Глазами мага - 2
Шрифт:
– Вы задушили змею? – спросила Арина тихо.
– Да, легко ответила Елена и сделала жест рукой, словно небрежно отбрасывая что-то малозначительное в сторону.
«Интересный послужной список! – подумала Арина. – Эх, покопаться бы в твоих прошлых жизнях поподробнее, наверное, немало интересного нашлось бы!»
Хотя теперь, имея большую практику за плечами, Арина точно знала, что нет неинтересных прошлых жизней, даже самых примитивных, с точки зрения человека. А ведь как, должно быть, непросто составить «простенькую» программу жизни! Как сложно ее увязать с судьбами других людей и, главное, добиться, чтобы программа эта обязательно привела человека к самосовершенствованию на пользу себе и окружающему миру!
Тогда, после этого первого в ее практике случая попадания
Пока Елена что-то готовила на кухне, чтобы угостить Арину – все происходило в квартире у Елены, – сама Арина включила транзистор и весело танцевала под зажигательную музыку веселой песенки со словами «Hands up, baby hands up, Give me your heart, give me, give me your heart …». Поднимая руки, она словно благодарила кого-то там, наверху, за помощь в таком сложном сеансе, который ей удалось удачно провести, выведя Елену из стресса, освободив от боли и перенеся из прошлого в настоящее огромный заряд энергии, застрявший там, и так необходимый Елене в настоящем. После сеанса они обе чувствовали себя окрыленными…
Арина допила кофе, доела салат, заглянула в рабочую тетрадь, на часы и приготовилась к встрече со следующим клиентом, вернее, клиенткой, которая периодически приходила к Арине погадать или на сеансы психоанализа. Сегодня по плану ожидался сеанс.
Клиентка пришла вовремя, так как была на редкость пунктуальна. Арина пригласила женщину в дом, предложила сесть в кресло, на котором женщина с удовольствием устроилась по-домашнему – поджав под себя ноги. Миниатюрная блондинка с коротко подстриженными вьющимися волосами спокойно и улыбчиво смотрела на Арину серыми глазами.
Арину ее сдержанность и спокойствие не обманули. Она была знакома с клиенткой уже несколько месяцев, в течение которых Инна Михайловна - а именно так звали женщину - вот так спокойно входила в сеанс, так же спокойно, почти без эмоций рассказывала всю свою жизнь, потом истерично рыдала, обвиняя себя во всех смертных грехах, после чего с еще не просохшими глазами, но уже улыбаясь, уходила, чтобы придя через несколько недель, повторить все заново.
Жизнь у Инны Михайловны, была сложная: она потеряла всех, кого только можно было потерять – от любимой собаки, до родителей, сына и мужей, которых в ее богатой переживаниями жизни было четверо. Были у неё, правда, племянницы, которые хотели было приехать к Инне Михайловне из провинции и жить у нее в квартире, доставшейся Инне Михайловне после смерти третьего мужа, но «пейзанок» она спровадила, чтобы не жили в столице за ее счет в и без того трудное время. Кроме того, Инне Михайловне неприятно было вспоминать, в каком состоянии ее фактически на улице подобрал ее будущий третий муж, и как ей пришлось ухаживать за больным, дряхлым стариком, который, - слава Богу!
– оценил ее старания и оставил ей неплохую, вполне ухоженную квартиру.
Арина, слушая рассказы Инны Михайловны, жалела ее и от души хотела помочь, но сеансы проходили за сеансами, ситуации рассматривались одна за другой, а облегчения не наступало. «Что-то с ней не так, - думала Арина и, мысленно перебирая одну ситуацию за другой, упорно пыталась понять, почему она никак не может сдвинуть с мертвой точки эту глыбу. – Ну что ж, может сегодня все случится? Может, сегодня я раскупорю эту <консервную банку>»? – без всякого раздражения подумала Арина.
– Инна Михайловна, что Вас сегодня беспокоит? – начала, как обычно, Арина.
– Беспокоит? – нервно усмехаясь, переспросила клиентка.
Арина промолчала и только вопросительно приподняла брови.
– Я вчера вечером ездила к дому Гриши, ждала его там часа три… - не спеша вспоминала Инна Михайловна. – Он подъехал, вышел, и я подошла к нему…
О Грише Инна Михайловна уже рассказывала. Это был женатый мужчина лет на пятнадцать моложе рассказчицы. Впервые Инна Михайловна познакомилась с ним после очень тяжелого периода своей жизни: после смерти сына и мрака полутора лет «клошарной» жизни с четвертым, ныне покойным, мужем.
С сыном Инна Михайловна не могла общаться почти восемнадцать лет, не считая очень редких и коротких телефонных разговоров, которых Инне Михайловне катастрофически не хватало, а сыну было с избытком.
Второй муж Инны Михайловны бросил ее с маленьким больным сыном на руках в самое тяжелое, безденежное и шаткое для нее время, убежав от нее с молодой женой на Запад, в Амстердам. Бросив ей напоследок небольшую денежную подачку, он исчез на год, а появившись, решил заняться больным сыном. Он уговорил Инну Михайловну привезти сына в Амстердам, в дорогую клинику, профилем которой были именно такие болезни сердца, которыми страдал их маленький сын. Инна с надеждой отдала сына на лечение и… потеряла его навсегда: отец платил за лечение сына, но забрать ребенка на родину после выздоровления не разрешил. Позже он внушил мальчику, что мать его бросила, с радостью от него избавилась из-за его болезни, что было, конечно, наглой ложью, но ребенок, опекаемый заботливым папой и новой мамой, в эту ложь поверил и от настоящей матери отрекся. Получить визу на выезд в Швецию Инна Михайловна не могла, объяснить сыну сложившуюся ситуацию тоже, а потому страдала, ожидая малейшей возможности встретиться с сыном и поговорить с ним обо всем.
Такая возможность ей должна была представиться почти через восемнадцать лет после их расставания, так как сын ее решил побывать в России, куда планировалась его туристическая поездка. Инна Михайловна ждала этой встречи, как самого главного в ее жизни дня после рождения долгожданного мальчика.
И вот он приехал, а она встретила его в Аэропорту. Но поговорить не удалось: ему еще в самолете стало плохо с сердцем – сказывалась детская болезнь, - и его на «скорой» увезли в кардиологический центр. В центре он впал в кому, а ее, часами сидевшую в коридоре центра, даже не пустили в реанимационную, где ее сын, ее мальчик умер, не приходя в сознание.
Через сутки приехал бывший второй муж и увез тело сына, как гражданина другой страны, в Стокгольм. Инну Михайловну на похороны никто не пригласил и, соответственно, из страны не выпустил.
Из кардиологического центра Инна Михайловна вернулась домой, в уютную двухкомнатную квартиру, набрала в ванну горячей воды, легла в нее и вскрыла себе вены. Воду она закрыть забыла, так что вода из ванны вытекла, залила соседей в квартире под ней. Возмущенные соседи, на стук, да просто на грохот которых никто не открыл, вызвали милицию и слесаря из ЖЭУ. Это, собственно, и спасло Инне Михайловне жизнь. Разумеется, после попытки суицида ее поместили в клинику неврозов, где она и пролечилась почти полгода. За это время ее уволили с очень престижной и хорошо оплачиваемой работы. Прежние знакомые от нее почти все отвернулись, на работу после клиники неврозов ее не брали. Она снова осталась одна, без работы и потихоньку стала попивать коньячок на деньги, отложенные в предыдущие, успешные и спокойные годы. Вскоре нашелся закадычный друг, за которого она в пьяном угаре вышла замуж и с которым регулярно пила, опускаясь все ниже и ниже. Муженек ее был человеком агрессивным, злым, и, по словам самой Инны Михайловны, она «опустилась до его уровня, не смогла остаться выше его и сверху взирать за тем, что происходит». Это причиняло ей постоянную мучительную душевную боль, но справиться с обстоятельствами, встать выше их она не могла.
Все кончилось внезапно: ее последний муж умер, освободив ее, наконец, от морально грязной, нечистоплотной жизни на самом дне. Теперь она была уже дважды брошенной и дважды вдовой. Четыре брака за плечами, и полная пустота в душе. Но ей удалось остановиться, прекратить пить, вернуть себе человеческий облик и, спасибо ее хорошему знакомому, который, на ее счастье вернулся из длительной зарубежной командировки, - она по его рекомендации получила-таки приличное место заместителя отдела, на котором проявила себя исполнительным, грамотным и даже прогрессивным работником, да к тому же, исключительно дисциплинированным. Ей безумно хотелось выбраться из болота, в котором она пробарахталась, потеряв счет дням, без малого полтора года.