Год испытаний
Шрифт:
Семья Мерри на всем экономила, так что они пользовались единственным инструментом — с одной стороны он был заостренным, так что им можно было работать как кайлом, а с другой это был молоток. Он был легче моего, так что с ним работать будет Элинор. Я попросила Мерри принести нам одежду, в которой ее отец и братья спускались в штольню. Худенькой Элинор кожаные брюки и куртка старшего мальчика пришлись как раз впору, а я надела брюки Джорджа Уикфорда, взяла ножницы и обрезала их почти на треть. Потом я прорезала на поясе брюк несколько отверстий и, продев в них веревку, потуже ее затянула. Куртка на мне болталась, но это мне не мешало. Мы взяли и шляпы — из толстой кожи, с широкими прямыми полями,
Мы отправились на выработку. Мои ноги как будто налились свинцом. От одной мысли, что скоро мы окажемся под землей, где почти нечем дышать, я стала задыхаться.
Уикфорд очень хорошо обустроил свою выработку. Он тщательно обложил ее стены крупными известняковыми плитами, крепи были из прочного дерева. Но по стволу, как и в большинстве штолен, все равно сочилась вода, а в щелях рос мох. Сверху не было видно, насколько она глубока, но я знала, что чем больше я медлю, тем труднее мне будет потом решиться, так что я, недолго думая, нащупала ногой первую ступеньку. Как потом выяснилось, выработка находилась на глубине тридцать шесть футов. Уикфорд прорыл на небольшой глубине ответвление длиной около шести ярдов, чтобы легче было подавать наверх руду. Там уже была полная темнота, так что я остановилась, чтобы зажечь свечи и закрепить их на шляпе. Мерри очень толково объяснила мне, где расположен вход в забой, так что я легко нашла его. Но там оказался крутой спуск, а земля под ногами была скользкой, так что я тут же шлепнулась, больно ударившись при этом. Воздух был неподвижным и затхлым, и мне показалось, я вот-вот задохнусь. Но тут подошла Элинор. Она стояла позади меня и пыталась поднять меня на ноги.
— Не волнуйся, Анна, все в порядке, — прошептала она. — Здесь есть воздух. Просто надо отбросить все свои страхи.
Через несколько минут в голове у меня прояснилось, я встала и смогла идти дальше. Мы медленно продвигались вперед, постоянно скользя и чуть не падая. Иногда мы шли согнувшись, иногда приходилось вставать на четвереньки, а в некоторых местах можно было проползти только на животе.
Мерцающий свет падал на известняковые стены. Добравшись до того места, где выработка заканчивалась, мы с Элинор достали инструменты и принялись за дело. Вообще-то я привыкла к тяжелому труду, но эта работа — выдалбливание прочно спрессованных каменных глыб — была тяжелее всего, что мне когда-либо приходилось делать. Через полчаса руки мои дрожали от усталости. Элинор, по всей видимости, было еще труднее. Было заметно, что она устала, паузы между ударами становились все более продолжительными. В какой-то момент она промахнулась и ударила молотком по пальцу. Вскрикнув от боли, она замотала палец тряпкой и продолжала работать. Ее перепачканное глиной лицо по-прежнему выражало решимость.
Для меня же главным было преодолеть сковавший меня страх. Я старалась сосредоточиться на работе и не обращать внимания ни на вязкий мрак, ни на влажный до удушья воздух, ни на массу камней и земли, нависавшую над моей головой. Каждый раз, когда кайло ударялось в породу, меня будто пронзало с ног до головы. От холода руки совсем онемели, так что, вместо того чтобы приспособиться, я действовала все более и более неловко. Прошло несколько часов, и я уже чуть ли не рыдала от боли и отчаяния: несмотря на все наши усилия, мы добыли лишь небольшую кучку руды.
Элинор, которой удалось выдолбить из каменной глыбы несколько жалких осколков, первой признала наше поражение. Она присела на корточки и выпустила из рук кайло.
— Такими темпами нам не удастся добыть меру до конца дня, — прошептала она.
— Знаю, — ответила я. — Конечно, глупо было думать, что мы за один день сможем освоить то, на что у сильных мужчин уходят годы.
— Я не
Я промолчала и начала собирать инструменты. Без единого слова мы двинулись назад. Руки у меня так устали, что я с трудом хваталась за перекладины лестницы.
При виде Мерри я совсем расстроилась. Когда мы выбрались на поверхность, она смотрела на нас с такой надеждой! Но потом она увидела эту ничтожную кучку руды, и ее улыбка сразу исчезла, губы задрожали. И тем не менее она не заплакала и даже нашла в себе силы поблагодарить нас. Мне стало стыдно за свою трусость.
— Есть еще один способ, при помощи которого можно извлечь руду, — выпалила я. — Сэм так делал, когда рудная жила уходила внутрь больших валунов. Правда, в конце концов это стоило ему жизни.
И я рассказала Элинор, как при помощи огня и воды можно сделать то, на что потребовался бы труд нескольких шахтеров.
— Анна, сейчас наша жизнь и так висит на волоске, — сказала Элинор. — Сегодня мы живы, а завтра нас скосит чума. Нужно пойти на риск, если ты, конечно, согласна.
Мерри выглядела озабоченной. Дети шахтеров хорошо знают о том, что представляет опасность для их родителей. А при выжиге руды возникает столько опасностей! Дым может привести к удушью. Через трещины в камнях, образующиеся в результате перепада температур, может хлынуть вода и затопить выработку. Или, как это случилось с Сэмом, толща земли над головой шахтера может рухнуть и похоронить человека заживо.
Не теряя времени я наломала побольше веток, но они были сырыми, ведь в последнюю неделю шли дожди. Мерри сбегала домой и принесла щепки и хворост. Когда мы вновь оказались в штольне, она спустила нам кожаный мешок с водой, которую набрала из ручья.
Ощупывая поверхность каменной глыбы, я находила трещины и с помощью зубила и молотка пыталась расширить и углубить их. Потом мы вместе с Элинор законопатили трещины ветками. После этого я обложила глыбу хворостом.
— А теперь поднимайтесь наверх, — сказала я Элинор. — Я дерну за веревку, если у меня что-то получится, и тогда вы снова спуститесь.
— Нет, Анна! Я не оставлю тебя здесь одну.
— Элинор! У нас нет времени для споров, — сказала я резко. — Какой в этом будет толк, если вы задохнетесь со мной за компанию?
Мои слова на нее подействовали.
— Ну что ж, я сделаю так, как ты мне велишь, — согласилась она и стала пробираться к выходу. Я спешила разжечь костер, но руки меня не слушались.
Лучше уж умереть от чумы, думала я, чем погибнуть здесь, в этой кромешной тьме. Но вскоре огонь разгорелся, и темнота отступила. Ветки начали нагреваться. Сочившаяся из них смола зашипела, затем послышался треск. Это повысившееся давление разрывало камень. Ждать было невыносимо тяжело, я задыхалась от дыма, заполнившего все пространство. Я прикрыла рот мокрой тряпкой и присела на корточки. Если камень нагреется недостаточно, все наши усилия окажутся напрасными. Наконец, когда уже казалось, что грудь вот-вот разорвется, я нащупала мешок с водой и выплеснула холодную воду на горячий камень. Повалил пар, послышалось шипение, а за ним оглушающие взрывы, как будто стреляли из десятка мушкетов. Потом начали обрушиваться пластины руды.
Ослепнув от дыма и кашляя так, что казалось, разорвется горло, я отползла подальше. В этот момент осколок камня больно ударил меня по плечу, а затем еще более тяжелый кусок рухнул мне на спину. Я упала лицом в грязь и тщетно пыталась выбраться из-под обломков.
«Остановись! — умоляла я. — Пожалуйста, остановись!» Но треск не прекращался. Он сопровождался камнепадом. Я судорожно пыталась отбросить камни, но их груз становился все тяжелее и тяжелее и наконец совсем придавил меня к земле.