Гнев пустынной кобры
Шрифт:
– Да, ты можешь смело идти сам вместе со своими солдатами, а не отсиживаться в лагере.
– Хорошая весть. А какова причина?
– У них нет оружия. – Аелла высвободилась из челюстей Шахина и села в позе наездницы у него на коленях. – Но хочу тебя предостеречь, мой шах. Мне очень не понравился этот Челик. Что-то есть в его взгляде неприятное.
– Что тебя настораживает? – Шахин просунул между губ девушки ломтик десерта.
– Пока не могу сказать. Я только об одном прошу тебя, милый Карадюмак, никакой резни. Я изначально пошла на это, потому что не хочу крови. Все, кто может, отдадут деньги, возьми больше, если тебе необходимо, но не убивай, молю тебя. Это мой народ.
– Я ничего тебе не обещал, женщина. Кроме своей страсти. В моей груди сидит боль после твоей той измены. И я не могу ее никак вырвать. Понимаешь? Лично буду сдирать с него кожу, но медленно и, пока он будет еще живой, сварю в кипятке его половые органы. Я не знаю еще способов избавления от этой сосущей боли, кроме изощренной мести. Если бы я мог, то подверг бы тебя такой чудовищной казни, что содрогнулось бы вечное синее небо. Но я не могу. Я слишком зависим от тебя. И ты этим пользуешься. – Шахин длинно выдохнул.
– Тебе не в чем упрекнуть меня! – Аелла смотрела исподлобья, сдвинув густые брови.
– Ладно. – Подполковник сглотнул. – А сегодня я разделаюсь с Зеноном. А то я не знаю, что его старший сын прячется в горах вместе с такими же, как он. Все. Пошла прочь. – Подполковник оттолкнул девушку и вышел из палатки.
Солдаты, башибузуки и жандармы уже стояли в боевых порядках. Командиры ждали привычного взмаха белого платка.
Шахин еще раз оглянулся на палатку, и узкие губы его сжались в почти невидимую полоску.
И началось… Ровно в восемь часов утра почти все подразделения подполковника Шахина покинули лагерь и двинулись к ближайшему греческому селу, выстраиваясь, по ходу движения, в огромный полумесяц.
Сам подполковник находился внутри пехотного взвода регулярной армии, прикрытый плотным строем своих солдат, шедших с ружьями наперевес. С правого фланга наступали жандармы, с левого наемники-башибузуки. Воздух пузырился от барабанной дроби и четкой поступи. Пыль клубами отлетала из-под ног наступающих и тут же отбрасывалась ветром в сторону моря.
Греческие старосты вышли навстречу с непокрытыми головами в знак полного повиновения. Горный понтийский ветер, вынырнувший из-за перевалов, дул отрывисто и резко. Пыль, поднятая им, оседала на жидких, седых волосах стариков. От волнения у многих тряслись руки и головы, а глаза были опущены долу.
– Что ты хочешь мне предложить, Зенон? – выкрикнул подполковник, глядя на одного из старост.
– Мы собрали все, что у нас было. Вот. – Грек протянул суму с золотыми лирами.
– Ты предлагаешь мне их пересчитать?
– Мы не собираемся тебя обманывать. Здесь ровно столько, чтобы откупить всех мужчин нашего села от мобилизации. Если они уйдут, некому будет работать на земле, и мы все погибнем, а вы недополучите нашего урожая в свои закрома.
– А как же дезертиры, Зенон? Кто мне за них заплатит? По законам военного времени они должны подвергнуться наказанию! – Шахин выкрикивал из-за плеча одного из своих солдат, то озираясь по сторонам, то глядя в небо.
И вот со стороны Красной реки вначале послышался шум приближающегося мотора, а затем показалась черная точка. Подполковник облегченно вздохнул… Это Челик. Ну наконец-то…
– Из нашего села, обещаю, больше не будет ни одного дезертира, уважаемый Карадюмак-эфенди.
Подполковник сделал вид, что не слышит старосту. Достав из кармана шинели сигару, он по-щегольски чиркнул спичкой о портупею. Вспыхнул огонек, сквозь который Шахин, как загипнотизированный смотрел несколько секунд, как черная точка в небе постепенно превращалась в летательный аппарат.
– Этого мало. Очень мало, – протянул он и сделал знак одному из наемников.
Сжах!.. Сверкнуло лезвие сабли, и голова одного из старейшин с изумленным ртом отделилась от туловища. Алый фонтан ударил вверх и в стороны, обдавая стоящих поблизости. Зенона качнуло, лицо старика сжалось так, что не стало видно глаз.
– Господи! За что?! – Старик рухнул на колени.
– А теперь слушай меня внимательно, Зенон, если хочешь жить сам и сохранить жизнь своего села. – Лицо Шахина расплылось в звериной улыбке. – Слышишь?!
– Да, – хрипло выдохнул Зенон.
– Сейчас ты отправишь одного из этих глубокоуважаемых старцев в свое село собирать недостающие деньги. Принести нужно столько, сколько есть. Все до последней серебряной нити из платья ваших женщин. Потом я устрою обыск, и если мои солдаты найдут хоть одну-единственную серебряную песчинку, то казню все село. А мы с тобой тем временем займемся очень ответственной процедурой: в присутствии моего нотариуса ты переоформишь на меня все банковские бумаги вашей общины. Я ведь ничего не путаю: акции и закладные бумаги на земли хранятся у тебя? Отвечай, собака!
– Да. – Плечи Зенона вздрагивали от слез.
– Ну вот и прекрасно. Если все пройдет гладко, вы продолжите жить на своей земле, возделывать ее, но процент начнете платить, хах, кому, досточтимый Зенон?
– Я тебя понял, Карадюмак!
– Ты обращаешься ко мне по имени, словно бы мы с тобой старинные друзья-приятели. Ну и что. А меня это забавляет. Ну что ж, приглашай скорее в свой дом дорогих гостей, почтенный Зенон.
Через час с небольшим подполковник Шахин вышел из дома старосты, удовлетворенно поправляя портупею. Это был его день. Светило солнце, и он видел, как над рекой Халис вставал утренний клубничный туман, а над Ирис плыл туман изумрудный. Адъютант гордо держал в руках банковские акции и бумаги нового хозяина земель. На телеге уже громоздились принесенные греками вещи: еще один мешок с золотом, платья с золотыми и серебряными нитями, кольца, серьги и другие украшения. Отливали пронзительным светом сваленные в кучу серебряная посуда и столовые приборы.
– Сержант Бурхан Кучук! – прищелкивая языком, позвал подполковник.
Грузная фигура кавуса с одутловатым лицом мгновенно выплыла из-за телеги с «трофеями».
– Сержант, хватит засматриваться на чужое добро! Все, что принесли эти собаки, то принадлежит мне лично, а вы, – Шахин окинул взглядом своих солдат, – свое возьмете сами. Даю вам времени до вечера. Шайтан всех задери, я привык спать в своей постели, так что поторопитесь.
Но солдаты в нерешительности переминались с ноги на ногу, никто не мог начать первым. И нужен был спусковой крючок.