Глубина моря
Шрифт:
— Да, слышала, — ответила тетя Марта. — Слышала, и мне грустно, что среди тех, кому следовало бы знать, что такое человеколюбие, есть так много заблуждений. Но нужно набраться терпения и смирения перед Богом и людьми.
Штеффи молчала. Те, кто знали тетю Марту, не сказали бы, что ей присущи терпение и смирение. Но, может, это была борьба, которую тетя Марта вела сама с собой — быть такой, как учила ее религия.
Штеффи в выглаженном платье сидела рядом с тетей Мартой в зале для богослужений.
— Давайте помолимся, — сказал пастор и сложил свои крупные ладони.
Прихожане поднялись. Зашуршали платья, беспокойно затопали ноги, на пол упал молитвенник.
— Сестры Штайнер, вы хотите выйти сюда ко мне? — сказал пастор.
Штеффи не двинулась. Она судорожно вцепилась в спинку скамьи перед собой. Горло свело. Сердце сильно стучало. Взгляд устремлен прямо вперед, но боковым зрением она заметила, что Нелли тоже не шелохнулась.
— Вы хотите выйти вперед? — повторил пастор.
Тетя Марта ткнула Штеффи в бок, словно решила, что Штеффи не расслышала или стеснялась выйти.
— Нет, — уголком рта прошептала она.
Пастор выглядел сбитым с толку.
— Давайте помолимся, — снова произнес он, — за всех, кто пострадал от войны, за всех, кто потерял свои дома…
Штеффи встала. Но она не вышла к пастору. Держа спину прямо и не смотря ни на кого, она вышла из зала.
Дома в кухне ждал дядя Эверт. Он ни о чем не спросил, ни словом не обмолвился о том, почему она вернулась одна.
— Вот те на, — только и сказал он. — Хорошо, что ты пришла. Я собирался выйти в море на лодке. Сегодня прекрасный денек. Пойдешь со мной?
Штеффи кивнула.
— Я только переоденусь.
Платье осталось на кухонном диване. Она повесит его в чулан за занавеской, когда вернется домой. Штеффи надела старую юбку и блузку и торопливо завязала шнурки спортивной обуви.
Внизу на мостике загорала Дженис в коротких шортах и с завязанной на груди косынкой. Она лежала на животе и, как обычно, читала книгу, пряча лицо от солнца под широкополой шляпой.
Шаги на мостике заставили Дженис сесть. Шляпа упала, и курчавые волосы встали вокруг головы, словно нимб. Она прищурилась от солнца и улыбнулась.
— Хедвиг уехала в город, — сказала Дженис. — Ей нужно уладить несколько дел, но она просила передать тебе, что вернется вечером. Так что завтра утром вы занимаетесь, как обычно.
Дядя Эверт втащил канат в лодку. Штеффи заметила, что он избегает смотреть на Дженис. Штеффи стало интересно, что он думал о женской красоте. О нагретой солнцем голой коже Дженис, о ее чудесных волосах, о лениво вытянутых стройных ногах.
Внезапно она рассердилась на Дженис. Она могла бы надеть что-нибудь! Или отойти подальше от дома, если хочет загорать.
Дженис, словно прочитав мысли Штеффи, поднялась и накинула на плечи полотенце. А может, просто небольшое облако заслонило солнце.
— Вы
— Да, — коротко ответила Штеффи.
Ей не хотелось, чтобы Дженис напросилась с ними. Лучше она проведет этот час только с дядей Эвертом.
— Вот как, — сказала Дженис.
— Штеффи, ты идешь? — спросил дядя Эверт.
— Да, — ответила Штеффи. — Я иду!
Дженис осталась стоять на мосту, когда Штеффи оттолкнула лодку, а дядя Эверт сделал первые гребки веслами. Через некоторое время Штеффи обернулась и увидела, что Дженис пошла к дому.
Штеффи сидела на корме. Она слушала скрип весел, их тяжелые шлепки о воду, плеск волн. Ритмичные звуки успокаивали ее, но тяжесть на сердце все еще осталась.
— Ты слышала что-нибудь о них?
Дядя Эверт перестал грести и ловил ее взгляд.
— Нет, — сказала Штеффи. — Уже много недель.
— Не теряй надежду, — сказал дядя Эверт. — Я знаю, как это тяжело, но ты не должна терять надежду. Война закончится. Союзники уже в Италии. Еще несколько месяцев, и, скорее всего, она закончится. Зло не может побеждать постоянно. Ты мне веришь?
Штеффи кивнула.
— Держись, — сказал дядя Эверт. — Это трудно, но мы должны выстоять. Мир не лежит на твоих плечах. И слава Богу, ведь они так малы.
Он сделал гребок правым веслом, чтобы выправить лодку, которую стало сносить течением.
— Теперь ты греби, — сказал он.
Они поменялись местами. Штеффи делала долгие, сильные движения веслами, как учил ее дядя Эверт. Как прекрасно сгибаться в такт гребков, вытягивать руки и возвращаться в исходное положение. Воздух наполняет грудь. Легче дышишь, чувствуешь себя сильнее.
Да, она должна выдержать. Должна!
Глава 29
На следующий день, в первое теплое августовское воскресенье, приехала в гости Май со своей семьей. Прибыли все семеро детей. Мама Май тяжело отдувалась на жаре.
— Густав остался, — сказала мама Май. — Он не любитель загорать и купаться. Лучше чувствует себя в городе.
В авоське у нее был пшеничный батон из кондитерской в Сандарне, и, хотя тетя Марта обычно фыркала в сторону покупного хлеба, она вежливо поблагодарила и нарезала батон к кофе.
Тетя Марта ходила утром на богослужение. Штеффи не пошла с ней, потому что встречала с парохода семью Май. И хорошо. Ей хотелось идти в церковь еще меньше, чем прежде.
Обычно такой тихий, дом наполнился звуками, когда сестры и братья Май завладели им. Хедвиг Бьёрк, узнав, что в гости приедет вся семья Карлссон, предложила им расположиться в кухне и комнате, вместо того чтобы тесниться в подвале.