Глюконавты
Шрифт:
— И за меньшее убивают! — пригрозил от обочины дороги Муха, сидя на земле и держась за разбитый лоб.
— Так окстись! — прикрикнул на обоих Вадик. — Успокоились живо, а то накостыляю сейчас уже в полную силу.
Откашлявшись, гном с нескрываемой ненавистью посмотрел на Муху, но больше ругаться не стал.
— А у вас в рюкзаке довольно интересно, — примирительно сказал он. — Вы вообще вкурсах что он волшебный?
— Как ты сказал? — переспросил Вадик.
— Да волшебный же у вас рюкзак, дуралеи! — повторил Бонч-Бруевич. —
— Насколько больше?
— В разы! Там целая пещера Аладдина и куча всякого разного полезного и не очень. Я вот даже магнитофон успел послушать. Нашёл раритетную кассету металлики с каким-то редким гаражным бутлегом. Поугорал слегка. Косяк вот выкурил. И почитал весьма интересную литературу…
И с этими словами гном выудил из-за пазухи мемуары культовой рокерши Литы Форд.
— Так текст ведь там на иврите? — удивился Вадик. — Как же ты его прочёл?
— А я еврей по отцу! — гордо ответил Бонч-Бруевич, с удовольствием любуясь изумлёнными лицами приятелей. — Я родился в городе Хайфа в квартале Мошава-Германит в районе Бахайских садов. Что съели?
— М-да… — Вадик задумчиво пощипывал бородавку под подбородком. — Ну и что она там в своих мемуарах пишет?
— Да треш полный, — махнул рукой гном. — По сути всю свою жизнь только и делала что пила да трахалась с кем попало… извините мой французский… но такие вещи нужно называть своими именами.
— А что там с Блэкмором у неё было?
— А вот с Блэкмором полная непонятка, — пожал плечами Бонч-Бруевич. — Что-то там у них произошло весьма интересное в туровом автобусе, но что именно установить сегодня довольно трудно, ибо главные действующие лица были в титьку пьяные. Но в любом случае та глава очень компрометирующая и я бы такое публиковать точно не стал…
— А ну-ка дай сюда! — поднявшись с пыльной дороги, Муха грубо отобрал у гнома пачку мятых бумажек. — Это не твоё. Кто тебе вообще разрешил хозяйничать в нашем походном рюкзаке?
— Так вы же сами меня туда посадили!
— Да, посадили! Но рыться в чужих вещах не разрешали.
— Ну извините, пожалуйста… Как говорят у нас в Хайфе «Если любовь закончилась, то она таки и не начиналась». Я думал что мы с вами друзья, а оно вон то как обернулось…
— Гусь свинье не товарищ! — важно заметил Муха. — И точка!
— Вот держи! — Вадик протянул насупившемуся Бонч-Бруевичу королевское разрешение на торговлю кокаином. — Возвращая его тебе как и было уговорено.
— Да нужно оно мне теперь как зайцу-русаку стоп сигнал! — огрызнулся гном, но свою бумажку всё-таки забрал. — Вся торговля к чертям насмарку. Хотя у меня ещё осталось немного неразбавленного снежка. Хотите на что-нибудь махнёмся? Скажем на пакет конопли?
— Нет, — строго отрезал Вадик. — Отныне с тобою никаких сделок. Тем более кокс это тебе не анаша! Статья там если что будет весьма серьёзная и липовое разрешение на торговлю не поможет.
— Во! Слышите! Мотоцикл! — воскликнул Муха. — Приближается!
И в самом деле нарастающий рокот не вызывал никаких сомнений. Кто-то быстро ехал по ночной дороге… мгновение и яркий свет фары уже лизал стволы придорожных дубов.
— Адский демон на харлее! — захихикал Бонч-Бруевич ещё по всей видимости не отойдя от выкуренного недавно косяка. — Хотя постойте-постойте… так ведь это же сам Аббат! Я его по размалеванной роже узнал.
— Какого хрена? — Вадик очумело таращился на затормозивший в клубе серой пыли мотоцикл. — Где Варг Викернес?
— Занят Варг! Сильно! — ответил Аббат и попытался упасть с мотоцикла на дорогу.
— Да он же снова пьян, сволочь! — закричал Муха. — Как он вообще сюда доехал… Фара надбита! Руль окривел… Ты что это, гад, с нашим мотоциклом-то сделал, а?
— Ничего я с ним не делал, — ответил Аббат слегка заплетающимся языком. — В дерево случайно въехал… но так слегка… оно вдруг прямо посередине дороги передо мной выросло и я не смог его объехать. Ходячие деревья большая проблема для автолюбителей.
— Всё, нам кранты! — трагически взвыл Вадик. — Ведь король строго нас предупреждал за свой мотоцикл. Если на нём будет хотя бы одна царапина, то нас ждёт неминуемая гильотина.
— И в самом деле Аббат, — гном подковылял к мотоциклу и даже потыкал пальцем раскачивающегося из стороны в сторону пьяного музыканта. — Живой. Тёплый. И воняет вискарём. Слышь, мужик, а ну дай автограф!
Аббат широко открыл прищуренный правый глаз:
— И где тебе его поставить?
Бонч-Бруевич тут же продемонстрировал свой волосатый бицепс, где синела древняя как фекалии мамонтов и уже слегка выцветшая татуха «Одесса-мама, Хайфа-папа»:
— Сюда если можно!
— Шариковая ручка есть? Или лучше перманентный маркер!
— Маркер есть! — обрадовано возвестил гном. — Чёрный. На спирту.
— На спирту? — Аббат явно оживился, потянув воздух выбеленным носом. — А ну давай-ка его сюда…
— Твою ж мать… — присев Вадик осматривал повреждения на мотоцикле. — Он и топливный шланг порвал, а потом перевязал изолентой.
— Неправда! — отозвался сидящий на мотоцикле Аббат. — Шланг такой и был когда мне харлей Варг отдавал…
— Бяда, — покачал головой Муха. — Харлей Викернес должен был лично пригнать, он ведь обещал…
— Он не смог, — развёл руками Аббат. — Потому что вышел на след той странной церкви на куриных ногах. Преследовал её как раз на вашем мотоцикле, но когда та на болота ушла, спешился и попросил меня к вам харлей подогнать.
— Вот! — гном сунул музыканту в руку чёрный маркер. — Давай подписывай…
— Кому именно? — уточнил Аббат.
— Бонч-Бруевичу!
И закусив нижнюю губу, Аббат криво вывел чёрным маркером на покрытом рыжими волосами бицепсе гнома: «Бонч-Бруевичу на светлую память от короля блэк метала Аббата».