Гнев Бога
Шрифт:
Когда высокая дверь от сильного толчка распахнулась, и в зал вошёл с гордо поднятой головой Иоанн Креститель с цепями на руках и ногах, сжимая в правой руке крест, члены синедреона пришли в ярость от вида Крестителя. Они вскочили с лавок.
– Предатель! Погубитель народа! Выдать его римлянам на крест!
Пророк я презрением оглядел вопящих людей и крикнул в ответ:
– Я вижу перед собой сброд трусов и негодяев!
Садукеи на мгновенье опешили от этих слов. Ведь они – саддукеи – всегда восхваляли присутствие римских войск
Аристократы с поднятыми кулаками бросились на Иоанна, но их придержали и опередили фарисеи.
Первосвященник вырвал из руки пророка крест, с яростью переломил его о колено и метнул обломки под ноги Крестителя.
– Ты лжемессия, и знамя твоё языческое от вавилонской блудницы!
Он замахнулся, чтобы ударить по лицу, но оно в это время было так прекрасно, что первосвященник не осмелился нанести ему позорящий удар и отступил. Но Зосима, дрожа от ярости толстыми щеками, пребольно ткнул Иоанна в грудь кулаком.
– Проклятый! И ты возомнил себя Мессией!?
На это Иоанн, с трудом удерживая хладнокровный вид, хотя колени его заметно дрожали, сильно сказал, протянув руки в сторону фарисея:
– Я несу свет народу. Вы же блуждаете во тьме и тянете народ в грех.
Зосима в изумлении всплеснул руками.
– Каков наглец!
– Я пророк, и если вам угодно будет слушать меня, то я стану пророчествовать.
Зосима, торопливыми жестами сдерживал натиск саддукеев, которые поедали Крестителя глазами, оскорблённые до глубины души тем, что какой-то пастух, свинопас, ничтожество посмел их – соль земли – назвать трусами.
Зосима вновь подступил к Иоанну и. глубоко вздыхая, чтобы успокоить себя, насмешливо обратился к юноше:
– Сказано в Писании – разве ты не знаешь? – что лжемессия тот, кто не может изгонять бесов И разве ты не доказал сегодня…– Зосима обратил увлажненные глаза в сторону Храма – …что ты обычный мужик.
– Так было угодно Богу.
– А разве ты не знаешь, что Бог уже сотни лет перестал говорить через пророков. Он изрекает свою волю через нас, фарисеев!
Матафей метнул угрюмый взгляд на фарисея и с досадой в голосе пробормотал:
– Опять он ищет место прославить себя…
Зосима, потрясая над своей головой пальцем, продолжал:
– Да как ты смеешь объявлять себя пророком, если Бог не говорит через тебя. Ты богохульник! Пророков нет, и не может быть!
На это Иоанн хладнокровно ответил:
– Так считаешь ты, фарисей Зосима.
– Значит, ты по-прежнему говоришь: пророк?
– Да!
Садукеи затопали ногами.
– На Голгофу! На римский крест!
Первосвященник поднял руки и жестами попросил всех вернуться на свои места и в состоянии озлобления на Иоанна подошёл к нему и крикнул:
– Богохульник!
В те годы это было страшное обвинение, за которым следовало побитие камнями…смерть.
Анна обернулся к Зосиме, который задумчиво смотрел в пол и сказал:
– Зосима, говори, что с ним делать?
– Надо отпустить его.
Первосвященник в полной растерянности охнул. В зале наступила тишина. Анна кашлянул в кулак и тихо заговорил:
– Римляне потребуют зачинщика. А если мы отпустим его, то этим навлечём на себя гнев Рима.
Зосима продолжал смотреть в пол, не решаясь сказать, что Анна боится за свой священнический сан, а не ради иудеев. Он обратился к книжнику Матафею:
– Говори.
– Надо отпустить его. Он брат наш. И нельзя отдавать его на распятие Риму.
– Так ты признаёшь его за пророка?
– Нет. Но он брат наш.
– А что скажут саддукеи?
– Отдать! Отдать на распятие!
В зал осторожно вошёл начальник храмовой стражи и, испросив разрешения у Анны, сказал синедреону:
– Манасия, сын Александра хочет обратиться к вам.
При имени главы секариев людей охватил страх, а едва Манасия появился в зале со смиренным видом, как все опустили взоры вниз, стараясь быть малозаметными. Секарий исподлобья оглядел членов синедриона и негромко буркнул:
– Нет на нём греха…– и вышел вон.
Спустя час, Иоанн глубоко погружённый в свои мысли, выехал на осле из ворот Иерусалима, держа направление в сторону Иордана. Там, за святой рекою в земле Колена Гадова он должен был по решению синедриона жить, не покидая места.
А спустя два дня, горожане увидели с крепостных стен римский легион, что быстро двигался в клубах пыли к городу. Люди разбежались по домам и затихли.
Легион вошёл в крепость Антония, куда вскоре был приглашён первосвященник Анна с мешками золота.
В дни Пасхи и опресноков иудеи ели свои горькие лепёшки пополам со слезами.
Иешуа все эти дни провёл в доме отца Лазаря Илии. Илия был купцом и очаровал юношу своими рассказами о дальних странах на Востоке, куда он вновь после праздника Пасхи и опресноков должен был направиться в караване с другими купцами. Пылкое воображение юноши разгорелось картинами сказочного мира. И Иешуа попросил Илию взять его с собой, и немедленно получил согласие.
Итак, обретя новую семью, в которой его любили, Иешуа редко вспоминал Марию и Иосифа. Он на долгие годы покинул Палестину.
Дети всегда неблагодарны к тем, кто относится к ним равнодушно, а если они благодарны, то это лицемерная благодарность.
Глава пятнадцатая
РИМ
На следующий день после избрания Цезаря Правительство в полном составе собралось ранним утром в Храме Юпитера и затихло в ожидании Тиберия, его многолюдной охраны, которая сопровождала в прошлый день полководца с обнажёнными мечами, готовая в любой момент наброситься на сенаторов и изрубить их в куски. Все сидели в трепетном, напряжённом ожидании, не глядя друг на друга, готовые немедленно вскочить при звуке грохота шагов преторианцев.