Глинглокский лев. (Трилогия)
Шрифт:
— У-у-у, скоты! Конец вам, твари! Коне…
Его пнули по рту, и крик захлебнулся, но ярость, клокотавшая в его груди, требовала выхода. Выплевывая кровь и осколки зубов, он осклабился и, дико захохотав, прокричал:
— Мало я ваших жен топтал, мало детей ваших резал! Все ваше племя выведем под корень, сучь…
Его сильно ударили по голове, в глазах полыхнуло искрами, не успели искры погаснуть, как его ударили еще раз и еще. Сознание помутилось, стремительно проваливаясь в серую пелену, тело обмякло.
— Хватит! —
Один из корчившихся на земле егерей уже затих навсегда. Второй, с перебитым позвоночником, вытянулся на земле и тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух в измученные легкие. Егерский сержант опустился рядом с ним на колени и, пригладив взъерошенные волосы, успокаивающе прошептал:
— Тихо, тихо, малыш. Все будет хорошо. Все будет хорошо…
Острое лезвие егерского кинжала, проскользнув между ребрами, пронзило сердце. Раненый егерь вздрогнул, вытянулся, прижимаясь к земле, и умер. Сержант провел по его лицу ладонью, закрывая широко раскрытые голубые глаза, погасшие навсегда.
Все будет хорошо, малыш. Все будет хорошо, — прошептал он с заметной горечью, вытирая об траву окровавленное лезвие.
Сержант, мы собрали оружие, — обратился к нему один из егерей. — Что будем делать с ребятами? Похороним?
Сержант качнул головой, возвращаясь мыслями в забрызганную кровью действительность, и, поднявшись на ноги, сказал:
— Нет, просто оставим здесь.
Но, сержант…
У нас мало времени, — отрезал сержант. — Берем пленного и уходим, это приказ.
Через несколько минут лишь причудливо раскиданные мертвые тела напоминали лесу о произошедшей трагедии. Об еще одном маленьком эпизоде на фоне большой войны.
Мрачные, низкие своды подземелий графского дворца освещены неровными отблесками пламени чадящих факелов. Обнаженный по пояс палач орудует над раскаленной докрасна жаровней. За деревянным столом раскладывает бумаги пожилой безучастный писарь.
Злотарь вытер платком пот со лба и спросил:
— Он уже очнулся?
Штатный целитель тайной королевской службы провел ладонью над лицом прикованного цепями к стене эльфа и усмехнулся:
— Да, но делает вид, что все еще без сознания.
После этих слов эльфийский сержант открыл красный, налившийся кровью глаз и с ненавистью посмотрел на целителя. Тот еще раз усмехнулся и, со скучающим видом отойдя в сторону, сел рядом с писарем.
Злотарь аккуратно свернул платок и спрятал его в карман. Подойдя к распростертому на стене сержанту, он спросил:
— Твое имя и звание?
Эльф ощупал языком кровоточащие осколки, некогда бывшие зубами, и сплюнул кровью.
— Зовут меня Клеандр. А звание… — эльф криво усмехнулся, — смерть людская, жнец рода человеческого. Слышал о таком звании, толстяк?
Приходилось, — добродушно улыбнулся Злотарь, — и не однажды. А что ты в нашем лесу-то делал, Клеандр?
Маму твою искал, — ощерился эльф. — Хотел ее… а потом и тебя, и всю твою семью. Весь ваш людской козлятник хотел…
Эльф распалялся все сильнее, выкрикивая все более и более грязные ругательства. Злотарь ему не мешал, внимательно слушал, мягко улыбался и иногда даже покачивал головой, словно соглашаясь с его точкой зрения. Писарь прилежно записывал каждое слово, целитель брезгливо морщился, а палач и вовсе не обращал внимания, эти пропитанные копотью застенки слышали и не такое. Когда эльф наконец немного выдохся, Злотарь с сожалением прищелкнул языком:
Эх, я бы тебя с удовольствием послушал, Клеандр. Но времени у меня мало. Поэтому давай договоримся так: я тебе задаю вопросы, а ты мне даешь на них ответы, и ничего лишнего. Хорошо?
С сучк… своей договаривайся, хрен вонючий. О времени моего с ней свидания. Я ей глотку вырву, я ей глаза ее паршивые выколю! Слышь, ты, червяк навозный, а знаешь, что я еще с ней сделаю?..
Злотарь с интересом посмотрел на брызжущего кровавой слюной эльфа и коротко кивнул палачу. Палач хрустнул пальцами, разминая перед работой ладони, и достал из жаровни раскаленный прут. Эльф замолчал.
Писарь на мгновение замер, а затем вывел на бумаге столь привычные для него слова — «кричит от боли» — и с облегчением отложил перо в сторону, воспользовавшись небольшой передышкой, чтобы хлебнуть холодной воды из глиняного кувшина.
— Что у тебя? — требовательно спросил Седрик, отрываясь от лежащих перед ним бумаг.
Злотарь молча подошел к распахнутому настежь окну, тщательно прикрыл узорчатые створки и только после этого сказал:
К завтрашнему полудню они будут здесь.
Ну что ж, — проронил Седрик, откладывая в сторону списки личного состава, — завтра так завтра. Что еще стало известно?
Подтвердились наши данные о приблизительной численности армии противника. Тридцать пять тысяч эльфийских лучников и двадцать пять тысяч гномьих пехотинцев. Кроме того, чуть больше трех тысяч эльфийской рыцарской конницы и две тысячи железнолобых, гвардейцев короля Торбина.
Он что-нибудь знает об их планах на завтра? — спросил Седрик.
Если верить нашему пленнику, то наши ожидания вполне оправданны, — ответил Злотарь. — В армии перворожденных приподнятое настроение, они не ждут серьезного сопротивления от лондейлского гарнизона и рассчитывают взять город с ходу.
Это основано на его личном мнении? — нахмурился Седрик.
Не только, — мотнул головой Злотарь, — есть и конкретная информация. Перед тем как уйти в дозор, он обратил внимание, что полки запасаются штурмовыми лестницами и переносными настилами для форсирования рва. Это подтверждает сведения о настрое на быстрый штурм.