Глиссандо
Шрифт:
Звонок прерывается, а я так и сижу на постели в лучах солнца. Не знаю, сколько это длится, и прихожу в себя лишь от тихого голоса мужа.
— Лили? Ты плачешь?
— Что тебе известно об Амелии? — также тихо спрашиваю, поднимая на него глаза, — Точнее о планах Макса. Что тебе известно, Матвей?
Эпилог II. Through the Valley
17
Я
Не страшусь я зла, ибо уже слеп к нему.
Здравый смысл и пистолет успокаивают меня,
Ведь я знаю, что убью врагов, пришедших за мной.
В большой гостиной стояла тишина. Двое сидели в креслах, напротив камин. Не настоящий, электрический, модный. Он давал лишь видимость огня, хотя отблески на стенах были почти, как от настоящего. «Почти» здесь главное слово, его бы выделить красным — механические, искусственные языки создавали не плавный, красивый танец, а какие-то цикличные, рваные движения, от чего всполохи казались куда как более устрашающими.
Пахло пластмассой. Нет, конечно в таком шикарном доме не может пахнуть пластмассой, скорее дорогими духами и пионами, стоящими в вазе. Огромный букет нежно-розовых, ярко-розовых, белых — красиво, но даже они не могли обмануть мозг. На каком-то интуитивном уровне, здесь пахло пластмассой, потому что настоящего ничего не было.
— …Так он ее все-таки нашел? — раздается первый голос, а второй на это тихо усмехается.
— Нашел.
— И? Привезет в Москву, насколько я понимаю?
— Скорее всего.
— Долго же он.
— Он не его отец.
— Его отец лишь хорошо распиаренная утка. Обман. Фикция.
— У всех есть слабые места.
— Петр сам был одним сплошным больным местом. Куда не ударь — сразу посыпется.
Второму участнику разговора не хотелось спорить. Усталость навалилась, голова раскалывалась и что-то внутри не давало продохнуть. Да и зачем спорить? Второму человеку нужна не агрессия, которую он вызовет колкими шпильками, ему нужно содействие.
— На этот раз, я очень надеюсь, что все пройдет нормально?
— Ты у меня спрашиваешь? Напомнить, кто облажался? — грубо рычит первый, и второй досадливо тупит взгляд.
Да, второй знает, кто облажался, и это бесит. Так бесит. Так сильно! Как будто победу у него буквально вырвали за миллиметр от ее получения, хотя так, наверно, и было.
— Все пройдет ровно.
— На этот раз я за этим прослежу.
— Я хочу…
— Мне плевать, что ты хочешь. Все это твоя вина, но ничего…Я восстановлю равновесие, и у меня не дрогнет рука. Максимилиан еще не понял, но скоро я отниму у него все.
Двое замолкают. Эмоции утихают. За окном льет дождь, разбиваясь о холодные стекла тысячами маленьких капель, и первый ухмыляется. Он знает, как получить, что он хочет, а он хочет отомстить. Для его мести все готово, как будто звезды сложились сами собой. Время пришло.
Он делает небольшой глоток холодного чая, потом отставляет его на столик и поднимается, кидая взгляд на своего собеседника.
— Тебе бы тоже напомнить себе об этом. Я не даю вторых шансов, а для тебя сделаю исключение всего раз. Не разочаруй меня больше, или ты жестоко об этом пожалеешь.
Второй смотрит в спину первому. Тот отдаляется медленно, но даже в шаркающих шагах чувствуется твердость.
За окном все также идет дождь, который обещает большие перемены, очищение, возобновление и возрождение. Надеюсь, так и будет. Он же действительно не дает вторых шансов…