Год 1942 — «учебный»
Шрифт:
В боях погибли генералы Ф.Я. Костенко, К.П. Подлас, А.Ф. Анисов, А.М. Городнянский, А.И. Власов, Л.В. Бобкин, З.Ю. Кутлин и др. Основные силы 20 стрелковых, 7 кавалерийских дивизий и 14 танковых бригад оказались либо уничтожены, либо пленены. Потери на конец мая, по неполным советским данным, составили почти 280 тыс. человек (из них 171 тыс. — безвозвратно), 652 танка, 1646 орудий, 3278 минометов. Немцы раструбили о захвате 240 тыс. пленных, 2026 орудий, 1249 танков,сами потеряв при этом не более 20 тысяч у битыми и ранеными. Фюрер наградил Паулюса Рыцарским крестом и послал поздравление, в котором выражал «восхищение
Одновременно с ликвидацией барвенковского выступа северо-восточнее Харькова на Волчанском направлении немцы окончательно обескровили войска Рябышева и Москаленко. Разбитые дивизии 28-й и правого фланга 38-й армий вернулись в те же окопы, откуда 12 мая начинали свое наступление. При этом, по утверждению генерала армии С.М. Штеменко, 28-й армии «угрожало окружение, и она отходила, можно сказать, неорганизованно, так как управление войсками было потеряно». Командовавший в ту пору 226-й стрелковой дивизией генерал А.В. Горбатов меланхолично отметил: «Вторая половина мая прошла для нас в обороне и безрезультативных попытках взять высоту 199,0».
«Для запланированного немецкого наступления, — резюмирует Типпельскирх, — попытка русских помешать ему была только желанным началом. [235] Ослабление оборонительной мощи русских, которого было не так-то легко добиться, должно было существенно облегчить первые операции».
Докладывая Верховному Главнокомандующему об итогах операции, неразлучная троица (Тимошенко, Хрущев и Баграмян) всю вину за ее провал, как водится, возложила на своих подчиненных:
«Поражение 9-й армии в значительной мере явилось результатомнесостоятельности командования этой армии для управления войсками в сложных условиях (курсив наш. — Авт. ]. Разведка всех видов 9-й армии и Южного фронта своевременно не вскрыла готовящегося удара и этим лишила командование возможности принять дополнительные меры для отражения удара противника по 9-й армии.
…Командование армий и часть командиров корпусов и дивизий со своими штабами оказались несостоятельными руководить войсками в сложных условиях боя (курсив наш. — Авт.). Как правило, руководящий командный состав армий, корпусов и дивизий в ответственные моменты операций и боя не руководил соединениями войск, а разъезжал по подразделениям. Так происходило в группе генерала Костенко и 6-й армии в период полуокружения и окружения, когда командующий армией уезжал в одну дивизию, член Военного совета — в другую, а начальник штаба — в третью.
Примерно этому же порядку следовало командование корпусов и дивизий.
Таким образом, централизованное управление целыми соединениями терялось и этим срывались намеченные действия. Нужно учесть, что все это происходило в самый напряженный момент обстановки, когда требовалось приложить максимум усилий по нацеливанию частей армий на выход из окружения и организации взаимодействия между родами войск на поле боя». [236]
Никудышные достались нашему триумвирату войска. В результате «хорошо задуманное и организованное наступление на Харьков оказалось не вполне обеспеченным от ударов противника на Барвенковском направлении».
«Все прекрасно было в бане, только не было воды».
В целом все написанное в докладе соответствует действительности, за исключением одного дополнения: в списках «несостоятельных» командиров первыми по праву должны были бы стоять фамилии и должности самих подписантов, так замечательно все задумавших и организовавших.
Кстати, а где было «в период полуокружения и окружения» командование фронта и направления? Из дневника маршальского адъютанта видно, что 22 и 23 мая, т. е. «в самый напряженный момент обстановки, когда требовалось приложить максимум действия для нацеливания частей», Тимошенко находился не в штабе, откуда должен был руководить войсками, а в 38-й армии и на переправах через Северский Донец. У Тимошенко вообще прослеживается такая привычка: в кризисных ситуациях бросать управление и уезжать на природу. Самое замечательное, что здесь же «встретили командующего Южным фронтом Малиновского». И вот два командующих фронтом «управляют» переправой у Ивановки! Снова согласимся с содокладчиками:
«Такое самоустранение от руководства войсками армии в целом окончательно приводило к потере управления войсками и порождало стихийность в боевых действиях на поле боя (курсив наш. — Авт.}».
Когда умер Сталин, а Хрущев стал во главе Коммунистической партии и Советского правительства, появилась возможность валить все «на начальство». Да что там, можно было самому диктовать историю. Под пристальным вниманием генсека появилась на свет 6-томная «История Великой Отечественной войны Советского Союза», в которой о харьковских событиях рассказывается следующее:
«Военный совет Юго-Западного направления принял решение прекратить дальнейшее наступление на Харьков и, быстро перегруппировав войска, создать сильную группу для отражения контрудара группы „Клейст“. Ставка Верховного Главнокомандования не утвердила это отвечавшее обстановке решение и потребовала… силами Юго-Западного фронта продолжать наступление на Харьков, а 9-й и 57-й армиям Южного фронта и имевшимися на этом направлении резервами отразить контрудар противника». Далее сообщается, что прозорливый член Военного совета Н.С. Хрущев «с решением Ставки не согласился…обратился непосредственно к Верховному Главнокомандующему с предложением немедленно прекратить наступление на Харьков (курсив наш. — Авт. ], а основные усилия Юго-Западного фронта сосредоточить для отражения контрудара противника. Но Ставка настаивала на выполнении ранее отданных приказов».
В редакционную комиссию фундаментального труда очень естественно вписался закадычный друг Баграмян.
После брежневского переворота советская историческая наука доказала, что главным полководцем войны был герой Малой земли, а с Хрущевым в ходе Харьковской операции Верховный Главнокомандующий ни разу «непосредственно» не общался и вообще мнение его по военным вопросам не ценил ни в грош. Уже будучи на пенсии, Никита Сергеевич в своих «Воспоминаниях» обиделся на маршала Василевского — это он, оказывается, неправильно информировал Сталина:
«…безусловно, не смогу обойти своего разговора с Василевским. Он произвел на меня тогда тяжелое впечатление. Я считал, что катастрофы, которая разыгралась под Барвенково, можно было бы избежать, если бы Василевский занял позицию, которую ему надлежало занять. Он мог занять другую позицию, но не занял ее и тем самым, считаю, приложил руку к гибели тысяч бойцов Красной Армии в Харьковской операции… Василевский, поступив неправильно, не выполнил своего долга воина и не пошел с докладом к Сталину во время Харьковской операции». [238]