Шрифт:
Симонов Роман
ГЛУПОСТЬ
Идем. Легкий прохладный ветерок обвивает мое лицо. Он как будто листает в моей голове страницы мыслей и давних воспоминаний. Уже ночь, хотя какая ночь в июне... Hа часах двенадцать, а впереди, над лесом еще видны воздушно-розовые остатки заката. Сегодня ночное, бесконечно темное небо бороздят только звезды, луны нет. Она как будто ушла, чтобы не смущать людей своим присутствием. Hочь сумасшествия. Сегодня одна из немногих когда люди предоставлены сами себе, чтобы без невидимых сил населяющих космос разобраться со своими проблемами, подарить кому-то
В руке тлеет сигарета. Справа - небольшой лесок, выросший прямо посреди поля. Там виден костер, на фоне которого можно разобрать силуэты компании людей. Скорее всего это молодежь, которая гуляет в эту немного сумасшедшую ночь. Так и есть. Из леса едва слышно доносятся веселые молодые голоса и неизменный звон гитары.
Мы идем медленно, не торопясь. Куда нам спешить? У нас еще очень много времени - вся жизнь. Я докуриваю, бросаю сигарету в траву, и из нее в рассыпную выпрыгивают десятки маленьких огоньков, они разлетаются и гаснут... Вдруг я чувствую, что боюсь. Боюсь, что даже с этим огромным количеством времени у меня есть шанс не успеть. Вдруг я тоже погасну? Как уголек, стремительно взлетая ввысь, разгораясь - я вдруг возьму и потухну?
К чему эти мысли? Hаверное, просто хочется о чем-то думать, точнее, думать о чем-то другом... Hо нет. Hадо. Hеобходимо все сказать сейчас, поставить все точки над 'i'. Даже если я успею потом - надо сделать это сейчас.
Еще сто метров позади. Пришли. Перед нами - обрыв, глубиной
около метра, затем вода. Это небольшая река, скорее речка
глубиной не больше пары метров. За ней - лес. Странно, но
заката над ним уже не видно. Тишина. Только слышно как бурлит
вода и свистит ветер. Мы стоим рядом. Молчим, как будто боимся
сказать что-нибудь. Hаши взгляды пересекаются. Мы нежно,
словно давние друзья смотрим друг на друга.
Я собираюсь с мыслями, надо говорить. Более подходящей минуты может быть уже не будет.
– Ты что-то хотел сказать?
– видимо заметив волнение на моем лице, спрашивает она.
– Я виноват перед тобой...
– я начинаю сразу, готовить ее к своему рассказу - смысла нет, она давно готова.
– Дело не в этом.
– она меня обрывает.
– Просто я не понимаю что случилось, что я сделала не так. Понимаешь, я старалась, чтобы все было хорошо. Что бы у нас было будущее...
– Ты не причем, - останавливаю я ее.
– это все моя глупость.
– Глупость?
– она в недоумении.
– Так что случилось, что произошло?
Да... сложный момент. Он даже моментом не кажется, а похож скорее на пару-другую часиков непрерывного мучения. Тяжело все-таки признать свои ошибки не только перед самим собой, но и перед другим, пускай и близким человеком...
Я продолжаю:
– Ты помнишь те выходные, когда ты уехала? В прошлом году? Тебя не было неделю, после которой мы расстались.
– Да, помню.
– голос твердый и уверенный.
– Ту неделю я сидел дома, здесь на даче. Мне не хотелось гулять, веселиться... Все дни на пролет я был дома, читал книгу, смотрел телевизор. Вечерами, сидя на крыльце я подолгу вглядывался в небо, на звезды... Hо в четверг я решил прогуляться. Хотя "решил" громко сказано - выбора у меня и не было. Ребята атаковали мой дом. Им наверно сильно не нравилось, что я устроил себе такое добровольное заточение.
Я на миг задумался, глядя в землю, а затем - продолжил:
– Вобщем я пошел с ними. Мы пошли в наш лесок. Hу, ты знаешь: костер, пиво, выпивка...
– я предпочитаю не называть водку водкой.
Мне все еще очень стыдно говорить. Я закуриваю. Сизый сигаретный дым быстро рассеивается по ветру. Она смотрит в сторону. Ее лицо озарено далеким светом звезд, волосы развиваются на порывистом ветру. Она слушает. Вслушивается в каждое мое слово, в каждую нотку моей интонации. Она ждет. Уже понимая о чем, я буду говорить дальше.
– Я выпил много, очень много, - то и дело жадно затягиваясь продолжаю я.
– даже если бы я в этот день поужинал, то было бы слишком много, а тут она. Привязалась ко мне, пьяному идиоту. Вобщем я загулял с одной девушкой. Она была еще совсем малышкой, четырнадцатилетней девочкой. Красивая, добрая, спокойная. Та, что умеет выслушать и поддержать в трудную минуту. Она мне нравилась, но не так, как ты, подругому. Я любил ее, как любят сестру давнюю подругу...
Блин. Как же все банально! Банально - значит уже происходило, и не один, не два раза, а с миллионами людей. С умными и дураками, взрослыми и подростками: со всеми в той или иной степени. Что ни говори, а учиться на чужих ошибках мы так и не научились.
– У нас ничего не было.
– я вновь оправдываюсь.
– Мы целовались и все. Я сам плохо помню, мне ребята утром все рассказали. И тогда я схватился за голову. Понимаешь, она была совсем крохой, влюбленный в жизнь человечек. Для нее все было более чем серьезно. Она из тех людей, в которых жизнь еще не погасила тот огонек, горящий в глазах. Огонек, который согревает своим теплом и детской наивностью. Огонек радости, веры в победу до
– Hо почему ты молчал?
– я вдруг вижу, как слеза прокатилась по ее щеке.
– Почему не рассказал все раньше???
– Я, я не смог.
– едва слышно выдавил я, опустив голову и потупив взгляд.
– Я просто не смог. У меня не хватало совести смотреть тебе в глаза, не то что признаться. И еще я не смог все объяснить ей. Я не нашел иного выхода, кроме как расстаться с вами обеими... Вот и все. Прости, что не рассказал раньше, что молчал почти целый год.
Молчание, тишина, даже ветер стих. Она стоит рядом, смотрит в землю. Волосы не дают мне увидеть ее лицо.
– Как же все просто, - она говорит шепотом, как будто говорит
сама с собой.
– просто и глупо... В этом грустном, пронизывающем насквозь шепоте я слышу потерю. Кто знает, может она грустит о потерянном времени, а может о чем-то большем... Hо в глубине души, в недрах чувств я еще надеюсь, верю, что мы потеряли только время, что все еще можно вернуть, а если и не вернуть, то хотя бы начать с начала.
Я протягиваю немного дрожащую руку к ее лицу, глажу по щеке, вытирая мокрую струйку, по которой недавно пробежалась слеза.