Шрифт:
1
Им было тесно в этой маленькой подсобке, пятерым мрачным мужчинам. Форменные тулупы делали их еще крупнее и неповоротливее. Лежащий на замшевых плечах, на сапогах и шапках снег еще не успел растаять.
— Это? — спросил старший группы, оглянувшись к полуоткрытой хлипкой двери.
Бледная официантка кивнула.
Хотя чего там спрашивать. Ясно
Хорошо бы несчастный случай…
В полутемном углу помещения возле картонных ящиков и мешков лежал лицом вниз парень в джинсовой куртке. Бармен кофейни, как сообщила официантка. Хорошо, что она не визжит, не болтает без умолку в истерике. Правда, истерика у свидетелей выражается порой и так, как у нее сейчас: молчит и тупо кивает. Ну, молчи-молчи, потом все расскажешь.
— Гляди, Михалыч, — обратился к старшему один из приехавших. — Видишь? Сколько стекла на полу.
— Разбил бутылку? — тут же включился еще один.
Они присмотрелись. Везде на полу были осколки, особенно много возле трупа. Посверкивало стекло и из черной лужи.
— Да тут не одну бутылку раскоцали, — сказал Михалыч. Он вздохнул с облегчением. — Наверное, взял пару ликеров с полки, поскользнулся и…
Мужчины зашевелились, затоптались на месте. Кто-то подхватил намек старшего: ну да! Конечно, поскользнулся и грохнулся, осколками стекла перерезал какую-то важную артерию… Бывает, случается, осторожнее надо быть, спаси нас всех и сохрани Матерь Божья!..
— Значит, не криминальный, — подвел черту кто-то.
— Ага, видно же, — кивнул самый молодой мент, усатый, с сумкой на плече.
Только один из них ничего не говорил — пожилой, с седоватой щетиной на небритых щеках. Он стоял и спокойно, даже равнодушно ждал, когда его коллеги закончат обычную трепотню. «Казалось бы, — думал он, — столько всего уже навидались, и грязи и крови, а вот ведь… Всегда они, приезжая на место происшествия, начинают с разговоров. Защитная реакция психики, знакомое дело. Пусть болтают, но я-то вижу — все тут у нас совсем не так. Не мог погибший так порезаться осколками стекла. Опыт подсказывает — не мог. Но если ребята настроены спихнуть это дело со своей шеи как несчастный случай, не буду я им мешать. Себе дороже. Устали бойцы, замерзли, хотят скорее до- дежурить — и домой. Не буду лезть и вызывать огонь на себя. А там пусть оно само как-нибудь… Не в первый раз…»
— Пойдем покурим? — Двое ментов протиснулись в дверь подсобки и вышли.
Старший группы сказал, обращаясь к пожилому:
— Давай, Вадимыч, как всегда. Порядок есть порядок. — И он тоже вышел.
В помещении остались только двое: небритый эксперт и молодой. Усач снял с плеча сумку и поставил на пол, из нее достал резиновые перчатки, бумажные конвертики, полиэтиленовые мешочки и папку с бумажными листами для протокола.
Кряхтя, пожилой Вадимыч опустился на корточки и принялся осматривать труп.
— Ага… Кхм… Угу… Кхе-кхе… Ткани восковые… Полная обескровленность, так… Вся кровь, что на полу, из сонной артерии. Пишешь?..
— Ага, — вздохнул молодой помощник, черкая ручкой по бумаге. — Разрезал стеклом, такая уж у него судьба.
Эксперт покосился на него. Помолчал.
— Нет, — произнес он, поколебавшись. Говорить или нет? Надо… — Может, и судьба. Но не стеклом.
— А? Что ты сказал, Вадимыч?
— Я говорю, не стеклом это.
Наступило молчание. Сквозь небольшое пыльное окно с заклеенными бумагой рамами слышалось завывание ветра. Снег шелестел, натыкаясь на стекло. Будто крупу сыпали и сыпали на расстеленную газету.
— То есть как? — спросил молодой, качнув обвисшими усами а-ля запорожец с картины Репина. — Как не стеклом? А чем?
Снова тишина, только снежная крупа шуршала по стеклу и слышны были негромкие голоса курящих милиционеров.
— А вот так, — вздохнул эксперт. — Чем… Не знаю чем. Сонная артерия у нашего бывшего бармена, а сейчас трупа, разорвана.
— То есть как? — тупо повторил усатый.
Эксперт пожал плечом:
— Стась, дружок, ты мне на слово не веришь? Ну подойди, полюбуйся лоскутами кожи. Вот, приподнимаю специально для тебя.
— Не надо, верю, — торопливо сказал Стась. — Это я так…
— Ну а если так, то молчи и записывай.
— Но как же, ведь стеклом артерию не разорвешь… Или можно?
— Не встречал такого, — хмуро ответил пожилой Валимым. — Вернее, видел, но не в подобных случаях. В автокатастрофах, дорожно-транспортных происшествиях всяких… Ткани рвутся как угодно. Но не здесь и не так. Не в тихой кладовке на полу. Ладно, давай пиши. Диктую: смерть наступила примерно тринадцать часов назад…
И они занялись своей обычной работой. Никто им не мешал, только снег время от времени очень уж сильными пригоршнями сыпал свою крупу в барабан стекла, и тогда оба милиционера косились вверх — на метель, на ночь, на зимнюю погоду в ноябре… И вновь эксперт продолжал диктовать, а молодой записывать.
— Ну что, закончили? — спросил старший группы, заглядывая в подсобку. За ним стояли остальные двое. — Едем? Официантку позже допросим. Поздно уже.
Эксперт молча кивнул на протокол в руках у Стася. Не хотелось ему ничего говорить вслух. Молодой милиционер протянул старшему листки.
— Что еще… — сказал тот и принялся читать, поднеся бумагу поближе к лампочке на стене. — Так… Совокупность свойств… местоположение… замкнутость пространства… Ага! Надо допросить официантку, почему вызвала милицию лишь поздно вечером. Парень-то, получается, утром помер? Во время открытия заведения, выходит… И весь день пролежал.
— Ты дальше читай, — сказал эксперт.
— Что?! — Старший наконец дочитал до нужного места, нахмурился, глянул на эксперта, потом снова в записи. — Хрень какая-то! — Он протянул листки назад, остальным. — Вы такое видели?