Гнев Перуна
Шрифт:
В дверях тихо появился старый воевода Ян Вышатич. Следом за ним в гридницу всунулся его братец Путята, чревоугодник и плут. Чего это надобно им?
— К тебе, Чудин, за советом...
Лицо Чудина не дрогнуло. Гордые Вышатичи что-то пронюхали, что-то замыслили. Пока раскланивались и рассаживались на скамье, Чудин терялся в догадках. Святополк — и Вышатичи. Что может объединять их? Кажется, новый князь ничем не обязан их гордому роду. Пускай отступятся — их время минуло ещё со старым Изяславом. Чудин не желает делить с ними ни власти, ни нового князя, благосклонность которого добыл хитростью и большими трудами своими.
— Какая же беда случилась у вас?
— Половецкие вежи нужно остановить. Горит земля Русская. Наши погосты и дворы на Поросье гибнут. Скажи князю: пойдём со своими воинами в степь. Старая дружина Изяслава сумеет остановить орду.
Чудин хмыкнул. Запястьем руки провёл под широкой бородой, по-кошачьи прижмурил глаза.
— Воли князя не ведаю.
— Зови его на беседу, — нетерпеливо засопел Путята.
— Не могу позвать. Великий князь опочивает. — В мягком, вкрадчивом голосе боярина Чудина зазвучали колючие нотки.
— Разбуди. Знатные киевские бояре хотят говорить с князем, — настаивал Ян Вышатич.
— Не велено. — В голосе боярина Чудина уже слышалось откровенное издевательство. Не напрасно братья ведь помирились меж собой, замыслили взять князя в свои руки. Это он заметил сразу. Как когда-то давно Ян стоял рядом с Изяславом, так и ныне хочет стать возле его сына.
— Тогда мы сами... — Путята решительно поднялся со скамьи и подскочил к двери Князевой ложницы, стукнув в неё плечом. — Князь!.. — завопил басовито Путята. Но вдруг растерянно оглянулся: — Где же он? Слышишь, здесь нету князя! Где же он опочивает?
— А князь... не желает с вами беседовать...
— Брешешь! — Путята подхватил в свои крепкие руки тяжёлую дубовую скамью, на которой они только что сидели, и замахнулся на Чудина.
Ян от испуга закрыл лицо руками. Последовал страшный грохот.
— Чудин, что здесь происходит? А? О!..
— Не пускает к тебе, князь, — с достоинством поклонился боярин Ян. — А мы, Вышатичи, отцу твоему Изяславу верно служили и тебе послужить желаем. Яко и весь наш древний род, который от Добрыни пошёл.
— Читал, читал, — согласился Святополк.
— Должен опереться, князь, на большие роды боярские. Вернее Вышатичей тебе не сыскать, — высоким торжественным голосом продолжал воевода Ян. — А сии новые люди, которые толкутся возле тебя, — лишь о себе будут помышлять. Добрыничи же всегда служили во имя чести великого князя.
— Да и себя не забывали! — из-за княжеской спины, осмелев, отозвался боярин Чудин, — Земель много нагребли по всем волостям — и в Новгородской, и на Белоозере, а теперь в Поросье погосты поставили...
— Дед мой Остромир имел благодарность от князя за Евангелие — потому и приобрёл земли. И отец наш Вышата...
— Когда-то отец мой подарил мне Остромирово Евангелие.
— Где же оно? — в один голос вскрикнули Вышатичи.
— Оставил в Новгороде, когда мятеж там поднялся, и я в Туров пошёл. Это всё Мономах сотворил, дабы своего сына старшего, Мстислава, посадить в Новгороде. Прогнали меня оттуда! — Князь Святополк усмехнулся, вспомнив своё невесёлое прошлое.
Может, из-за того и к браге стал прикладываться и скоморошничать? А вот такие пиявки, как сей Чудин, и распускают о нём разные слухи, чтобы самим вершить дела князя.
Дивные дела тех, кто стоит у подножек властителей. Никогда их не уразуметь простому уму.
— Послы от хана Тугоркана прибыли к тебе, — доложил ему боярин Чудин.
— Зови, — обернулся к нему Святополк.
Чудин мгновенно привёл в гридницу двух половчинов. В широких кожаных ногавках, в длинных полотняных сорочках сверху — из награбленного русского полотна, чёрные жёсткие волосы заплетены в тугие косицы, послы хана Тугоркана взирали горделиво поверх голов на присутствующих.
— Хан Тугоркан и хан Итларь желают с новым русским князем уложить ряд, — коверкая язык, проговорил один из них. — Пусть князь отдаст ханам новые пастбища у Торческа и Воиня. И ещё пусть князь пришлёт ханам тридцать тысяч коней, а ещё золота — сорок сороков гривен киевских, и ещё дев русских, и ещё...
У Святополка от удивления вытянулось лицо. Шутят, что ли, эти смуглые плосколицые степняки или в самом деле требуют отдать им половину Переяславщины и столько несметных богатств?..
— Где боярин Поток? — встрепенулся Святополк, — Захотели, а? — со страхом посмотрел он на Вышатичей.
— Я здесь, князь... я бегу! — Низкорослый, раскрасневшийся туровец как раз вкатился в дверь гридницы.
— Что должен делать киевский князь, а? Слыхал? И земли им, и табуны, и гривны...
— Да-да, — поджимали пухлые губы на безволосых лицах степняки. — Хан Тугоркан, хан Итларь, его брат хан Кытан...
Поток озадаченно чесал затылок, сопел.
— Разве киевский князь данник половчинов? — наконец спросил он, обращаясь к князю.
— Нет, не данник, Поток. Это наверняка. — Святополку понравились слова боярина.
— Тогда в поруб их. Пусть об этом помнят, — наконец отдышался Поток.
— А? Будут помнить! — довольно хохотнул Святополк.
— Нельзя в поруб, князь, — осторожно подступил к нему Ян Вышатич. — Хан Тугоркан и хан Итларь тогда соберут всех ханов и пойдут на Русь. Сметут все грады, все нивы. Разорят смердов.
— Чудин, а твой совет каков?
— Э-э... великий князь... оно, конечно... э-э... как решится, так и будет.