Глюконавты
Шрифт:
— Нашёл! — ликующе провозгласил гном, подняв над головой свой смартфон. — Только этот фильм не китайский… «Не шутите с Зоханом» называется!
— Зохан Двир, крутой чувак! — подтвердил Вадик. — Но, кажется, тот фильм был не о нём…
Вернулись монахи и, поклонившись гному, сообщили, что настоятель Хон Гиль Донг уже ждёт их у себя в северном крыле храма в палатах «Неиссякаемой Мудрости».
Настоятель Хон Гиль Донг медитировал в позе раздавленного копытом лани белого лотоса
Тем не менее, присутствие посторонних в своей келье Хон Гиль Донг почувствовал безошибочно и, разомкнув веки, улыбнулся, словно плескающийся в тёплой ванночке невинный младенец.
— Проходите, братья мои, садитесь, — мягким, приятным голосом сказал настоятель. — Кто же из вас, сбившаяся с пути овца?
— Ну, конечно же, не я, — взметнул кустистые брови гном. — Донг, ты меня удивляешь.
— Извини друг, — чуть наклонив голову, настоятель дотронулся правой рукой до груди, переведя взгляд на Вадика с Мухой.
— Вы католики? — быстро спросил он, казалось, сканируя друзей полным неиссякаемой мудрости пронзительным взглядом.
Парни поёжились:
— Нет, мы металлисты.
— Хм, — Хон Гиль Донг задумчиво погладил подбородок. — Такая религия мне неизвестна, но окончание слова весьма похоже на «буддист». Что ж, вы нам подходите. Отхожие места расположены на заднем дворе монастыря, чистить их следует два раза в день, утром и вечером. Плата — еда и жильё.
— Хон Гиль Донг, — нахмурился гном. — Ты не понял, я хочу, чтобы эти молодые люди стали монахами.
— Но их лица? — воскликнул настоятель. — Ведь они очень похожи на двух умственно отсталых идиотов.
— Ну, знаете ли, — Вадик резко вскочил с мягкой подушки, на которой всё это время удобно сидел. — Фильтруй базар, лысый мужик.
— Ладно, я пойду на это, — наконец решил настоятель. — Но только ради нашей давней дружбы.
— Спасибо, — искренне поблагодарил гном.
Хон Гиль Донг встал и, сделав знак друзьям, повёл их вглубь монастыря.
— А это не больно? — спросил Вадик, опасливо стреляя глазами по сторонам.
— Настоящий воин-мужчина, воин-монах не боится боли, — презрительно ответил настоятель, и кисточки на рукавах его жёлтой одежды гневно затряслись.
«Странный он какой-то, — подумал Муха. — На интригана евнуха в гареме турецкого султана сильно похож».
— Что? — Хон Гиль Донг резко обернулся. — Ты что-то сказал?
— Нет, — опешил Муха. — Я молчал.
Настоятель ещё немного для порядка посверлил его проницательными раскосыми глазами, после чего они благополучно двинулись дальше. Попадающиеся по пути монахи, при виде Хон Гиль Донга дружно кланялись ему, почтительно прижимая
— Это здесь, — настоятель завёл парней в непонятную тесную комнатку, стены которой были затянуты тёмно красным шёлком с изображением золотых драконов. — Ждите, к вам сейчас придут.
Комнатка Вадику решительно не понравилась, особенно, ещё и тем, что дверь в неё запиралась на засов снаружи. Через несколько минут в ней появился маленький юркий монашек с большой деревянной коробкой, из которой стал извлекать странные металлические предметы, вызвавшие у Мухи весьма нездоровые ассоциации со средневековой инквизицией.
— Эт-т-то, мля, что? — нервно спросил он. — Эт-т-то, мля, зачем?
Зубы у него уже заранее стучали, отбивая замысловатое послание S.O.S. азбукой Морзе.
Монашек мило улыбнулся:
— Сейчас сделаем Тонах-хиучье, и всё будет в порядке.
— Тонах-хиучье? — переспросил Вадик. — А что это такое?
Но монашек ему не ответил, сосредоточенно выкладывая из своей коробки всё более и более жуткие предметы, среди которых легко можно было узнать скальпель, сверло-коловорот и хирургические зажимы.
— Э, мужик, ты кто вообще такой? — внезапно прорезавшимся басом спросил Муха, пятясь к стене.
Монашек удивлённо на него посмотрел.
— Извини, брат, — сказал он. — Но ты хочешь стать монахом храма Шаолинь или нет?
— Хочу, — несколько неуверенно ответил Муха. — Причём с самого детства как только посмотрел этот сериал с молодым Джетом Ли.
— Ну, тогда тебе не о чем волноваться, — заверил его монашек, доставая из своей коробки трепанационную пилу.
— А это ещё для чего? — заорал Вадик.
— Этим, — монашек любовно погладил зловещую железку, — мы тебя сейчас обреем.
— А это не больно?
Монашек выглядел несколько растерянным:
— Больно? — переспросил он. — А разве ты не воин?
— Ну, вроде воин, — ответил Вадик, судорожно сглотнув. — Я воитель в мохнатых трусах! Как великий Эрик Адамс.
Зубы у Мухи уже не стучали, вместо них теперь предательски дрожали подкашивающиеся ноги.
— Сядь, — скомандовал монашек.
Муха подчинился.
И…
Было совсем не больно, видимо, монах не раз занимался подобным делом, и был своего рода профессионалом.
— Вообще-то я специалист по грумингу, — доверительно сообщил он, обривая и Вадика. — Но людей стричь тоже хорошо умею. На хвостах вам модные завивки делать? Также могу предложить чудесный анти блошиный ошейник!
— А зеркало у вас есть? — спросил Муха, ощупывая руками лысую, как дыня голову.
— А зачем тебе оно? — удивился монашек. — Мы зеркал в храме не держим. Часто бьются во время тренировок по кунг-фу. А это не к добру. В общем, обритие это всё так… простая формальность. Сейчас мы приступим к главному обряду Тонах-хиучье, без которого монахами вам не стать.