любимую виолончель Ярослава, Света с чувством удовлетворения вышла из комнаты.
Весь вечер девушка ждала, что он придёт к ней или хотя бы позвонит, рассказать о своём горе. Но Ярослав так и не объявился.
На следующее утро Светлана пришла в консерваторию. Её удивило наличие полицейских и скорой при входе.
– Вот она! – крикнула Людка, девушка с их потока, которая была влюблена в её Ярослава. – Хватайте её! Это она!
Света ничего не понимала. Неужели это из-за раздолбанной виолончели?
– Доброе утро, вы Светлана Нипольская?
– Да.
– Пройдёмте!
– А что случилось?
– Вы подозреваетесь в убийстве Ярослава Марусева.
– Что? – у Светы закружилась голова. – Какое ещё убийство? Вы о чём вообще?
– Пройдёмте со мной!
И следователь повёл Свету в ближайший кабинет.
– Вчера Ярослав Марусев был найден мёртвым в репетиционной комнате. Девять ножевых ранений. Его инструмент лежал рядом раскуроченный.
У Светы потемнело в глазах. В висках стучали слова «убийство», «девять ножевых ранений». Но как же так? Она ведь только испортила инструмент, она не убивала Яра.
– Я не делала этого. Зачем мне это? Мы ведь встречались, я любила его.
– Камеры видеонаблюдения засняли вас, когда вы входили в репетиционную и во сколько вы оттуда вышли. Время совпадает.