Глубокая тайна
Шрифт:
– Их приводит Кинг? – удивился Быков.
– Похоже на то, Дима. Это его инициатива. От серебристоспинного вожака во многом зависит, каким будет все племя. Вся внешняя и внутренняя политика, выражаясь современным языком. Трусливый, глупый или злобный вожак попросту погубит остальных. – Стелла вздохнула. – Если браконьеры доберутся сюда, то Кинг тут же встанет на защиту стаи. Вот почему вожаки обычно гибнут первыми.
– Мы не дадим их в обиду, – сказал Быков. – Браконьеры не сунутся сюда, пока нас много.
– Надеюсь.
– Можешь быть уверена.
– Спасибо. – Стелла
– Обязательно, – подтвердил Быков, улыбнувшись в ответ.
2
Фотоаппаратура была подготовлена заранее. Вооружившись верным «Никоном», Быков начал «охоту» за натурой и удачным ракурсом. Гориллы, свыкшиеся с постоянным присутствием людей, подпускали его сегодня ближе обычного, не проявляя тревоги или недовольства.
Кинг увел стаю к озеру, и лохматая компания расположилась на берегу, выбрав местечко под кронами деревьев, чтобы можно было наслаждаться отдыхом на траве и в сплетении ветвей, как в гамаках. Одни спали, другие чутко дремали, третьи приводили себя в порядок. Особенно охотно занимались этим самки, не забывая почистить своих малышей.
Быков с фотоаппаратом выбрал позицию подле семейной пары, которая чесалась и избавлялась от паразитов, помогая друг другу. То самец, то самка подставляли головы, давая возможность партнеру перебирать шерсть в поисках сора и насекомых. Морды их при этом выражали полнейшее блаженство, что спешил запечатлеть Быков на фотографиях. Произнеся в уме слово «морды», он тотчас заменял его на «лица». Уж очень гориллы походили на людей. Даже в те моменты, когда, отыскав в шерсти личинку или козявку, забрасывали их в рот и с аппетитом жевали.
Когда дело дошло до подмышек, к Быкову присоединилась Стелла и тихо сказала:
– Смотри, им нравится позировать. Они понимают, что ты их снимаешь. Манерничают, хитрецы.
– Несомненно, – согласился Быков, опуская фотоаппарат.
– Пойдем к Кингу, – предложила Стелла.
– Он меня не очень жалует. Вчера, когда я приблизился, поднял стаю и повел дальше, мне назло. Я видел, как он на меня косился.
– Со мной можно. Я хочу подружить вас.
– Что ж, давай попробуем.
Они направились к серебристоспинному вожаку, который, нахохлившись, неторопливо поедал побеги бамбука. Подтягивая ко рту длинными руками стебель за стеблем и перекусывая их пополам, он выедал сердцевину, выплевывая жесткие и волокнистые части. Быков был тише воды ниже травы, но Кинг поглядывал на него исподлобья, издавая рокочущие звуки, которые явно не выражали гостеприимства.
– Успокойся, – заговорила с ним Стелла мягко. – Это друг.
Кинг показал зубы и повертел головой, задранной к небу. Это означало, что он возражает.
– Друг, – повторила Стелла.
Быков молча наблюдал, ожидая, что будет дальше. Кинг неожиданно бросил измочаленный зубами побег, встал и раздвинул руками Стеллу и Быкова, давая понять, что ему не нравится, когда они стоят рядом. Оба подчинились, переглянулись и поджали губы, чтобы не расхохотаться.
– Кинг! – воскликнула Стелла укоризненно. – Ты ревнуешь?
Ничего не ответив на это, черный гигант вернулся на место и опять занялся бамбуком.
– Ты иди, Стелла, а я останусь, – предложил Быков тихо. – Кажется, он дал понять, что именно ему не нравится. Я с ним поговорю и пообещаю, что больше не дам поводов для ревности.
Она фыркнула:
– Слышали бы нас сейчас посторонние. Они бы решили, что мы рехнулись. Общаемся с обезьянами, как с равными!
– Но ведь так и есть, – сказал Быков.
– Считаешь нас сумасшедшими?
– Нет. Они – как мы. Ну почти как мы. Некоторыми нашими качествами не обладают, но, возможно, это даже хорошо. В чем-то они лучше людей. Честнее, во всяком случае.
– Я рада, что ты это понял, Дима, – сказала Стелла, прежде чем оставить его наедине с вожаком.
Кинг проводил ее взглядом и продолжил трапезу. На сидящего рядом человека он даже не смотрел, как будто его тут не было.
– Не дуйся, – попросил Быков. – Я не причиню вреда ни тебе, ни твоему племени. И со Стеллой у меня нет особых отношений. Дружим мы. И только.
Коричнево-желтые глаза Кинга обратились на него, как бы проверяя на искренность.
– Это так, – сказал Быков. – Я и твой друг тоже.
Разумеется, было бы преувеличением утверждать, что предводитель обезьян понимал человеческий язык. И все же что-то до него дошло. Ему было достаточно интонации, взгляда, посыла. А может, он распознавал настроение и мысли на каком-то своем, бессловесном уровне. Как бы то ни было, Кинг явно успокоился. Более того, он сорвал пучок сочных побегов и протянул их человеку: угощайся, мол.
Быков подношение принял и сказал:
– Знаешь, я сейчас не голоден, приятель. Лучше разреши мне тебя пофотографировать. На меня не смотри. Занимайся своим делом, а я буду заниматься своим.
Кинг увидел направленный на него объектив, выпятил грудь и принял горделивую позу. Не было никакого сомнения, что он по-своему понимал, что происходит. Быков в очередной раз подумал, что ученые определенно недооценивают умственные способности горилл. Взять того же Сэнди О’Делла, который ищет недостающее звено, объединяющее цепь развития от приматов к человеку! Очень похоже, что никакого промежуточного этапа и не было. Просто одни гориллы попали в благоприятные для развития условия, а другие – нет. Неслучайно же гомо сапиенс впервые возникли не где-нибудь, а в Африке, в самом ее сердце. И неслучайно негроидная раса имеет куда больше сходства с гориллами, чем европейцы и азиаты. Может быть, в этом все дело?
Пока Быков предавался размышлениям, изредка щелкая фотоаппаратом, к нему и Кингу приблизилась самка с маленьким пучеглазым детенышем. Самка расположилась рядом с вожаком, тогда как малыш шнырял вокруг, то гоняясь за стрекозой, то пытаясь соорудить себе лежак из бамбуковых листьев, то подбираясь к Быкову, чтобы снова и снова быть остановленным предостерегающим окриком матери. Кинг не смотрел на него, всем своим видом показывая, что ему нет дела до этой пузатой мелочи. Между тем другие самки, заметив маневр мамаши, тоже стали приближаться к вожаку, делая вид, что увлечены сбором бамбуковых стеблей.