Глушь
Шрифт:
— Черт! — выкрикнул Саттер.
Подошел Трей. Он дергался и волновался.
— Вот как я его нашел, шеф. Похоже...
Саттер склонился над койкой.
— Похоже, кто-то выкачал из него всю кровь, вот что ты собирался сказать? — Высохшее бледное лицо напоминало старый свечной воск. На полу не было крови, а на одежде Коудилла — следов ран.
— Бред какой-то, — пробормотал Саттер, продолжая разглядывать тело.
Трей включил свет в камере. Саттер расстегнул рубашку Коудилла, чтобы осмотреть белоснежную грудь, расчерченную голубоватыми прожилками. На фоне обесцвеченной кожи волоски
— Синюшности нет, — заметил он.
— Чего, шеф?
— Мы видели трупы раньше, Трей. После того, как люди умирают, через час или два, кровь оседает в нижней части тела и оно синеет. Но не сейчас. Это невозможно.
— Я знаю, шеф, — устало согласился Трей. — Много невозможного дерьма случилось в последнее время, и ты знаешь, что люди говорят.
Саттер повернулся к напарнику и прорычал:
— Я не верю, что Эверд Стэнхёрд заколдовывает людей насмерть! И вообще, у Эверда не было никакого мотива убивать Рики или Джуниора!
Трей пожал плечами.
— Был бы, если бы Рики и Джуниор были замешаны в деле Хилдов и Илдов.
Лицо Саттера покраснело.
— И зачем бы им это делать? Хочешь сказать, что Коудиллы тоже продавали кристаллический метамфетамин?
— Я не знаю, шеф. Но какое еще может быть объяснение? Кто-то убил Рики в камере тюремного участка, выпил всю его кровь, не пролив ни капли! Как это вообще возможно?
— Не существует никакого колдовства, проклятий или магии! Ради бога, мы же полицейские! — выкрикнул Саттер. — Ты меня слышишь?!
Трей помолчал с минуту.
— Понял, шеф. Я тоже не верю в это дерьмо, но... Я не знаю, что с этим делать.
— Коронера вызвал?
— Нет.
— Почему?!
Трей глубоко вздохнул и бросил взгляд на фарфорово-белый труп Рики Коудилла.
— У меня мурашки от этого места, шеф. Давай вернемся назад в кабинет и поговорим.
Самообладание Саттера трещало по швам. Ему не нравилось быть в неведении, а в тот момент он знал лишь то, что дела плохи. Очень плохи.
— Включи чертов свет, — выпалил он в вестибюле участка. — Здесь темно, как в чертовой гробнице.
Щелкнул выключатель. Неожиданно конус света расцвел на личном столе шерифа Саттера, хотя Трей стоял рядом с шефом.
Тогда кто, черт побери, сидел за столом Саттера?
— Добрый вечер, шериф Саттер, — поздоровался Гордон Фелпс. Свет выхватывал из темноты только нижнюю половину его лица.
— Мы собирались поговорить с вами, рано или поздно. События последних дней, увы, заставили нас ускориться и пересмотреть планы.
— Мистер Фелпс? Вы о чем таком...
— Лучше всего, если мы начнем как можно более открыто, — перебил блондин. — Вы представляете закон в Аган-Пойнте, в конце концов. Но иногда закон податлив, ради общего блага. Возьмем Поселенцев, к примеру.
Саттера охватило замешательство. Он посмотрел на Трея, который остался стоять рядом с ним.
— Что происходит, Трей?
Трей вздохнул.
— Шеф, это как на прошлой неделе, когда мы надрали задницы этим придуркам на «Хаммере». Обычные наркоторговцы. Мы надрали им задницы, взяли их деньги и выгнали из города, верно?
Упоминание этого «дела» бросило Саттера в пот. Это было частное полицейское предприятие, о котором не стоило распространяться перед гражданскими лицами. Особенно такими, как Фелпс.
— Трей, лучше объясни мне, что здесь происходит.
Трей кивнул, скрестив руки.
— Так я именно это и делаю, начальник, не пойми меня неправильно. Мы хотим, чтобы ты был с нами.
— Мне это не нравится.
Трей поднял палец.
— Скажу так: подонки на «Хаммере» — что, если бы мы пошли еще дальше, шеф? Я имею в виду, то, что мы сделали, было незаконно. Ты не так уж чтил Конституцию в тот момент, когда выбивал зубы наркоторговцу и ломал ему ногу.
Глаза Саттера налились кровью.
— Ты тоже в этом участвовал, так что не старайся спихнуть все...
— Шеф, шеф, даже в мыслях не было! Выслушай меня. Мы вместе отделали этих парней и забрали у них часы и наличные — ты и я. И мы делали подобное и раньше, потому что — давай посмотрим правде в глаза — простому человеку наплевать, если полиция заберет что-то у преступника и как следует начистит ему хлебало. Дело не в законе — мы говорим о здравом смысле, о том, как поступают все копы, потому что, если мы не будем брать дело в свои руки, когда никто не видит, преступники утопят нашу великую страну в дерьме. Ты согласен с этим, шеф? Мы говорили об этом. Ну и что? Мы отделали парочку преступников. Мы украли у пары воров. И в итоге сделали мир немного лучше, не так ли? Потому что эти два засранца наверняка до сих пор в больнице. И они дважды подумают, прежде чем сунутся сюда еще раз, верно?
У Саттера кровь начала закипать в жилах.
— Да, Трей, именно так, и давай уже кончай ходить вокруг да около и объясни мне, что тут происходит на самом деле.
Трей снова кивнул и продолжил:
— Хорошо! Давай предположим, что мы убили двух неудачников в «Хаммере». Они убивают невинных людей наркотиками, мы знаем, что они виноваты. Конечно, Конституция говорит, что они невиновны до тех пор, пока их вина не будет доказана в суде, но шеф, мы всё видели своими собственными глазами. И на кой черт нам судья, чтобы это подтверждать? Эти парни продают тяжелые наркотики, и люди в конечном итоге умирают из-за них. Скажем, мы убили их. Это противоречит букве закона. Но как на все это посмотрит обычный человек? Не очень-то он расстроится, верно? Мы убили пару убийц, и мир стал лучше. Ведь так?
Саттер пристально посмотрел на Трея.
— Какого черта ты пытаешься мне сказать?
— Трей пытается донести до вас, шериф, — Гордон Фелпс встал со своего места, — что все мы стараемся сделать Аган-Пойнт лучше, не забывая при этом и о себе.
— Поселенцы, — прохрипел Саттер.
— Да, шериф. Они отравляют город, и им нужно уйти. Я не буду лгать вам. Я хочу, чтобы они ушли, потому что это позволит мне заработать много денег, превратив Аган-Пойнт в чистое, высококлассное место для жизни, которым этот городишко заслуживает стать. Трей хочет, чтобы они ушли, потому тогда он сможет получить финансовую выгоду. Поселенцы ступили на кривую дорожку. Торговля наркотиками только навредит Аган-Пойнту. Если Поселенцы уйдут, Джуди Паркер продаст мне землю и мы продолжим двигать прогресс.