Гнев Рыжего Орка
Шрифт:
ГЛАВА 3
— Пациенты, получающие многоярусную терапию, — это небольшая элитная группа, сформированная из добровольцев, — сказал доктор Порсена. — Они обычно начинают с первого тома, «Создатель вселенных», а потом по порядку прочитывают все остальные. Потом выбирают какой-нибудь персонаж и пытаются СТАТЬ этим персонажем. Они усваивают все умственные и эмоциональные черты своей ролевой модели — и хорошие, и плохие. На следующем этапе терапии они начинают избавляться от плохих черт своего героя, но хорошие сохраняют.
Это похоже на то, как змея сбрасывает кожу.
Бесконтрольные
— Пока да, — сказал Джим. — Неужто это правда срабатывает?
— Коэффициент неудач феноменально низок. В твоем случае, хотя ты серию и читал, тебе придется перечитать ее. «Многоярусный мир» станет твоей Библией, ключом к твоему здоровью, если ты поработаешь над ним как следует.
Джим помолчал. Он вспоминал серию и думал над тем, какого героя — некоторые из них были совсем уж злобные — ему выбрать. Кем стать, как говорит доктор. В основе серии лежала мысль, что когда-то, много тысяч лет назад, существовала только одна вселенная. И только на одной планете в этой вселенной существовала жизнь. В конечном итоге эволюции там появился вид, напоминающий людей. И этот вид достиг знания, неизмеримо более высокого, чем все достигнутое на Земле. Благодаря своим знаниям люди той планеты получили возможность создавать искусственные карманные вселенные.
Такими учеными и могущественными были эти существа, что могли приспосабливать законы физики к каждой отдельной искусственной вселенной. Например, ускорение свободного падения могло отличаться от величины, существовавшей в первоначальном мире. Или, скажем, карманный мир мог состоять из единственного солнца и единственной планеты.
Взять Многоярусный мир.
Это была планета размером с Землю, сделанная в форме ступенчатой Вавилонской башни. Крошечное солнце и крошечная луна вращались вокруг нее.
В другой вселенной планета — тоже единственная — вела себя, как пластмасса в лавалитовой колбе. Ее форма все время менялась. Горы росли и рушились на глазах. Русла рек прокладывались за несколько дней, а потом исчезали. Моря наполнялись и высыхали. От планеты отрывались куски — точно как от термопласта в жидкости лавалитовой колбы — и кружили вокруг нее, меняя форму, а затем медленно сливались опять с основной массой. Многие властители, как стали называть себя эти люди, покинули старый мир и поселились в искусственных карманных вселенных, которые сами сотворили. Потом война сделала старую планету непригодной для жизни и уничтожила всех, кто оставался там. Спаслись только властители, обитавшие в карманных мирах.
Прошли тысячелетия, и властители, жившие в мирах, уже существовавших во время войны, создали новые искусственные вселенные. И заселили их существами, которых производили в своих лабораториях. На этих планетах, помимо властителей, жили другие виды людей; все эти низшие разновидности создавались в лабораториях, хотя моделями служили сами властители.
В эти карманные миры можно было попасть через «врата». Это были проходы, меж измерениями, снабженные различными видами кодов. Пришло время, и властители вступили в эпоху упадка, утратив знание, позволявшее создавать новые вселенные. Сыновьям и дочерям властителей нужны были свои миры, а возможности создать их больше не было. Тогда, что было неизбежно, между ними началась борьба за власть над тем ограниченным числом миров, что уже существовали.
К началу романа «Создатель вселенных», в поздние 1960-е годы, многие властители были убиты или лишены своих владений. Даже те, кто имел собственные вселенные, стремились завоевать другие. Властители могли жить, не старея, сотни тысяч лет, что сделало их в большинстве своем пресыщенными и обратило ко злу. Вторжение в другие миры и убийство других властителей сделалось для них игрой покрупному.
Если они не могли творить, то могли уничтожать. Игра в «Крепости и драконы», столь популярная среди молодежи, явно происходила из «Многоярусного мира». Врата, ловушки, поставленные властителями в этих вратах, изобретательность, необходимая для того, чтобы пройти, и опасные миры, в которых оказываешься, приняв неверное решение, — все в книгах было точно как в игре. Джим удивлялся, почему фармеровскую серию не приспособили для этой игры.
Еще больше его удивило, что серию стали использовать в психотерапии. Но вообще-то придумано великолепно. Джима это привлекало куда больше, чем обычные виды лечения — фрейдовский, юнговский психоанализ и прочие. Хотя Джим не слишком много знал о различных психиатрических школах, они все равно ему не нравились.
Надписи со стенок туалета вспыхнули в его сознании.
«Стать психом — чем не кайф». «Лучше через край, чем за борт». «Шизофрению не подцепишь на сиденье унитаза».
Доктор Порсена взглянул на свои настольные часы. Марионетка Времени, подумал Джим. Доктора и адвокаты, точно поезда, движутся по ньютоновскому времени. Об эйнштейновском они и понятия не имеют. Ни тебе побездельничать, ни потрепаться, послав к черту относительность. Зато они успевают кое-что сделать.
Психиатр встал и сказал:
— К делу, Джим. Эксцельсиор! Все дальше и выше! Младшенький Вуниер выдаст тебе книги. И ознакомит тебя с правилами нашего распорядка. Да минуют тебя стальные когти Клоно, и да пребудет с тобою Сила. Увидимся позже.
Джим вышел из кабинета, уверившись, что доктор — определенно молоток. Сила, говорит. Ну, это из «Звездных воин», каждый американский пацан это знает. А вот Клоно… Многим ли известно, что Клоно — это божество, в которое верят космонавты: у него золотые жабры, бронзовое брюхо, иридиевые кишки. Его именем клянутся космопроходцы в серии Э.Э.Смита про Ленсмана.
Младшенького Вуниера Джим нашел на посту дневного дежурного около лифтов. Младшенький Вуниер! Ничего себе имечко родители дали парню. Испортили ему всю жизнь. Точно она и без того недостаточно испорчена. У восемнадцатилетнего парня волосы, как у невесты Франкенштейна, спина, как у горбуна из «Собора Парижской богоматери», ноги он волочит, как Игорь <Слуга доктора Франкенштейна из одноименного фильма (Примеч. пер.)>, а лицо как у Безобразной Герцогини из первой книги про Алису. Кроме горба, его давит еще и пристрастие к наркотикам. Он сидел на амфетамине. Остается надеяться, что его замели до того, как он сжег себе мозг.