Гнездо для купидона
Шрифт:
– А что у вас общего? – с настоящим интересом спросил Савельев. – Дети? У вас есть дети?
Он снова пощелкал по клавиатуре.
– Ну да… есть, – сам же себе и ответил. Но тут же воскликнул: – Так они ж… вот, младшая – Зоя Романовна… ей же уже девятнадцать! Сын еще старше… И что, папаша всех содержит? Блин, о чем я говорю! Я ж сам его…
– Вот именно, – горько усмехнулась Маша.
– Ну тогда… может, у него наследство? Или… душевной красоты неописуемой? – откровенно издевался Глеб. – Хотя, ты уж меня прости, пьяница – душевный красавец, это как-то… И что ж в нем такого?
Маша
– Понял! Ты его любишь! – скривился Глеб. – Любофф! Большая и чистая!
– Так ты его возьмешь? Обратно? – спросила Маша, желая прекратить издевательства. – Пить не будет.
– Коне-е-ечно!!! Как же не взять такого ценного работника! Куда ж наша стройка без него? Мы же…
– Тогда он придет прямо сегодня, – поднялась Маша и покинула кабинет, не оборачиваясь.
Она вышла из стеклянных дверей, долго шла, выпрямив спину – вдруг за ней наблюдают из окна, и, только свернув за угол, отошла к ближайшей скамейке, рухнула на нее, сгорбилась, будто плечи придавила невыносимая тяжесть, и закрыла лицо руками. Она нисколько не сердилась на Глеба, она вдруг… вдруг поняла! Он… он ждал ее! Он надеялся на… на большее. А может быть, и нет… может быть, ей показалось… или просто хотелось так думать…
Из забытья ее вывел звонок сотового.
– Маша, – звонила свекровь, – ты как поговоришь с начальством-то, мне перезвони, я этого… вурдалака наряжу покрасивше, ладно?
– Я уже переговорила. Наряжайте, – погасшим голосом ответила Маша.
– Ну тогда… ты его там встречай, на остановке, а то ить опять куда-нибудь свернет. Я его выпускаю!
– Выпускайте.
Она сидела на скамейке, и ей хорошо была видна остановка. Подъезжали автобусы, выходили люди и быстро неслись по своим делам. А она все сидела… ждала своего… мужа… Муж… Мой любимый, мой дорогой, мой драгоценный, мой царь… черт!! И почему опять при этих словах перед глазами всплывало лицо Савельева?!
Ее «царь» появился минут через тридцать. Она узнала его сразу – по сгорбленной спине, по вжатой в плечи голове, по тому, как он озирается, по меленьким шагам… хотелось плюнуть и уйти. Но…
– Роман! – крикнула она и подошла к мужу.
Тот радостно разулыбался, и Маша охнула – во всю правую щеку супруга багровел здоровенный синяк.
– Да что ж такое-то, а? Ну что за вид опять? – хлопнула себя по бокам Маша. – У всех мужья как мужья, а мой… откуда фингал?
– Так… маменька! Изверг она, а не мать! – прошипел Роман Викторович, с тоской глядя за горизонт. – Мне вот ее эти методы!
– Понятно, – вздохнула Маша и строго предупредила: – Запомни, Борцев, если ты хоть одну! Рюмку! Ко рту!.. Рома, я тебе обещаю – у тебя и на левой щеке такая фигня будет. А жить ты будешь рядом с домом. В подвале. Надоел, понял!
Муж только слишком поспешно взглянул на старенькие часы и торопливо отмахнулся:
– Ладно болтать-то, некогда мне!
– Ступай… – кивнула ему вслед Маша и заторопилась в другую сторону – ей надо было еще успеть за билетами для Иветты.
Купив их, Маша направилась к Никите Николаевичу, но сотовый снова зазвонил.
– Марью Игоревну можно к телефону позвать? – старательно выговаривал
– Это я, а кто спрашивает? – насторожилась Маша.
– Ма-а-а-шенька-а-а-а… – вдруг завыло в трубке, и Маша узнала свою Капитолину. – Приходи скорее-е-е-й…
Сначала Маша подумала, что старушка жуть до чего по ней соскучилась, а потом всполошилась: а ну как Зойка что-то сделала не так!
– Что-нибудь случилось, Капитолина Семеновна?
– Случило-о-ось… – тянула в трубку старушка. – Меня в армию забираю-ю-ют.
– Вас? – поперхнулась Маша и принялась успокаивать: – Тетя Капа, не беспокойтесь, у нас не настолько гиблое положение в армии, чтобы вас… я сейчас еще по двум адресам пробегусь, а потом к вам. А то меня там люди ждут… но я недолго. И не расстраивайтесь! Это какая-то ерунда. Никому не открывайте, я скоро.
Она теперь неслась в другую сторону, а в сумке опять надрывался телефон.
– Да что за день такой? – остановилась Маша, выуживая из недр сумки орущий аппарат. – Алло!
– Мам!!! – кричала Зойка. – Мам, ты меня сегодня домой не жди! Я… мам, ты меня слышишь? Здесь такая связь… мам, я на работу устроилась! С Ленкой Давыдовой, в санатории! Там неделю живешь, а потом приезжать можно. Платят хорошо, нам с Ленкой комнату одну на двоих выделили и кормят бесплатно!.. Мам, ты чего молчишь-то?
– Зоенька… ну как же… а кто такая Ленка-то? – не знала, что сказать, Маша.
– Ну здрассьте! Мы ж с ней вместе в институте учимся! Я давно просилась, чтобы она меня к себе пристроила, потому что там платят хорошо! Мам, и главное – комната на двоих! Ты не бойся, там дисциплина!
– Ага… это хорошо, что дисциплина, но… Но тебе же… вещи какие-то нужны, документы…
– Так я все уже взяла! А за остальным потом приеду. Мам, да ты не переживай, можешь Ленке домой позвонить, переговорить с ее матерью, она тебе все расскажет, а то у меня сейчас телефон отключится… Запоминай номер… – И дочка продиктовала телефон и отключилась.
Маша еще некоторое время стояла и пялилась на погасший экранчик. Она набрала Зойкин номер снова, но женский голос ответил, что абонент недоступен. Тогда Маша позвонила по номеру, который ей дала дочь. Там раздавались только длинные гудки.
– Все правильно, сейчас же все на работе… надо вечером позвонить… Нет… это, конечно, все хорошо, девочке надо работать, но как-то… все сразу… И муж на работу вернулся… и Иветта, и Зойка вот еще… Правда, вот с Савельевым… да еще и Капитолину в армию… да, а что там с Капитолиной? Куда она собралась?
К вздорной подопечной сразу зайти не получилось. Маша обещала, что к первому придет к Никите Николаевичу, и мужчина уже ждал. Помимо обычных обязанностей, сегодня Маше нужно было пробежаться с ним по магазинам, дабы купить костюм для выхода в театр. Маша даже не думала, насколько это утомительное занятие. Они обошли все магазины, а подходящего Никита Николаевич все никак не мог себе выбрать. То есть все было как раз по анекдоту «В этом никто не ходит, а в этом… в этом ходят все!» В конце концов, как это и бывает, купили костюмчик, который примеряли одним из первых, но время уже подкатывало к пяти часам вечера.