Гнилые яблоки и червь из космоса
Шрифт:
Сумерки все же пришли. За ними и тьма подоспела. Трели соловьиного звонка в каменную входную дверь. Щелк-щелк. Зашел папа. Линда карасиком сползла с дивана. Линда поползла. Петька помчался следом. Наш папа, то есть папа Линды и Петьки, был высоким офисным мужичком с небольшими бурыми усами и добродушными глазами. Папу все любят. Петька визжал и пытался на папиной ноге зависнуть. А я была взрослой и стояла рядом.
– Как делишки? – спросил папа, ставя на пол портфель и снимая лаковые туфли, похожие на две блестящие черные лакрицы. Как две палочки. Лакричные. У папы нога дли-иинная.
– Как всегда, – коротко бросила я, но попыталась заставить свое лицо улыбнуться. Губы заскользили. Рот размялся.
– Чем это так вкусно пахнет?
– Котлетами. Да просто мясо.
Они трепетали одни. Как мотыльки. Но меньше. Тени тоже были. Завтра рано вставать. Ночные кусочки окружили меня. Живот урчал как комок пончика. Мясо было съедено, и больше оно никому не нужно. Даже червям, который с удовольствием съели бы все салатовые с коричневыми метеоритными дырами гнилые фрукты. А мясо с запахом замка или дикой охоты на карете – что может быть лучше для безногого лысого червя? В тот момент почему-то и мне захотелось лечь на пол, уничтожить свои руки-ноги и просто ползти. Медленно. Метр за минуту. За час. Никого не трогать. Зато будет дело – доползти до дивана. Или ванной. И кухни.
– Петя, хочешь поиграть в червяка? – зачем-то брякнула я. И понеслось: Петька спрыгнул на пол, чуть было не продавив первый этаж, стал бегать вокруг комнаты и пожирать радость того, что стол со всеми моими карандашами и маркерами невесть как шатается. «Вот ураганный мальчик. Ему бы снести все небо и заодно облака перетоптать – это если птицы его не заклюют своими иголками от негодования и непонятия смысла происходящего».
– Я черфяк, я черфяк! – весело смеялся братик, заглушая раскатами своего мальчишеского смеха даже орущие во всю силу мультики про зеленых собак и оранжевых котиков. Котики, надо признать, довольно симпатичные, но остальные существа наподобие коров и бегемотов доверия не внушали. На них точно кто-то пролил не одну сотню баллончиков с неоновой краской, разъедающей все на своем пути. «Хорошо, что я выросла из этого. И глаза не болят».
Петька переполошил все до единой танцующие пылинки в пышных юбках, даже несмотря на то, что прожекторы бала уже не работали – солнце село. Звезды опаздывали, либо же их просто заслонил собой туман. Пылинки, домашние звезды вальса, убежали. Петька все бегал и бегал червяком. Я взялась объяснить ему, глупенькому, как подобает ползать настоящему червяку. Черви, между прочим, звери тихие и спокойные. И непривередливые ни в чем.
– Петя, постой! Ты слишком громкий, прям как трактор. Так не делается. Червяки не бывают такими.
– Трактор! Я трактор! – братец, хитрый, мгновенно перевоплотился в нечто более крупное и внушительное. Наверное, хотел оправдать свои шумные крики. К трактору, не дающему никому прохода, претензий быть не может. Мне это надоело.
Капли. Простые бесцветные капли. Дождь застучал по крыше, а потом и по моим рукам. Я отправилась в душ. Капли продолжали долбить мою кожу. Холодные неприятно ее пронизывали, а горячие, когда пришли им на смену, уже не кололи, а просто прожигали меня насквозь. Входили с одной стороны и после вылетали уже другими. Потерла пятки и чуть не поскользнулась. Зеркало над ванной слабо замерцало. Хихикало. Оно висит и лишь наблюдает. Над моей глупостью. Ничегонеделанием. Пора что-то делать. Пора что-то менять.
Смыла пену. Шероховато вытерлась. Навестила окно. Танцовщики не пришли. Небо было пустым, но нельзя сказать, что чистым – все же туман делает свое дело, закрывая собой красоту сияния желтых огней. Я тоже хочу танцевать. Лучше – просто порхать. Для того, чтобы можно было жить.
Я зло выдвинула нижний ящик книжно-вещичного шкафа и вынула оттуда ежедневник с моими любимыми наклейками на обложке. Теперь у меня есть оружие. Против площадки, залитой дождем, мамы, скучающей на кухне, и ленивого дивана с колючим пледом. Против бездействия. И моего собственного страдания. Я назвала его «Исповедь». Хотя на самом деле это просто дневник. Пришло время сделать первую запись.
«Скучающая Линда, десятое сентября.
Я проснулась, поучилась, пожила и устала от лени. Звучит и правда глупо, но это действительно так. Я не знаю, куда я иду. Школа, котлеты и танцующая пыль. А все дождь! А все туман! А все площадка! А все активный Петька! А еще черви, черви и яблоки… Сегодня на маму чуть не упало яблоко, испортив ей настроение. На самом деле мне жаль ее и папу. Здесь скучно. Работать тоже наверняка скучно. А еще я заглянула в зеркало. Я не нравлюсь себе. Я могла бы быть кем-то другим. Кем угодно, только бы не Линдой. Линдой, что живет в маленькой квартире на первом этаже серо-мышиного дома. Таких домов в нашем городе, а тем более в мире целые миллионы, если не миллиарды или квадриллионы. Почему он достался мне? Еще я не знаю, как найти червя. Может, я сама и есть червь? Ну нет, я вроде непохожа. Я гниль не ем. Вообще брезгливая. Петька бежит и машет мокрым полотенцем с машинками. Лучше прыгну в сон и повеселюсь с этими самыми червями».
Глава вторая
Они били меня и терзали. Они, те самые звезды. Во сне было тяжело. Я могла разобрать любые рекламные надписи и даже сообщения в телефоне. Мне говорили, что во сне нельзя читать никакой текст, а если задержать дыхание, то ничего не случится. Если ущипнуть себя – не проснешься. Мои сны были туманными, как наша площадка и роща во дворе. Бредешь по коридору, его стены переливаются разбрызганным всюду бензином. Мое лицо окружили мухи и стали неприятно на меня глядеть. Я даже не смогла сосчитать, сколько у этих черных тварей имеется вращающихся глазищ. Зырк-зырк. Мухи не хотели оставлять меня. Наверняка сегодня мой разум состроил сюжет про мир насекомых. Это еще ничего – даже местами интересно. Понаблюдаю. Я слышала, что снами можно управлять, если все сделать по инструкции: лечь во столько-то, во столько-то встать, походить, снова заснуть и заставить себя поверить в то, что ты спишь и можешь все. К сожалению, я не хочу этим заниматься. Вот что мне там делать? Зачем мне безграничная свобода? Что во сне, что наяву я не найду себе места. Я девочка, меня зовут Линда, мне пятнадцать. И я ничего не могу. Мухи не отставали. Я шла по тоннелю дальше. В стенах видоизмененной радуги зазвучали непонятные звуки. Бетон стал похож на хлеб. На батон. Там кто-то копошился. Не черви. Тогда кто? Я двигалась дальше. Мозг заставлял идти без какого-либо смысла. Он у меня вообще странный.
Я увидела маленькие мордочки. С клювами. Это были комары. Прямо передо мной возникла тень – ворона с ужасающе длинным клювом и медицинской маске. Средневековый доктор? Дикая птица?
Конца и края у туннеля не было. По крайней мере, я его не видела и не могла видеть. Сон не был кошмаром. Мозг хотел убить время до пробуждения. Будильник не ждет. Как и все в моей жизни – убить время. Хорошо, что мне никто не мешает. Мухи отлетели. Живут ли мыши в хлебе? А черви в облаках под полом?
Я остановилась. Пространство тоже остановилась. Впереди что-то замаячило. Это было… яблоко. Гигантское яблоко-дворец, как в глупом мультфильме. Вот нелепость! И зачем только оно мне сейчас? Во сне никогда не поймешь, что можно съесть. Там вообще не существует ничего съедобного. На яблоке кто-то сидел. Он самый. Червь. Я осторожно подошла поближе и уставилась прямо на него. Диковинный зверь, ничего не скажешь. Большой, как три полицейских пончика. Нужно ли мне с ним беседовать? Если да, то о чем? «Поскорее бы будильник… надоели эти странные животные. Вот проснусь и поменяю жизнь! Надоели братья, школы, квартиры и котлеты. Пока я только Скучающая Линда, поэтому нужно стать Линдой хотя бы Менее Скучающей. Где-то меня ждет дневник – захвачу его в школу. Пускай одиннадцатого сентября…»
Шум. Крик. Вопль. Обычная мелодия. Уши не включились. Я потянулась к голубому экрану. Глаза помутнели. Потянула пальцем по цифровой плазме – будильник замолк. Перед глазами (где-то между ресницами и черепком) все еще сидит безобразно ухмыляющийся червь. Я зажмурилась со всей силы, чтобы прогнать это неприятное существо. Потрогала большим пальцем линолеум и решила, что не хочу сегодня есть яблоки на завтрак. Звезды и те уже выключены.
На кухне мрачно и холодно. Свет включать было больно, я сразу сощурилась. Петька еще спал, ему некуда спешить. Папа уже на работе – время 7:30. Уставшей рукой я открыла кухонный шкафчик и потянулась за упаковкой шоколадных шариков, а затем разогрела в микроволновке стакан молока. Кухня была замотана паутиной темноты, которая ловила в себя все пляшущие в свете окон клочки пыли. Наскоро позавтракав, я накинула рюкзак и двинулась к порогу.