Гнев Тиамат
Шрифт:
На экране возникло третье окно, потеснив Трехо и ведущую в два меньших окошка, более искажённых помехами. Вице-адмирал Хоган – серьезный молодой человек в голубой лаконианской рубашке. По возрасту он годился в старшие братья Каспару.
– Ну, к слову о гражданах Солнечной системы. Я хотел бы поблагодарить вас за...
Запись оборвалась. Бобби набила большим пальцем: «ЭТО ИНТЕРЕСНО». Прислонилась к стене. Трехо уходит из Солнечной системы, может уже в пути. Новый офицер – лаконианец, не ветеран марсианского флота – принимает командование над Бурей. Даже если бы она ещё не приняла решения, новая информация убедила бы её сейчас.
«Шторм» покоился на широкой посадочной платформе, куда влезло бы ещё три таких корабля. Протекторы, высотой больше Бобби, могли перекатывать платформу по огромной пещере их укрытия. Полукилометровый неосвещенный проход с пологим подъемом вёл к скрытому ангару на поверхность спутника. Сейчас корабль стоял вертикально, поддерживаемый козловым краном, высился словно башня, конусами приводов почти касаясь поверхности, а верхней частью теряясь в тенях наверху.
Она вскарабкалась на кран по металлической лесенке, не став вызывать лифт. Когда шлюз наконец впустил её в корабль, она отключила ручной терминал от системы Каллисто, и синхронизировалась со «Штормом». Маловероятно, что соединение с обеими сетями сразу их выдаст, но как говорится, ненужные риски им совсем не нужны.
Корабль подсказал ей, что Алекс в мастерской, а четверо других членов экипажа в разных частях корабля. Но в данный момент для неё имело значение только то, что Алекс один. Разговор, который она планировала, не для чужих ушей. По крайней мере, пока.
Мастерская выглядела не производственным цехом, как на «Росинанте», а выставочным залом, или спа-салоном. Шкафы прятались в слегка изогнутых переборках с ярко выраженными обводами. Стены светились, создавая мягкое и равномерное освещение без теней. Алекс стоял у одного из верстаков с промышленным принтером, похожим скорее на выращенный, чем собранный. Он похудел, больше чем в разгар своей семейной жизни. Остатки шевелюры побелели, бледная щетина усов подкрасила тёмные щеки. Он напоминал ей мороженщика из школьной лавки, в давние времена её детства. Но вот он взглянул, кивнул, и сходство исчезло. Он снова был только Алексом.
– Сломалось чего? – спросила она, кивая на принтер.
– Центральная скоба в амортизаторе давно поизносилась. Старую оторвал, печатаю замену, – сказал он. – Какими судьбами на корабле?
– Искала тебя, – сказала она. – Нам нужно поговорить.
– Думаю, было бы неплохо.
– То, что ты сказал... О том, почему меня... всё время тянет куда-то. Возможно, тогда ты был прав.
– Спасибо.
– Но не теперь, – сказала она. – Ситуация для нас изменилась. И с закрытием врат, изменились все расчёты.
– Мы ещё можем встретиться с кораблями Транспортного Союза. А врата откроются. В смысле, не будут они держать их вечно закрытыми, и плевать мне, что там случилось.
– Но до тех пор мы здесь застрянем. Но не это главное. Они потеряли «Тайфун». А таких монстров было всего три. «Сердце Бури» здесь, потому что в этой системе концентрируются силы и ресурсы. Население.
– История, – добавил Алекс. – О том времени, когда всем правила не Лакония.
– И это тоже, – согласилась Бобби. – «Глаз Тайфуна» контролировал врата. «Голос Вихря» в Лаконии, защищает домашнюю систему. И что бы за катастрофа там не случилась, одно звено выпало. И начались перестановки. Трехо отозвали. Пространство колец не контролируется. Всё сказанное о том, чтобы показать людям, что битву можно выиграть, по-прежнему верно, а если план сработает, мы уменьшим их флот до одного линкора. Может, они оставят его в Лаконии. Может, отправят в пространство колец, если сочтут, что сегодняшнее не повторится снова. Но они точно не отправят его сюда. Подполью станет намного проще перемещаться в Солнечной системе. Это всё ещё самая важная из систем, и мы сможем начать долгий путь по её возвращению. Это больше не только символическая победа. Но ещё и тактика, и стратегия. Я не могу упустить такой шанс.
– Я понимаю, что ты пытаешься сказать.
Принтер пару секунд прочирикал что-то сам себе.
– Я знаю, у тебя есть условия, – сказала Бобби. – И я их уважаю. Правда.
– Нет, не так, – начал Алекс. – Просто я...
– Я не хочу, чтобы ты лез в это, если не уверен. Нет, послушай. Это авантюра. «Буря» – самая смертоносная из машин, когда-либо построенных людьми. Мы оба видели, как она держится в бою. Даже если удастся доставить посылку, нельзя знать наверняка, что антивещества хватит, чтобы уничтожить её. У тебя ребёнок. А вскоре у него, видимо, родится свой. Холдена нет. Амоса нет. Наоми подалась в отшельники. Роси законсервирован. И... если это не сработает, «Шторм» тоже уйдёт. Если не хочешь участвовать, никто не осудит.
– Если не хочу участвовать?
– Если хочешь уйти в отставку. Мы сделаем тебе новую личность, или создадим легенду для старой. Найдем работу на Церере, Ганимеде, или здесь. Что угодно. Сможешь и вправду узнать Кита и его жену. Никто не станет думать о тебе хуже из-за того, что ты этого хочешь.
– Только я сам...
– Ты нужен мне на все сто процентов, или не нужен вообще.
Он почесал подбородок. Принтер звякнул, сообщая о завершении работы, но Алекс не спешил вытащить свою новую скобу.
– Ты говоришь, как капитан этого корабля, – сказал он. – И когда ты говоришь так официально, у тебя меняется дикция. Ты знала? Чуть-чуть, но заметно. И я понимаю, о чём ты говоришь, как капитан. И знаю, зачем ты это говоришь. Но мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение, как мой друг.
Никаких одолжений, никаких компромиссов, ты либо в деле, либо выходишь, – чуть не вырвалось у Бобби.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Расскажи Наоми. Если она скажет, что это неправильно, прислушайся. Но выслушай её обязательно.
Бобби чувствовала отторжение. Былая ссора узлом засела у неё в кишках, твёрдая, словно камень. Но...
– И если она согласится?
Алекс расправил плечи, чуть напружинился и любезно улыбнулся. Никто на корабле, кроме Бобби, не смог бы понять, что он подражает Амосу.
– Тогда мы разъебём это мудачьё в пух и прах, раз и навсегда.
Переведено: Kee
Интерлюдия: Танцующий медведь
Холдена разбудил утренний свет, струящийся через высокое окно и отбрасывающий тени на потолок. Последние остатки сна – что-то о крокодилах, засевших в рециркуляторе воды, и о том, как они с Наоми пытаются выманить их оттуда солонкой – ускользнули. Он потянулся, зевнул и выбрался из широкой кровати с мягкими подушками и плюшевым одеялом. На минуту встал в ногах кровати, чтобы осмотреться. Цветы в вазе у окна. Тонкий узор на простынях. Пальцами ног он провел по мягкому теплому ковру. И молча повторил про себя то, что повторял всегда, каждое утро с самого начала.
Это клетка. Ты в тюрьме. Не забывай.
И довольно улыбнулся, ведь кто-то смотрел.
Душевая выложена речными камнями, гладкими и красивыми. Вода всегда теплая, мыло источает запах сандала и сирени. Полотенца пушистые и мягкие, белые, как свежевыпавший снег. Он побрился, глядя в зеркало, специально подогретое, чтобы не запотевало. Лаконианская форма – не переработанная бумага, а настоящая ткань, – сложена в ящичке, выглаженная и чистая. Одеваясь, он мурлыкал под нос легкую песенку из детства, ведь кто-то слушал.