Глазами любопытной кошки

Даллал Тамалин

Оркестр закончил игру, и все бросились на задний двор другого дома, где несколько перкуссионистов исполняли музыку в стиле кидумбак.Джамаль достал скрипку и начал им подыгрывать. Сочетание звучания скрипки и громких ударных инструментов было невероятным. Танцевали под кидумбактак же, но музыка будто утратила свое достоинство, стала дикой и неуправляемой. Танцы приобрели эротическую направленность. Двое вскарабкались на скамейку и приблизились друг к другу, и каждый порой касался промежностью зада своего партнера.

Затем люди опять бросились к тому дому, где играл бени,и

женщины снова встали в круг. Одна из них заставила меня встать на скамью и станцевать. Все завизжали, когда я начала крутить бедрами в точности как они. Кажется, никто и не подозревал, что музунгуумеют двигаться. Тем не менее я никогда не видела, чтобы кто-нибудь из музунгудвигался столь же плавно, а движения были такими же отточенными, как у местных жителей.

Позже, вернувшись вместе со всеми к группе, исполнявшей кидумбак,я села на скамейку, и меня окружили дети. Танец с участием представителей противоположного пола все больше напоминал половой акт. Я предположила, что это своего рода инструкция для невесты и жениха. Но где же сами новобрачные? Три-четыре женщины одновременно раскачивали бедрами и задирали ноги. Двое мужчин изображали в танце половой акт. Один из них открыл рот и высунул язык, сделав вид, что занимается с партнером оральным сексом. Правда, они были одеты и ни разу не коснулись друг друга.

Было жарко и влажно. Хозяйка постоянно отгоняла детей от моего объектива, что показалось мне странным. Люди на улице обычно не хотели, чтобы их снимали, и эти танцы явно не предназначались для лучшего эфирного времени, но танцорам нравилось, что к ним проявляют внимание.

На обратном пути в Малиди Джамаль спросил:

– Сава? – «Понравилось?»

Не тот ли это танец, о котором рассказывала Хильда в музыкальной академии? Разучивали его для школьных выступлений или танцевали лишь на таких вот диких сборищах, каждый раз добавляя нюансы к стилю исполнения, и без того сексуальному? Если верить моим соседкам, то, что я видела, было совершенно нормальной картиной.

СТРАННАЯ ГОСТЬЯ

Однажды, возвращаясь к себе, на пороге дома я увидела женщину, которую прежде встречала с торговцами и другими соседями. Она сказала: «Привет, Тамалин» – и подождала, пока я не открою дверь. Я постучалась к Сахар, и женщина вошла первой. Сахар дала нам стулья, и после этого я перестала обращать внимание на гостью, приняв ее за не слишком разговорчивую подругу Сахар. Мы с Сахар и Аминой поболтали немного, а потом незнакомая женщина встала и попрощалась.

– Ты ее знаешь? – спросила Сахар.

– Нет.

– И мы не знаем, – пожала плечами Амина.

Этот случай встревожил меня. Что было нужно этой женщине – хотела она просто подружиться со мной или пробраться в мою квартиру?

ЗАПИСЬ ДИСКА

Вечером, накануне того дня, когда должна была состояться запись, я чувствовала себя как в детстве в канун Рождества.

Заснуть было невозможно. Я знала, что, если все пройдет хорошо, проект ждет успех, и это всем нам пойдет на пользу. Я очень рисковала, возложив на звукозаписывающую студию ответственность за качественное выполнение записи.

В проекте участвовали десять музыкантов, и я надеялась, что все они придут. Во время репетиций некоторые из них иногда не являлись, кажется, не было и дня, чтобы кто-нибудь из участников не отсутствовал. Организовывать их – все равно что пасти стаю кошек.

Тем не менее в день записи все было иначе. На углу меня встретил Джамаль, и мы пошли к клубу, где нас всех ждала даладала.Двое не пришли, но, пока мы забирали еду, нам удалось их отыскать. Я заметила, что отчасти явились не те люди, чьи имена указаны на обложке диска. Они были прекрасными музыкантами, но мне хотелось, чтобы имена соответствовали фото. В последний момент я внесла изменения в список, и на следующее утро должна была обговорить их с дизайнером Мэттом. Мы приехали в деревню, где стояли богатые дома, совсем как в Майами. Впервые я видела на Занзибаре такие большие особняки.

– Где же Хасан? – недоумевала я, пока музыканты настраивали инструменты во дворе, на удушающей жаре.

Барабанщик Абдул дремал за столом у бассейна. Я воспользовалась возможностью и заставила всех подписать финальную версию контракта, над которым мы работали всю неделю. Никто не умел читать по-английски, кроме охранника Рами. Раньше я считала его участником клуба, но никогда не видела, чтобы он играл на каком-либо инструменте. Я подумала, что, наверное, Хасан уже в здании, раз дверь открыта, и позвонила ему. Он вышел в арабском костюме – длинная туника поверх брюк.

Мы работали семь часов подряд в душной звуконепроницаемой комнате. Кондиционер слишком шумел, и я его выключила. В студии было жарко, как в сауне, и влажно, как в бане.

Первые две песни – самые важные – сыграли замечательно. Хотя Хасан часто отдыхал и уходил прилечь, помощь от него тоже была: он заставлял музыкантов повторять одну и ту же песню снова и снова, чтобы добиться правильного звучания. Проблема состояла в том, что в этой студии, хоть она и являлась самой современной на Занзибаре, имелись всего две дорожки. Следовательно, у каждого микрофона по пять музыкантов сидели так, чтобы звук получился сбалансированным и всех было слышно. С оборудованием для сведения тоже были проблемы, и переделать какую-нибудь одну часть песни оказалось нельзя. Поэтому из-за единственной фальшивой ноты приходилось переигрывать всю песню.

Следующие две песни исполнили без запинки, но затем возникла проблема: одна нота звучала, на мой взгляд, слишком низко, и мне казалось, что лучше сыграть ее выше. Я настаивала на том, чтобы мелодию изменили, и Хасан встал на мою сторону. Обстановка накалялась, и я стала бояться, что Джамаль просто возьмет и уйдет. К счастью, он поднялся, сделал глубокий вдох, и они в пятый раз сыграли девятиминутную песню без сучка и задоринки.

На репетициях я обычно держалась подальше от Рами, потому что он все время просил меня дать ему камеру. В день записи я решила быть с ним милой и, когда он попросил меня посидеть с ним на улице, из вежливости согласилась.

Он пригласил меня к себе домой, и я спросила, есть ли у него жена и дети.

– У меня пятеро детей, жена работает учительницей. Когда снова приедешь на Занзибар, можешь остановиться у нас. – Он записал имена и возраст детей, а потом сказал (я сначала подумала, что неправильно поняла): – Можешь выбрать кого-нибудь из моих детей и взять с собой в Америку. Вот скоро с ними познакомишься и решишь кого именно.

– Я танцовщица, постоянно в разъездах… – попыталась втолковать ему я. – Я не могу заботиться о чужих детях!