Глубокий сыск
Шрифт:
— Этот тип, которому я должен дать взбучку он кто, чернорабочий?
— Бывший. Я выгнала его на прошлой неделе. С тех пор он звонит мне в любое время суток, угрожает. Он вомпериец, так что я отношусь к нему серьезно.
— Ох-хо-хо, — пробурчал я, потирая подбородок. — Вомперийцы — суровые ребята. Возможно, вам придется приплатить.
— Что вы предлагаете?
— Ну, думаю, не обязательно всю сумму деньгами, — сказал я, плотоядно подмигнув ей. Не люблю, когда мне врут. Может, такой стиль общения вынудит ее к честности.
Она заметно поежилась:
— Ну что ж, возможно,
Я осушил кружку и громко брякнул ею о стол.
— Иногда я сам себя ненавижу, — сказал я. — Я все гадал, кто из нас двоих первым перестанет лгать, и, сознаюсь, надеялся, что это будете вы.
— О чем вы? — Кожа на ее лбу сложилась в еле заметные горизонтальные складки.
— О, бросьте, госпожа Данлет. Должно быть, как археолог, вы не знаете себе равных, но далеко не все профессии вам подвластны. Стыдно сказать, но аферистка из вас никудышная.
— Что-то я вас не понимаю. — На ее щеках из-под загара проступил румянец.
— И я вас тоже не понимаю. У вас есть для меня дело, но только речь идет никак не о «взбучках». Кстати, я бы и не согласился. Могли бы прежде навести обо мне справки. Тогда вам сказали бы, что я клинически честен. И хорошо знаю свое дело. По комлинку вы намекнули, что не знаете, кто ваш недоброжелатель. А теперь знаете. Если бы вы действительно хотели, чтобы я кого-то отлупил, то связались бы со мной сами, а не через секретаря. И вряд ли представились бы мне под своим подлинным именем — я уже справился в университетской базе данных. Любой, в ком есть хоть капля осторожности, даже не завел бы речи о задании, не проверив прежде потенциального исполнителя. А вы производите впечатление осторожного человека. Ну и, кроме всего прочего, еще не видывал я вомперийца, который бы мог затаить на кого-то зло. Они даже обругать неспособны.
— Тогда почему вы согласились сюда прийти? спросила она, хлопая ресницами.
— С одной стороны, здесь примерно градусов на пятнадцать прохладнее, чем у меня в конторе. С другой стороны, меня мучила жажда.
— И все?
— Процентов десять истины. А вообще — любопытство взыграло. И мне понравилось ваше лицо на экране. Я вам не кажусь гнусным сердцеедом?
Она улыбнулась. Впервые. Собственно, только уголки рта приподнялись да на подбородке проступила крохотная ямочка. Мне показалось, что для нее это почти безудержная улыбка.
— Да нет, — молвила она. — Я люблю чистосердечие.
Я невольно расхохотался. Пока я вытирал с глаз слезы, пытаясь объяснить, она добавила:
— Догадываюсь, что вы собираетесь сказать. Я залучила вас сюда не совсем чистосердечно.
— Прежде чем вы скажете что-нибудь еще, заверьте меня, что работа честная.
Придвинувшись ко мне, она прижала ладонь к столешнице:
— Работа честная. Возможно, непростая, но честная.
Вглядевшись в ее лицо, я пришел к выводу, что верю ей, и набрал на пульте столика новый заказ питье, питье, питье.
— Ладно, — сказал я. — Какова доля правды в том, что вы мне сказали, кроме вашего имени?
— Мы действительно проводим раскопки. И действительно наняли целую уйму рабочих. — Она отодвинула свой бокал в сторону. — Мне нужна помощь.
— К делу! — перебил я.
— Вначале я хотела бы задать вопрос. Почему вас прозвали «СыщикПучеглаз»? Черты лица у вас правильные, вот разве что нос… Да и он придает вашей внешности оригинальность.
— Не знаю, стоит ли гордиться этой кличкой, но она происходит оттого, что я — частный сыщик. Причем, похоже, мне лучше всего удаются дела, имеющие отношение к представителям внеземных рас.
— Что вы сказали? — спросила она, озадаченно качая головой.
— Еще не перевелись ксенофобы, которые именуют «пучеглазым уродом» каждого, кто не родился землянином.
Проникнув в смысл моих слов, она печально усмехнулась:
— Сказать по чести, я не могу уверенно сказать, имеет ли это дело отношение к внеземным расам или нет. Вы беретесь исключительно за дела, связанные с иными расами?
— Нет, ксенофобией навыворот не страдаю. Расскажите мне, что вы хотите.
— Хорошо, — сказала она, поудобнее устраиваясь в кресле, очевидно, размышляя, с чего начать.
Задумчиво откинула волосы за уши и, помедлив, заговорила:
— Коллекционеры появились на свете не намного позже, чем сама история письменности. Коллекционеры древностей помогали и помогают археологии финансируют раскопки, содействуют передаче находок в хорошие музеи, где всякий может их изучать. Но в то же время коллекционеры способны принести огромный вред. Они готовы платить достаточно высокие цены за артефакты, нелегально извлеченные из раскопов. Раскошеливаясь, чтобы обеспечить секретность, коллекционеры поддерживают на плаву черный рынок. А это очень портит жизнь тем, кто заинтересован в распространении знаний, полученных при раскопках.
Принесли мой заказ. Исходя из длины ее предисловия, я осмелился заказать еще кружку.
— Но разве вы не получаете нематериальных результатов? Я хочу сказать, по вашим находкам вы делаете выводы, которые никто не может украсть.
— Конечно. Но когда охотники за амфорами разрывают землю экскаваторами, чтобы поскорее схватить добычу и удрать, тем самым они нарушают стратиграфию. И часто ученым полезно иметь перед глазами подлинный артефакт. Вообразите, что было бы, если бы кто-то спрятал Розеттский Камень или Табличку Тимкина, и никто бы их так и не увидел?
— Ну, тут я профан, но, по-моему, идею улавливаю. Так в чем же суть проблемы? О деталях можно поговорить попозже.
— Артефакты исчезают с наших раскопок, а потом всплывают тут в городе на черном рынке.
Прихлебнув из бокала, я задумался:
— Вероятно, вам нужна бригада охранников. Это работа не совсем по профилю частного детектива сказал я скрепя сердце.
— Охрана у нас есть. Я обратилась к вам по просьбе Сэма Лунда, начальника охраны. Эти артефакты исчезают из запертого, охраняемого, теоретически неприступного хранилища.