Глушь
Шрифт:
Прочь.
Он бросился на окружавший его глубокий снег. Тот был покрыт толстым настом, так что не проваливались даже непропорционально маленькие ступни. Но под конец и это уже не спасало – борьба шла уже не за то, чтобы скорее добраться до ограды, а за то, чтобы хоть как-то передвигаться. В то самое мгновение, когда он добрался до перил, за его спиной раздался звук – скрипнула дверь на террасе.
До земли было метров пять. Там начиналось поле, которое он видел из окна. Снежный покров выглядел толще, чем на террасе. Если он такой же твердый,
Не оглядываясь, он перекинул через перила сначала одну ногу, потом другую. Три халата развевались за ним, как странное подобие крыльев. Развевались очень долго.
Он спрыгнул в снег и утонул в нем. Да, утонул, снег смягчил падение. Он кинулся вперед, кувыркнулся прямо в метровую толщу снега. Рот забился, стало трудно дышать.
Это тянется слишком долго, его охватила паника. Необоримая паника. Однако он сумел встать и мог держаться на ногах. Он сплевывал и сблевывал снег, но продолжал бежать по полю. К дороге. Время тянулось немилосердно долго. Движения напоминали борьбу с зыбучими песками.
Преодолев с десяток метров, он бросил взгляд через плечо. Два широкоплечих мужчины стояли у перил террасы и смотрели на него. Потом исчезли.
Он продолжил бег. Снег одновременно был утрамбованный и пористый, податливый внутри, крепкий сверху. Это была борьба с силами природы. И, несмотря на три слоя больничных халатов, было безумно холодно.
Пошел снег. Крупные хлопья летели с темнеющего неба. Солнце уже зашло, когда он уловил новый звук, отличный от его судорожных вдохов и выдохов. Он замер, обратил взор к небесам, подставив лицо снежинкам, которые ложились на него, словно кусочки маски, затаил дыхание, прислушался.
Очень внимательно прислушался.
В последних, слабых лучах закатившегося солнца он угадал какое-то движение вдалеке. Наконец ему удалось различить и силуэт. Сквозь белую пелену двигался прямоугольник.
И движение было направлено в его сторону. Он заторопился, сделал слишком смелый шаг, оступился. Чтобы не растянуться ничком, он очень сильно отклонился назад и упал на спину, не успев вытащить провалившиеся по колено ноги из снега. Подняться не удавалось, кружащиеся снежинки ложились ему на роговицу, глаза слезились. Подняться действительно не удавалось.
Ему пришлось искать глубоко внутри остатки силы воли, далеко упрятанный резерв энергии. Сгусток концентрированного бешенства. Он с ревом поднялся, окруженный снежным вихрем, халаты развевались, словно он неутомимо хлопал крыльями. Он был падшим, но вновь поднявшимся снежным ангелом.
Он ринулся дальше. Автобус приближался, его бока покрывал снег, и оставались видны только части оконных стекол. Шофер включил дальний свет, яркие конусы бежали впереди прямоугольника. Рокот мотора доносился все отчетливей.
Необычная мелодия свободы.
Теперь он видел дорогу, она вилась, как будто утопленная в толще снега. Он бежал, вдруг оказалось, что он может бежать, снег больше не оказывал того сопротивления. Он увидел, как автобус подкатывается все ближе и ближе. До обочины оставалось метров десять. Он упал на колени, снова поднялся. До автобуса оставалось совсем немного. Подняв руки, он неистово замахал. Шофер не мог не заметить крылатое белое существо в вихре пороши.
Продолжая бежать, продолжая махать, он добрался до обочины и из последних сил перепрыгнул через кювет. Автобус приблизился, на секунду беглецу показалось, что он встретился взглядом с водителем.
Но автобус не притормозил.
Протянув руку к покрытому снегом кузову, он согнул пальцы, словно это были когти, слово он хотел остановить многотонную машину одной лишь силой воли. Автобус шумно пронесся мимо него, не меняя скорости. Когда кузов слегка качнуло в сторону, беглец заметил на покрытом снегом боку пять отчетливых следов разной длины; следы его пяти пальцев.
Он посмотрел на закоченевшую правую руку, на окровавленные кончики пальцев, но ничего не почувствовал. Вообще ничего. Он опустился на колени. У него не было сил даже на крик.
Исчезнувший вдали автобус оставил после себя непроницаемое облако. Он оказался в этом неожиданном снежном вихре, который постепенно, медленно начал стихать.
По другую сторону снежной завесы появился какой-то объект. В движении. И как будто это было связано с ним. Из вихря выступили две фигуры, два широкоплечих мужчины. Один из них все еще махал вслед автобусу, чтобы тот проезжал, как будто в искривленном времени.
Второй мужчина пересек дорогу, поднял кулак и ударил беглеца прямо в лицо. Тот был уверен, что потерял сознание еще до того, как на него обрушился этот удар.
Последним услышанным им звуком был шорох снега, медленно падающего с небес.
Четверг, 12 ноября, 17:48
Белая поверхность. Ничего не происходило, и ни единой подсказки вокруг.
По мере того как поле зрения расширялось, в нем появились параллельные лампы дневного света на белом фоне. Одна из них мигала, слабо, но быстро, освещая нервно пульсирующим светом белый потолок.
Он узнал свет. Он видел его раньше. И все же едва ли это можно было назвать памятью.
Первая сознательная мысль: как удивительно быть таким опустошенным, таким лишенным всего. Только тело. В этом чувствовалась абсурдная свобода. Свобода от прошлого.
Но появилось и совершенно другое ощущение. Как будто в его сознании приоткрывались дверь за дверью. Как будто он действительно в первый раз захотел вспомнить.
Мужской голос властно произнес:
– Сильное переохлаждение, но признаков обморожения нет.
Он перевел взгляд с потолка на одетого в белое мужчину, у которого еще и густая шевелюра была белой. Врач вернул бинт на его правой руке на место и закрепил двумя кусочками пластыря. Потом встретился взглядом с пациентом и долго задумчиво смотрел ему в глаза.