Гнездо для купидона
Шрифт:
– Я… не подумала… – пролепетала она.
– Так я подумал, но… надо ж когда-то об этом вспомнить! Я понимаю, у тебя всякие диеты, питание… раздельное – сегодня вприкуску, завтра вприглядку, но… Пойдем в машину, будешь мне помогать пакеты таскать. Ты же хозяйка!
– Я? – фыркнула Маша. – Какая я здесь хозяйка?
– Сегодня ты! – строго прервал ее Глеб. – Ты же видишь – никого больше нет! Я что – сам колбасу резать буду? Ну да, сам. Но… ты хоть рядом можешь постоять? А то я тебя уже раскусил – тебе дай волю, так ты весь день будешь только возле того… стула деревянного
Маша весело взяла под козырек:
– Слушаюсь постоять рядом!
– Ну вот… это уже радует… – выпятил грудь колесом Савельев. И шутливо скомандовал: – За мной, шагом марш!
– Есть… Только ты патефон все равно возьми.
Он взял и тащился с этим патефоном за быстрой Машей по ступенькам… и ни хрена не видел! На нее бы не наткнуться! Блин… когда уже лестница-то кончится?!
Он знал, что грохнется, обязательно! И грохнулся – совсем немного оступился на самых последних ступеньках. И было совсем не больно, но вот этот патефон!.. Труба куда-то полетела! Ручка отвалилась… что-то там еще… Он понял, что сейчас Марию хватит инсульт от такой утраты, крику не оберешься, поэтому только охнул и… навзничь упал сам.
Маша и в самом деле вскрикнула и кинулась к Савельеву.
– Глеб! Ты… что с тобой? – теребила она. – Ну Глеб же!! Ну открой глаза!! Господи, да как же ты… Глеб!!
Савельев хранил молчание. Он даже дышать перестал, так старался.
– Глеб!!! Ты что?!. Мамочки… что делать-то?
– Искусственное дыхание… – умирающим голосом посоветовал пострадавший и издал предсмертный стон.
Маша засуетилась еще больше. Никогда в жизни ей не приходилось вытаскивать человека с того света. Нет, она по телевизору видела, что там что-то со ртом делают… дышат туда, что ли?
– Дыхание… но я ж… так, надо сюда нажать, а потом…
Стоит ли говорить, что потом было? Конечно, если б кому-то и надо было срочно это самое дыхание восстановить, несчастный бы попросту погиб, потому что делать Мария его категорически не умела. Куда и когда надо было надавливать, куда дышать… Зато Савельев мгновенно «пришел в себя». Он облапил ее своими ручищами и… больше не отпускал. Он так долго этого ждал!.. Со вчерашнего дня! И она… она не слишком и вырывалась. Она тоже обвила его шею своими руками и задохнулась от его запаха, от его объятий… от неведомого счастья…
– Ты целый? – через некоторое время оторвалась она от его губ.
– Почти… я практически не пострадал… даже наоборот… – сбивчиво дыша, проговорил он.
– И я… практически… – вглядывалась в его глаза Маша.
Он гладил ее волосы, трогал лицо, уши, шею, и голова его просто кругом шла от ее едва уловимых духов, какая-то прядь упала ему на лицо, и он ловил ее губами, а… язык молол совсем что попало.
– У нас… патефон… пострадал… погиб, можно сказать… во имя… святой любви…
– Ну… это хорошо, что он погиб… – шептала Маша. – А то я думала… я боялась… что сама… во имя этой любви…
– Я догадался… и грохнул его… – целовал он ее шею. – Как же… тебя-то… я думал, ты меня… за него убьешь.
– Точно… надо бы… удушить… – И еще крепче обвивала его руками.
Домой они возвращались уже совсем поздно. Просто оказалось, что надо столько всего переделать – ну совершенно не было возможности уезжать с этой волшебной дачи!
– Значит, так… – заявил Глеб, когда его машина остановилась возле Машиного подъезда. – Я тебе поручаю дизайн домика. Ты все присматриваешь, звонишь мне, если что найдешь. Я все безоговорочно одобряю, выделяю деньги на покупку этих самых… вещей разных… Вот тебе мой телефон… кстати, вся твоя работа будет мной щедро оплачиваться…
– Еще чего! Я это делаю по велению сердца! – гордо откинула прядь со лба Маша.
– Нет, про сердечное веление – это отдельно, там другая оплата, а за работу… и не спорь!!! У нас с тобой с дачей деловые отношения! Я заказчик, а ты… этот… Как его… в общем, не важно! Только… а чего с покойником-то делать? Ну, с патефоном этим? Может… туда? В мусор?
– Только попробуй! Посмотришь, как твоя мама обрадуется, когда он у нас запоет!
– Да с тобой кто угодно запоет, даже мертвый патефон, – кивнул Глеб… потом не удержался и чмокнул ее в щеку, наплевав на все правила конспирации.
Маша, похоже, и сама нисколько об этой конспирации не волновалась, потому что обстоятельно повернулась к нему и не просто чмокнула, а поцеловала его долгим и нежным поцелуем.
– Вот так, – кивнула она и выскочила из салона.
– И в самом деле… – растерянно смотрел ей вслед Савельев. И только когда прошло минут пять, решился тронуться в путь.
Маша пришла домой совершенно счастливая. Какое-то время она даже соображать ничего не могла. Это же надо! Глеб! Савельев! Он… и она… Неужели такое возможно? Чтобы этот царь!.. Любимый!.. Дорогой!.. И как она жила до него? Как она могла дышать… не зная, какие мягкие у него волосы, какие у него губы, где она брала силы, чтобы двигаться, чтобы ходить, работать, не зная, что увидит его?! Сумасшедшая, честное слово. Не человек, а робот какой-то!
Отчего-то в доме стояла удивительная тишина. И пустота. Сначала Маше показалось, что она от своего счастья попросту оглохла, но оказалось все проще – в доме никого не было.
Маша, напевая какую-то веселую песенку, быстренько сбегала в душ, сегодня ей не хотелось долго париться в ванной, выскочила легкая, свежая, готовая переделать кучу дел! Но делать ничего и не надо было. Оказалось, что она жутко голодная. И теперь самое время было съесть все, что вчера ей накупил Глеб, а она так и не успела даже попробовать. Однако кто-то уже за нее постарался.
– Ну и ладно, – не очень опечалилась Маша. – Посижу на чае. А то меня разнесет, и Глеб перестанет смотреть на меня, как вчера…
Она включила чайник, и в эту минуту зазвонили в дверь.
– М-да, сегодня и так слишком много счастья, чтобы еще и побыть в одиночестве… – вздохнула она и пошла открывать.
На пороге стояла свекровь.
– Маш, а наш-то, работничек, не заявился?
– Это кого вы работничком… это Роман, что ли? – переспросила Маша. Про мужа она как-то и вовсе сегодня не вспоминала. – Да нет его, я пришла, а дома никого.